Франклин Делано Рузвельт - Рой Дженкинс

Остается загадкой, почему Франклин в начале 1900–х годов так сильно увлекся Элеонорой. Было бы ошибочно полагать, что в свои юные годы Элеонора не обладала физической привлекательностью. Она обладала изящной фигурой и грациозными движениями. Красивые волосы были хорошо уложены, манеры — весьма изящны, что, как говорят, привлекало мужчин в возрасте, менее расположенных к плотским утехам. Элеонора была похожа на кроткую лань, тогда как глаза ее и манера говорить выдавали ум и разносторонние интересы, что вряд ли распалило бы огонь страсти в молодых мужчинах. Несмотря на такой большой недостаток как отсутствие чувства юмора, она, помимо Франклина, привлекла внимание нескольких достойных кавалеров. Однако Элеонора мечтала видеть своим спутником только Франклина, но странным представляется иное — почему Франклин, на тот момент, по замечаниям некоторых свидетелей, весьма ветреный Прекрасный принц, пожелал ее. Джозеф Лэш в своем известном исследовании их отношений, опубликованном в 1971 году [28], отвечает на этот вопрос с прямотой, граничащей с наивностью: «Через материнскую заботливость», — пишет он, ссылаясь на переписку от ноября 1903 года. «Влюбляются ли Прекрасные принцы в юных бесконечно заботливых леди? Да, если под беспечным фасадом скрываются неуемные амбиции, для достижения которых необходима поддержка верного союзника, а не возлюбленной подруги».

В первые годы брака Элеонора представляла собой довольно ординарную молодую мать семейства из высшего света. С 1906 по 1916 годы она произвела на свет шестерых детей, пятеро из которых — одна девочка и четыре мальчика — выжили. Первый, Франклин Делано Рузвельт — младший, родившийся в 1909 году, прожил всего семь месяцев; вслед за ним появился Эллиот Рузвельт, а затем еще один Франклин Делано Рузвельт — младший, который появился на свет в 1914 году. В эти десять лет беременностей свекровь и тетя Элеоноры убедили ее отказаться от общественной работы, за которую она с энтузиазмом принялась после возвращения из Англии. Поскольку работа была связанна с урегулированием жилищных и других насущных проблем неимущего населения, Элеонора могла заразить свою молодую семью пролетарскими болезнями (туберкулезом). Она также была замечена в антисемитских суждениях, которые в то время активно высказывали представители общества белых англо — саксонских протестантов Нью — Йорка.

Что представляло большую важность, так это домашняя субординация, навязанная ей Сарой Рузвельт — не кузиной Салли, как сначала беззаботно называла ее Элеонора, а Мамой, полномочия которой она получила после свадьбы. Гайд — Парк целиком и полностью оставался владением Сары Рузвельт. Вплоть до своей смерти в 1941 году Сара Рузвельт неизменно восседала во главе стола с одной стороны, а Франклин — с другой, вследствие чего Элеонора чувствовала себя между небом и землей. Еще более символичным было расположение спальных комнат. Комнаты домашней прислуги находились в южной части особняка. У Франклина была наилучшая комната, на юго — западе, с живописным видом на Гудзон. У Сары была спальня такого же размера на юго — востоке, но с менее колоритным пейзажем из окна. Элеонору же поместили в комнату, напоминавшую келью, между спальнями свекрови и супруга.

Когда я впервые посетил Гайд — Парк (более сорока лет назад), «спальная» иерархия была одной из вещей, которые надолго врезались мне в память. Еще одно сильное удивление вызвал самонадеянный по своей скромности прием, которого Рузвельты удостоили короля и королеву Великобритании в июне 1939 года. Их разместили в стандартных гостевых комнатах с двумя спальнями, но подготовленных ненадлежащим образом людьми премьер — министра Канады Макензи Кинга, который в то время также находился с визитом в Гайд — Парке на Гудзоне. Расположение комнат было таковым, что пожелай король Георг пройти в ванную комнату ночью, ему пришлось бы добираться туда через спальню премьер — министра. Последующие президенты — Джонсон, Никсон и Рейган — обустроили бы для такого события более пышные покои за пределами резиденции, что, несомненно, могли сделать и Рузвельты — роскошный особняк миллионеров Вандербильтов находился в нескольких милях и на тот момент пустовал. Но Рузвельты твердо придерживались мнения, что то, что хорошо для джентри долины реки Гудзон, будет хорошо и для любой коронованной особы. И главную роль в принятии этого решения, несомненно, играла Сара, поскольку, вплоть до ее смерти двумя годами позже, бразды правления Гайд — Парком целиком и полностью сосредотачивались в ее руках. Это олицетворяет официальная фотография того визита, на которой Сара самодовольно восседает по центру, по правую руку от нее — король и Элеонора, по левую — королева и Франклин.

