Сын несущего расходы - Генри Каттнер

- А в результате мутации появился я, - пробормотал Букхалтер.

Он допил напиток. Кейли глядел в пространство невидящими глазами.

- Забавно, - сказал он спустя некоторое время, - крайне забавно... Весь этот бред со Всеобщим Отцом... Знаете ли вы, как эффективно он способен влиять на человеческую психику?

- На человеческую? - с еле заметной иронией переспросил Букхалтер.

Кейли бросил на него острый взгляд.

- Простите, - спокойно ответил писатель, - простите меня. Конечно, вы тоже человек. И я обязан извиниться перед вами.

- Забудем это, - улыбнулся Букхалтер.

- Нет, я не хочу забывать, - возразил Кейли. - Вы знаете, я вдруг обнаружил, что телепатия не так уж важна. И она не делает вас отличным от меня. Отнюдь...

- Обычно у людей уходят годы на понимание вашего открытия, - заметил Букхалтер. - Годы жизни, годы работы вместе с выродком, которого они воспринимают лишь как Болди, Лысого.

- Вы прочли мой комплекс во время работы над Дариусом? - неожиданно спросил Кейли.

- Нет.

- Вы лжете, как джентльмен. Спасибо. И мне неважно, читали ли вы мои мысли, или это плод моего больного воображения. Я скажу вам сам, повинуясь лишь собственной воле. Мой отец - я ненавижу своего отца - был тираном, а я был маленьким ребенком, и он бил меня в присутствии множества людей. Но почему-то сегодня прошлое не кажется мне столь важным.

- Я не психолог, - ответил Букхалтер. - Но и мне прошлое не кажется важным. Особенно комплексы прошлого. Вы давно не маленький мальчик. Вы взрослый большой Кейли, и я с вами работаю и беседую.

- Ну что ж... Я узнал вас лучше, Эд, и теперь вы можете... войти.

- Не так, - улыбнулся Букхалтер. - Мы будем работать вместе. Особо над Дариусом, особо над вами. Искренность за искренность.

- Я попытаюсь сделать свои мысли честными, - сказал Кейли. - Я даже не против отвечать вам... вслух. Ответы на самые личные вопросы. Видимо, я лишь мешал сам себе.

- Отлично. Начнем прямо сейчас?

- Да.

Взгляд Кейли был свободен от тревог и подозрений.

- О Дариусе я узнал впервые от своего отца...

За один день они успели сделать больше, чем за две предыдущие недели. Испытывая приятное чувство удовлетворения, Букхалтер заявил доктору Муну о идущих в гору делах, после чего обменялся мыслями с парой Болди, его коллегами, - и направился домой. Скалистые горы заливало кровью западного заката, и прохладный воздух холодил щеки Букхалтера.

Он получил теперь доказательство; Кейли был твердым орешком, но он сумел... Значит, это возможно и с другими. Эксперт улыбнулся.

Этель будет довольна. Некоторым образом ей приходится еще тяжелее. С женщинами так всегда. Мужчины страшно взволнованы своей независимостью, а независимость частично теряется с появлением женщины. И если женщина эта Болди, то... И тот факт, что Этель в конце концов была принята в женские клубы и кружки Модока, говорит в пользу ее блестящих личных данных. И лишь Букхалтер знал, каким горем было для Этель оставаться на всю жизнь лысой. Даже муж никогда не видел ее без парика.

Его мысли полетели вперед, в низкий двухъярусный дом на холме, и встретились с теплыми мыслями жены.

Это было нечто большее, чем поцелуй.

Встреча разумов, волнующее чувство ожидания, усиливающееся вплоть до звука открывающейся двери и момента физического соприкосновения... Для этого стоило родиться Болди. И стоило терять миры.

За обедом состояние слитности распространилось и на сына, сделав еду более изысканной, а воде придав привкус вина. Понятие "дом" имело для телепатов смысл, необъяснимый для остальных людей. Слова останавливались перед ощущениями.

"...Зеленый Человек несся вниз по отрогам Красной Ледяной горы. Подлые волосатые гномы пытались загарпунить его".

- Эл, - сказала Этель, - ты опять думаешь о Зеленом Человеке?

Что-то холодное, полное ужаса и дрожащей ненависти мелькнуло между сидящими - словно крупный град ударил по еще зеленой траве. Букхалтер покачнулся и уронил салфетку. Он быстро коснулся разума жены, пытаясь успокоить и ободрить ее.

Мальчик, сидевший на другой стороне стола, понял свою ошибку и искал спасения в полной неподвижности. Молчаливый и настороженный, но слишком слабый для сопротивления. Он понимал это и ждал, пока эхо мыслей разобьется о молчание.

- Продолжай, Эл, - сказал Букхалтер, вставая.

Этель начала было что-то говорить, но он приказал ей замолчать и поставить барьер. Она не должна была вставать между ним и сыном.

Букхалтер взял Эла за руку и вывел во двор. Эл косил на отца испуганным глазом, и эксперт вспомнил детские проблемы Кейли. Нет, это не то, совсем не то...

Букхалтер посадил Эла на скамью рядом с собой и заговорил особенно отчетливо. Было неприятно убирать слабый заслон мальчика, все равно что отрывать от себя хрупкие руки, но ничего поделать он не мог.

- Странно думать так обо мне, - сказал он. - Тем более странно думать так о своей матери.

Он ожидал упрямства и замкнутости, но вместо них присутствовали холодность и злоба. "И это плоть от плоти моей", - подумал Букхалтер.

Эл молчал.

Букхалтер коснулся разума мальчика.

Эл попытался вырваться и убежать, но отец крепко держал его. Инстинкт, а не разум - ведь для телепата расстояние не играло почти никакой роли.

Как же ему не хотелось делать этого... Процесс насилия уносил с собой частицы чувствительности, так необходимой для Болди. Но сегодня жестокость была неизбежна. Он нес расходы.

Букхалтер искал. Иногда он бросал в Эла ключевое слово, и волна ассоциаций была ему ответом.

Наконец, больной и полный отвращения к самому себе, Букхалтер позволил сыну уйти и остался один, наблюдая за умирающим отблеском на снежных пиках.

Все еще можно было исправить. Обучение было только начато, и его можно, нужно оборвать. Но не сейчас, не теперь, пока гнев настоящего не уступит место спокойствию и пониманию. Какое тут, к черту, спокойствие!..

Не сейчас.

Букхалтер сосредоточился и переговорил сначала с Этель, а после с дюжиной Болди, так или иначе знакомых с ним. У всех были семьи, дела, но ни один не опоздал, когда через полчаса они собрались в задней комнате "Паден Таверн", в Нижнем Городе. Сэм Шейни первым поймал отрывок знания Букхалтера, а затем и остальные включились в его эмоции.

Собранные духовно в единое существо, они ожидали и слушали.

Разговор на уровне сознания не занял много времени. Букхалтер рассказал собравшимся о японском ювелирном дереве со сверкающим зеркальцем, о сияющем соблазне. Он рассказал им о рациональной паранойе, о сахарной оболочке любой пропаганды, и об изменении ее формы до такой степени, что истинные мотивы терялись под внешним блеском.