Саша Саша - Ирина Шитова

образы, которые я, просыпаясь, сразу забываю. Но чувство безысходности, тревоги и парализующего страха в ожидании неминуемой беды остаются со мной. Вот и сейчас я просыпаюсь среди ночи от всепоглощающего ужаса, который переполняет меня во сне.

Так было не всегда. А точнее началось после той ночи, когда в дом нашей троюродной тетки позвонили и сообщили о том, что родителей больше нет. Помню, что не хотел в это верить. Мотал, как дурак головой и постоянно твердил «Нет». Тетка плакала, прижимая перепуганного и ничего не понимающего Тему к себе, и что-то спрашивала меня. Не помню. Я тогда вышел на улицу прямо так – в носках, майке и трусах и бродил по улице не в силах поверить в то, что с нами произошло. Я не заметил, как наступил рассвет, и только увидев розовеющее небо, вспомнил, как, наверное, сейчас страшно брату.

Мы с ним никогда особо не ладили. Он постоянно ходил за мной хвостом, что меня ужасно раздражало. А еще мама вечно просила меня приглядеть за ним, и вместо того, чтобы идти гулять с друзьями, я был вынужден сидеть дома с Темой. Но теперь все изменилось. Он нуждался во мне как никогда, и я должен позаботиться о нем, ведь теперь у нас нет никого ближе друг друга.

Я тихонько встаю с постели, убеждаюсь, что братик беззаботно посапывает в своей кровати и выхожу из спальни. Я не знаю, куда мне пойти, но спать не хочется. Хочется выйти на улицу и подышать. В раздумьях мой взгляд натыкается на неприметную лестницу в конце коридора, что ведет наверх.

Я поднимаюсь по ней и с удивлением обнаруживаю, что дверь не заперта. Помещение под крышей еще не отремонтировано, и, кажется, на ближайшие пару лет заброшено. Подсвечивая себе фонариком на телефоне, я оглядываюсь. Самойловы временно устроили тут склад старых вещей, которые вроде бы уже не нужны, но выбрасывать еще жалко. Также здесь находятся материалы и инструменты, что они использовали при строительстве и ремонте: банки с красками, рулоны обоев, стремянки, куски утеплителя.

Я подхожу ближе к огромному во всю боковую стену мансардному окну, сквозь которое видно звездное небо и полную луну. Блин, это красиво. Выключаю фонарик на телефоне и придвигаю какой-то ящик с инструментами, сажусь на него и смотрю в окно.

Мысли плавно бродят в голове, перескакивая с одной на другую. Я вспоминаю английский, на котором Ваня, как придурок бросал мне комки бумажек с дурацкими записками типа: «Смотри, как Самойлова зло пыхтит», или «У Самойловой уже глаз дергается», и еще «Сейчас Самойлова покраснеет от бешенства, потому что я попаду ей этой бумажкой в лоб». И все в таком духе. Что вообще это за фигня? По всей видимости, в их городишке так заигрывают с девчонками, вместо того, чтобы пригласить на свидание или подарить что-то. В принципе об этом я ему и написал в одной из записок. После нее, он перестал кидать всю эту хрень.

Теперь мои мысли возвращаются к родителям. К тому, как они отчитывали меня, а я просто кричал что-то в ответ и убегал на улицу к друзьям. Сейчас я был готов слушать их ругань до бесконечности, лишь бы они были рядом и живы. Как же мне их не хватает. И рассказать кому-то о том, что я чувствую, невозможно.

Кто сможет понять? Многочисленные новые приятели в школе? Ваня, который только и думает о том, какую девчонку ему сегодня подцепить? Карина? Нет, эта самовлюбленная красотка даже слушать не станет. Ирина Петровна? Она, возможно, поймет и выслушает. Только вот и без того ее вечный жалостливый взгляд добивает и просто бесит. А мелкого я ни за что не стану напрягать этим. Я должен быть сильным, продолжая жить, как ни в чем не бывало, и подавать этим пример ему.

Остаются только звезды. И я начинаю мысленно им рассказывать. Мой внутренний монолог переходит в тихий шепот, когда я вспоминаю все моменты, что связывали меня, Тему, папу и маму. Каждый счастливый или грустный момент надшей семейной жизни. Теплые слезы омывают мое лицо, но я даже не пытаюсь их стереть. А звезды все слушают и молчат.

Тихие шаги на лестнице выводят меня из моего тоскливого состояния. Не желая, чтобы кто-то заметил меня, я быстро встаю и отхожу в сторону к стене, прячась в полумраке за досками. Дверь тихонько скрипит, и кто-то проскальзывает внутрь. Легкие шаги, небольшая заминка, по всей видимости, у моего ящика, потом шуршание и все стихает.

Я осторожно выглядываю из-за своего укрытия, и вижу странную картину. Прямо на полу сидит Саша с распущенными взлохмаченными волосами. Перед ней на моем ящике стоит открытый ноутбук. Девушка что-то делает в нем, несколько секунд смотрит в окно, точно так, как это недавно делал я, а потом ее пальцы начинают порхать над клавиатурой. Она что-то очень быстро печатает, временами останавливаясь и вновь устремляя свой взгляд через окно на небо. Не знаю почему, но это зрелище меня завораживает. Она как будто не здесь, а мыслями и мечтами улетела выше звезд. По всей видимости, девчонка пишет вновь свою тягомотину в виде розовых соплей. Я тихонько выбираюсь из-за досок и крадусь к двери. Она вновь скрипит, но Саша даже не замечает, продолжая творить в своем ноутбуке.

Возвращаюсь к себе в комнату, радуясь, что Тема все еще спит и не замечает моего отсутствия. Закрыв глаза, я практически сразу проваливаюсь в сон. В нем я вижу девушку с распущенными волосами, которая танцует среди звезд, раскачивая луну и перебирая пальцами так, что раздаются щелчки.

И никаких кошмаров.

Глава 5.

Саша С.

– Чем сегодня займемся? – на мою кровать бесцеремонно плюхается Ася, придавив меня своими пятьюдесятью килограммами.

– Слезь с меня, толстуха, – ворчу я, накрываясь с головой одеялом. – Рань такая.

– Опять полночи писала свою чушь? – интересуется Ася, продолжая сидеть на моих ногах. Она успела выудить из-под кровати давно потерянный мной блеск для губ, и сейчас с подозрением рассматривает его и даже нюхает.

– Это не чушь, а романтическое фэнтези, – тут же возмущаюсь я из-под одеяла.

– Да откуда же мне знать? Ты же не даешь никому читать, что там строчишь.

– Потому что это чушь.

– Вот я и говорю, – смеется Аська. – А теперь доставай свою попку из-под одеяла и собирайся.

– Куда? – вновь скулю я, как мне самой кажется, весьма жалобно. – Мне же сегодня ко второму уроку, историчка заболела.