Элеоноре не удалось избежать контроля свекрови даже за пределами Гайд — Парка. Сначала молодожены проживали в своем собственном доме в Нью — Йорке на Тридцать шестой улице, однако, пока они наслаждались продолжительным медовым месяцем в Европе, Сара успела меблировать дом и нанять прислугу. После рождения Сары и Джеймса, двух старших детей, появились мысли о необходимости расширить жилую площадь (вероятно, благодаря веянию городской моды), и в 1908 году созрел план о строительстве нового дома по адресу Шестьдесят пятая улица, 49. Однако речь шла не об одном доме. Речь шла о двух смежных домах с общими дверями на нескольких этажах, и Сара была намерена занять второй. Семейный загородный дом на острове Кампобелло, на границе штата Мэн и провинции Нью — Брансуик (на востоке Канады), также находился под единоличным управлением Сары первые четыре года проживания молодых супругов. Ее хватка немного ослабла в 1909–м, когда Рузвельты приобрели отдельный коттедж. Соседка, из сострадания к положению Элеоноры, завещала его ей после своей смерти.

Основная проблема была втрое сложнее. Во — первых, на этом этапе Элеонора была ведомой, а Сара, определенно, — ведущей. Их отношения ясно запечатлены (как и уступчивость Элеоноры) на их общей фотографии 1904 года. Во — вторых, Франклин обладал одним качеством, которое он часто проявлял во времена своего пребывания у власти, а именно, он умел мягко игнорировать конфликтные и сложные ситуации, по поводу которых не желал высказывать свое мнение. В — третьих, Сара Рузвельт эффективно контролировала бюджет молодой семьи. Общий годовой доход молодых Рузвельтов составлял 12 500 долларов на двоих (на сегодняшний день это приблизительный равно 300 тыс. долларов). Этих денег было вполне достаточно, несмотря на то, что доход Франклина, заработанный им на должности младшего юриста (он не имел особых знаний и опыта) в солидной фирме «Картер, Ледьярд и Мильбурн» был не настолько большим, чтобы чувствовать себя достойными молодыми членами высшего общества. Но когда ему было необходимо что‑то особенное — дом или машина (Франклин приобрел машину в 1908 году), отдых в Европе, плата за обучение, — не без скрежета зубовного на помощь приходили щедрые (но не безусловные) дотации Сары Рузвельт.

В начале своей политической карьеры, сначала в качестве сенатора штата в 1910 году, а затем чиновника в Кабинете министров в 1913–м, Франклин увидел цель, а перед Элеонорой замелькала долгожданная свобода. Вашингтон был вне досягаемости Сары Рузвельт. Для нее, как и для большинства гранд — дам Нью — Йорка того времени, это был неизвестный город, построенный на южных топях, в котором упражнялись в грубых политических игрищах. Такая ситуация, безусловно, была на руку Элеоноре, которая начала расправлять крылья, несмотря на шесть сложных лет, связанных с беременностями и заботой о маленьких детях, хоть и не без помощи нянек. Франклин ринулся с головой в новые обязанности с энтузиазмом большого породистого, выросшего, но наполовину обученного щенка. У него не было возможности часто контактировать с президентом (заместители министра любой страны редко видят главу правительства), но в кругах деятелей среднего ранга Франклин стал центральной фигурой в административной и дипломатической жизни столицы, реагируя на волнительные перемены в политическом курсе после длительного пребывания у власти (шестнадцать лет) одной партии. Несмотря ни на что, он поддерживал прекрасные отношения с главой министерства Джозефусом Дэниелсом, судя еще по одной фотографии, на которой Дэниелс участвует в вечере в честь предвыборной кампании Рузвельта на пост вице — президента в 1920 году. То, что отношения были такими хорошими, являлось заслугой Дэниелса. Он не был великим человеком, но у него совершенно отсутствовала зависть.

Дэниелс был доморощенным редактором провинциальной газеты в штате Северная Каролина, а его отец работал корабельным плотником. Дэниелс осознавал, что получил в помощники ассистента с гораздо более многообещающим потенциалом, чем у него самого, потому держался вежливо и терпеливо. Простой, но доброй причиной для такого отношения был частично тот факт, что Дэниелс испытывал искреннюю симпатию к Рузвельту, обаяние и напор которого покоряли больше, чем отталкивала его самонадеянность. Между ними не было согласия практически ни по одному вопросу во внешнеполитической сфере, однако они оба поддерживали идеалы либеральной демократии Вудро Вильсона. Через двадцать лет ФДР отправил своего старого босса послом в Мексику с миссией проведения политики добрососедства, и это стало одним из самых успешных его назначений. В правительстве Вильсона Дэниелс был младшим партнером Уильяма Дженнингса Брайана, который до Вильсона трижды безуспешно баллотировался на пост президента США от Демократической партии и который в администрации Вильсона занял пост государственного секретаря. Вместе они представляли популистскую не — восточную ветвь среди сторонников Вильсона и были полезны ему в этом качестве. Они также были представителями пацифистского направления, вследствие чего после начала Первой мировой войны в августе 1914–го стали позиционировать себя как сторонники нейтралитета. Брайан на самом деле подал в отставку в июне 1915–го, поскольку полагал, что Вильсон выказывает чрезмерное сочувствие Франции и Британии.