Грехи и молитвы (СИ) - Малинник Ира

— Отец?

Томас приподнялся на кровати. Его охватило небывалое волнение. Но что еще более удивительно, юноша чувствовал, что полностью владеет своим телом и разумом. Астарота в его сне не было.

— Мальчик мой, — Уильям улыбнулся, и на Томаса накатила волна тепла. — Я так тобой горжусь. Прости, что я не могу быть рядом, но поверь, я всегда наблюдаю за тобой и мамой. Я…

— Отец, почему ты это сделал? – на языке Томаса вертелось так много слов, но первым вырвался именно этот вопрос, который он старательно хоронил как можно глубже в себе. — Почему ты позволил демону завладеть мной? Неужели это лучше честной, праведной смерти?

По лицу Уильяма пробежала дрожь.

— Ты спасаешь жизни, — тихо ответил он.

— А моя жизнь? Она разве может быть спасена? — глаза Томаса предательски защипало.

— Прости, — Уильям присел на краешек кровати и сцепил руки перед собой; четки качнулись, и отблеск луны отразился на бусинах. — Но послушай, у меня мало времени. Не езжай в Ареццо. Я молю тебя, Томас, не езжай туда. В Ареццо — смерть.

— Ты знаешь, кто там? — Томас задал этот вопрос помимо собственной воли, несмотря на то, что на уме у него был десяток других.

— Знаю. Знаю и не могу тебе сказать. Но верь мне, Томас, тебе не справиться с ним. И Астарот тебе не поможет.

— Отец, — Томас подался вперед, чтобы коснуться его, но рука прошла сквозь густой туман. — Отец!

— Я люблю тебя, — сказал Уильям прежде, чем растаять в воздухе. — И всегда буду любить.

Томас проснулся и резко сел в кровати, хватая ртом воздух. Его ночная рубашка была мокрой от пота и неприятно липла к телу. Он нащупал на прикроватном столике кружку с водой и залпом осушил ее до дна. Во рту неприятно горчило, а сердце грохотало в груди так, что казалось, оно перебудит весь дом.

«Поздравляю с семейной встречей», ехидный голос Астарота в его голове звучал на удивление привычным и даже родным.

— Tace, — привычно огрызнулся Томас.

«Видимо, в Ареццо и вправду творится что-то настолько плохое, что душа твоего папаши каким-то образом нашла путь в наш мир, чтобы предупредить тебя», Астарот не обратил внимания на ненавистную латынь. «Ты точно хочешь туда ехать?»

— Ita est. Да, — Томасу удалось немного успокоиться, и голос его звучал тверже и увереннее. – Кто, как не я?

«Святоши из Ватикана».

— Но Дарио обратился именно ко мне. Я не знаю, кто вел его: Господь, мой отец или кто-то еще, но я точно знаю, что это не просто так.

«Как скажешь. У вашей семьи поразительная тяга к самоубийству».

— Я попробую поспать еще немного перед дорогой. Прошу, не мешай мне своими… замечаниями.

Астарот ничего не ответил, но Томас все равно проворочался в кровати почти до рассвета. В его голову лезли тяжелые мысли, которые он никак не мог отогнать. Что означает страшный ритуал, который совершил маленький Маркус, и кого этот ритуал призвал? Хватит ли ему, Томасу, сил справиться с этим? И что, если Астарот… предаст его?

«Не предам», вдруг раздалось у него в голове. «Ты, кажется, собирался спать, а не заниматься самобичеванием».

— Grazie, — прошептал Томас. — Grazie.

Он не заметил, как провалился в сон, и в этот раз, его никто и ничто не беспокоило.

Рассвет залил комнату Томаса теплым мягким светом. Выглянув в окно, он с наслаждением вдохнул пока еще прохладный утренний воздух, полный сладких и свежих запахов цитрусов и моря.

Анна уже возилась на кухне, спешно собирая им в дорогу припасы.

— Доброе утро, — он поцеловал ее в щеку и ничего не сказал про ее заплаканные глаза. — А где наш гость?

Она неопределенно махнула рукой в сторону двора, и Томас вышел наружу, с удовольствием подставляя лицо солнцу.

Дарио обнаружился неподалеку – возился с невысокой и худой кобылой мышиного цвета. Кобыла то и дело хлестала хвостом по бокам и недовольно фыркала, кося на хозяина темным глазом. При виде Томаса, кобыла тонко взвизгнула и прижала уши к голове. Дарио тут же обернулся.

