Граальщики. Солнце взойдет - Том Холт

— Что ж, тогда счастливо, — сказал Боамунд. — Я все же оставлю тебе астролябию — вдруг у тебя найдется минутка взглянуть на нее.

— Да, конечно, — сказал отшельник. Он постепенно исчезал в лужице голубого света, уплывая в сердце знаменитой Стеклянной Горы. Пара стоптанных шлепанцев внезапно затрещали, объятые пламенем, и вот уже от отшельника не осталось ничего, кроме пустого кресла. Боамунд повернулся, чтобы уйти.

— Ах да, я забыл упомянуть, — прошептал еле слышный голос. — Что бы ты ни предпринял, ни в коем случае не приближайся к…

— Прошу прощения? — переспросил Боамунд. Он подождал минуты три, но все, что он услышал, было позвякивание колокольчиков фургончика с мороженым где-то вдалеке.

— А это что такое? — спросил Боамунд озадаченно.

Ноготь вздохнул. Он уже понял, что Боамунд окажется тяжелым случаем, и собирал всю свою решимость, чтобы соблюсти терпение. К несчастью, терпение не входило в список Трех Добродетелей Карликов[2].

— Это молния, — ответил Ноготь.

— Я знаю, как выглядит молния, — заметил Боамунд. — Она совсем не такая.

— Да нет, это, конечно, не молния, — устало сказал карлик, — просто называется так же. Смотри, ты ее тянешь…

— Как?

— Вот так.

— Ой!

Ноготь вздохнул.

— Это как бы вместо гульфика, — объяснил он. — Ты потом привыкнешь.

Боамунд потер ущемленное место и пробормотал что-то в том смысле, что он считает это чертовски глупым способом обращаться с вещами. Ноготь лучезарно улыбнулся и протянул ему шлем.

— А это что? — спросил Боамунд. Ногтю уже начинал надоедать этот вопрос.

— Это шлем, — ответил он.

Боамунд воззрился на него.

— Послушай, — сказал он, — конечно, я здесь, считай, новичок, но не пытайся дурачить меня. Шлем тяжелый и блестящий, и сделан из хорошей стали. А это сделано из этой ерунды… как, ты там говорил, это называется?

— Пластик, — ответил Ноготь, — а точнее, стекловолокно. Это мотоциклетный шлем. Они совсем не такие, как те, с которыми ты имел дело.

— Но…

Ноготь решил проявить твердость — иначе они никогда никуда не доберутся.

— Слушай, — сказал он, — в твои времена ведь существовали турнирные шлемы, и боевые шлемы, и парадные шлемы, и все они были разные, верно? Так вот, этот шлем предназначен для того, чтобы ездить на мотоцикле. И поэтому он не похож на те.

Боамунд начал хмуриться. Он уже дважды начинал хмуриться: один раз, когда Ноготь вручил ему мотоциклетную куртку и Боамунд попытался указать ему, что только крестьяне и лучники носят кожаные доспехи; и потом, когда узнал, что ему предстоит ехать сзади. Он начал было объяснять, что правит конем всегда рыцарь, а сзади едет карлик, но Ногтю удалось отвлечь его внимание, уронив ему на ногу ящик с инструментами. Он предчувствовал, что вскоре предстоят еще большие проблемы.

— А вот твой меч, — сказал он, — и твой щит. Подержи-ка, я только…

— Эй, — сказал Боамунд, — а почему они в холщовом мешке? Это недостойно — ездить с упакованным мечом.

Ноготь решил, что не стоит прямо сейчас пытаться объяснить Боамунду, почему с его стороны будет неблагоразумно открыто носить свой меч. Такие термины, как «арест» и «оружие, запрещенное к ношению» вряд ли входили в его словарь. Поэтому вместо этого он указал, что задача Боамунда предполагает путешествие инкогнито, чтобы по дороге не пришлось биться в куче утомительных поединков. Как ни странно, Боамунд проглотил это объяснение даже не пикнув.

— Хорошо, — сказал он. — А лошадь?

— Это не лошадь, — ответил Ноготь осторожно. — Не совсем. Пойдем, покажу.

Он повел его в глубь гаража. Там, под мойкой, стоял его драгоценный «Триумф Бонневиль», единственная вещь во всем мире, которую он действительно и не скрывая любил.

— Что это? — спросил Боамунд.

Ноготь ответил, крепко стиснув кулаки:

— Это мотоцикл. Это все равно что… — он закрыл глаза, обшаривая свой ум, вытаскивая ящик за ящиком и вываливая их содержимое на пол. — Это все равно что волшебный конь, которого не нужно ковать, — это было лучшее, что он смог придумать.

— Он летает? — спросил Боамунд.

— Нет, — сказал Ноготь в замешательстве. — Он ездит по земле. Под гору, когда ветер в спину, он без проблем делает сто пятнадцать.

— Сто пятнадцать чего?

— Миль.

— О! — Боамунд нахмурился. — А потом что? — спросил он.

— В каком смысле?

— После того, как ты проехал сто пятнадцать миль, — объяснил Боамунд. — Ты берешь другого, или…

— Да нет же, — сказал Ноготь, щуря глаза и борясь с искушением впиться Боамунду зубами в коленную чашечку. — Сто пятнадцать миль в час.

— Постой-ка, — сказал Боамунд. — Мне казалось, ты говорил, что он не летает.

— Не летает.

Но Боамунд не выглядел убежденным.

— Все волшебные кони, о которых я слышал, могли летать, — сказал он. — Вот, например, Альтамонт, крылатая кобыла сэра Греви де Бохуна. Она делала триста сорок две, или даже… сто шесть на четыре и сорок три…

— Ну хорошо, — сказал Ноготь, — но…

— У моего дяди была волшебная лошадь, — продолжал Боамунд, — он как-то добрался из Каэрлеона в Тинтагел за час семь минут. На такую лошадь действительно можно положиться, как он частенько мне говорил.

— Э-э…

— И сбруя у нее была что надо, — продолжал Боамунд в забытьи. — Амортизирующие стремена, поводья с энергетическим приводом, мартингал с гидравлическим увлажнением три-в-одном, подпруги акульей кожи — по индивидуальному заказу, с трехпозиционными авторегулирующимися пряжками…

Ноготь, тяжело ступая, подошел к мотоциклу и отвинтил крышку топливного бачка.

— Нам пора, — сказал он, — мы не можем торчать здесь весь день.

Боамунд пожал плечами.

— Пора так пора, — сказал он. — Где мне сесть?

— Позади меня, — ответил Ноготь. — Давай, забирайся. Мешок не забыл?

Боамунд кивнул и надел шлем. Бормоча что-то себе под нос, Ноготь включил подачу топлива, откинул ножной стартер, встал на него и подпрыгнул.

Незачем и говорить, что проклятая машина не завелась.

Боамунд постучал его по плечу.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Пытаюсь заставить его двигаться, — ответил Ноготь.

— Ты думаешь, что вытащив из него эту штуковину и прыгая на ней, ты заставишь его двигаться? — поразился Боамунд. — Да что ты! Скорее уж он начнет брыкаться, а то, глядишь, и укусит тебя!

Можно, конечно, попытаться объяснить, подумал Ноготь, но зачем утруждаться? Он снова поставил пятку на стартер, приподнялся на сиденье и подпрыгнул. Как это часто случается, стартер выскользнул у него из-под ноги и больно ударил по голени. Ноготь выругался.