— Святой отец, вот и вы, — он слегка поклонился, прижав руки к груди. — Ваша мать была очень добра этим утром. Я предлагаю отправляться, как только мы позавтракаем.

Томас хотел было ответить, но кобыла снова взвизгнула и попыталась укусить его. Дарио выглядел озадаченным.

— Прошу прощения за нее, — пробормотал он, хлопая животное по холке. — Обычно Белла очень дружелюбна. Не знаю, что на нее нашло.

— Животные не очень-то меня жалуют, — ответил Томас, стараясь не встречаться с раздраженной кобылой взглядом. — Как вы могли заметить, собственной лошади у нас нет.

— Если вы не ездите верхом, это здорово нас задержит… — озвучил Дарио мысль, которая также тревожила и Томаса. — Может, вы все же попробуете? Это совсем несложно, вот увидите.

«Лошади – не мой профиль, я предпочитаю пресмыкающихся», раздался в голове Томаса раздраженный голос. «Но, раз это необходимо… Давай найдем какую-нибудь клячу. Я справлюсь с ней».

Кляча нашлась у соседа Эккеров. Старый Джузеппе, ведя своего мерина под уздцы, предупредил:

— Вы с ним построже, святой отец. Он у меня норовистый.

Мерин по кличке Каштан и правда оказался с норовом: укусил зазевавшегося Томаса за ногу и попытался цапнуть кобылу Дарио. Томас весь извелся, ведя его к себе во двор.

Анна уже ждала их. Она помогла уложить еду и воду в седельные сумки и теперь отстраненно наблюдала, как мужчины проверяют подпруги. Наконец, Томас подошел прощаться, и она, не сдерживаясь, порывисто обняла его.

— Ты только вернись, мой мальчик, — шептала она, не обращая внимания на слезы, льющиеся по ее щекам. — Ты только вернись, пообещай мне.

— Обещаю, — он поцеловал ее в макушку и вдохнул теплый сладкий запах ее волос. – Совсем скоро я снова буду читать проповеди в нашей церкви и помогать тебе по хозяйству. Все будет хорошо.

— Спасибо за ваше гостеприимство, сеньора, — Дарио, уже сидевший в седле, поклонился ей. – Я обещаю сделать все возможное, чтобы вашему сыну ничто не угрожало.

Она промолчала, только слегка поджала губы. Для нее этот мужчина был предвестником беды, ангелом смерти, что пришел за ее сыном. Но она также понимала, что и у него была своя цель, достойная уважения. Поэтому она слегка склонила голову в ответ. Он все понял.

— До встречи, мама, — Томас развернул коня в сторону дороги. — Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, Томас, — отозвалась она, наблюдая, как две лошади постепенно растворяются на дороге. — И твой отец тоже.

***

Карл остановился на ночь в монастыре города Сан-Донато-ин-Коллина. Святой отец Никола, главенствующий в монастыре, радушно предоставил кров представителю флорентийской архиепархии и, к радости Карла, не задавал вопросов, что понадобилось священнику такого ранга в их маленьком городке.

— У нас нечасто бывают гости, — заметил Никола, пододвигая Карлу кружку молока. — Могу я спросить, куда вы направляетесь? Я мог бы подсказать самый короткий путь.

— В Градару, — Карл не видел нужды это скрывать.

— А я уж подумал, в Ареццо, — отец Никола выглядел почти расстроенным.

— А что в Ареццо? – Карл, разумеется, знал о таком городе, но ни разу там не бывал.

— Страшная трагедия, страшная, — отец Никола сел напротив, и Карл заметил, что у него дрожат руки. — Мальчик, его звали Маркус, он… Господи, помоги нам… Не могу это сказать вслух…

Карл подобрался. До этого одержимостью страдали в основном взрослые мужчины и женщины. Неужели демоны теперь начали охотиться и на детей?

— Он был одержим? – осторожно спросил Карл, накрывая своей ладонью руку отца Никола. Старого священника затрясло еще сильнее, и он уронил голову в руки.

— Напишите, — осенило Карла. Он поднял свою дорожную сумку и извлек из нее лист бумаги. – У вас ведь есть чернила?

Никола кивнул, все еще пытаясь совладать со слезами. Карл заметил чернильницу и перо в дальнем углу дома, на небольшом столе, и принес их святому отцу. Тогда отец Никола дрожащей рукой вывел на листе аккуратные буквы: