Последний вечер в Лондоне - Уайт Карен

У нее были такие высокие скулы, как и у женщины на фотографии в коридоре, тот же аристократический нос и челюсть, хотя линии ее лица казались словно сглаженными шпателем. Еще она была худее, словно отдавала долг каждому прожитому году излишней кожей и тканями, превращаясь в женщину, которая на первый взгляд казалась изнуренной.

Или нет. Быть может, если бы я увидела ее с закрытыми веками, я бы в это поверила. Но ее светло-голубые глаза не выглядели глазами старухи, приближающейся к смерти. Они были как у кошки, взгромоздившейся на карниз и решающей: то ли подойти к незнакомцу, то ли раствориться в воздухе.

– Доброе утро, тетя Прешес, – произнесла Арабелла, наклонившись, чтобы поцеловать старую женщину в левую щеку.

Это определенно была та женщина, которая выбиралась из автомобиля на фотографии. Даже в ее годы черты лица и осанка, удлиненные конечности и изысканной лепки шея, почти безупречная белоснежная кожа все еще делали ее красивой женщиной. Я вспомнила книгу, которую читала на уроке литературы в старших классах, – о мужчине, который продал свою душу дьяволу, чтобы оставаться вечно молодым. Я всегда знала, что такого не бывает. Но сейчас, глядя в эти глаза, я почти поверила, что это возможно.

– Привет, бабушка!

Колин наклонился поцеловать подставленную щеку, и когда он выпрямился, Прешес взяла его за руку и крепко сжала.

– Сядь со мной, – проговорила она. – Чтобы я могла получше тебя разглядеть.

– Конечно, – ответил он. – Но позволь мне сначала представить тебе журналистку, которая будет брать у тебя интервью для статьи в «Вог».

– Я – Мэдисон Уорнер, – сказала я. – Друзья зовут меня Мэдди.

Я протянула руку, и она отпустила ладонь Колина, чтобы подать мне кончики пальцев, как в моих представлениях делала королева на встречах.

Прешес внимательно изучала меня. Интересно, она не носила очков из тщеславия или потому, что в них нет необходимости?

– Очень приятно, – протянула она, растягивая голосом слоги там, где этого не требовалось.

Я хотела выпустить ее руку, но она все смотрела на меня.

– Арабелла говорит, что мы родственники.

Она не предложила мне сесть, а Колин не сел бы, пока я и Арабелла не сделали этого, поэтому мы продолжали смущенно стоять.

– Да, родственники. Мы с Арабеллой случайно узнали об этом, когда учились в Оксфорде. Моя сестра прислала мне копию нашего генеалогического древа, а Арабелла увидела его и узнала ваше имя. Так я и выяснила, что вы были моделью до и после войны.

Она продолжала пристально изучать меня, и мне пришлось сдержаться, чтобы не заерзать на месте. Стоя так близко, я могла разглядеть пепельную бледность ее лица под макияжем, почувствовать хрупкие, как у птиц, косточки ее кисти. Это слишком сильно напоминало мне о маме, и мне захотелось отдернуть руку. Но она продолжала крепко держать ее, а глаза продолжали изучать мое лицо.

Наконец она отпустила мою руку.

– Я очень хорошо вижу людей, и, если бы меня спросили, я бы сказала, что у тебя самой есть что рассказать. Я это вижу в твоих глазах. – Прешес не стала дожидаться ответа. – Я передумала. Мэдди, сядь, пожалуйста, рядом. Колин, почему бы вам с Арабеллой не попить чай в гостиной, пока я познакомлюсь с Мэдди поближе?

Она не стала утруждать себя интонацией в конце предложения – это был не вопрос.

– Конечно, – весело произнесла Арабелла. – Мне все равно пора возвращаться на работу. Телефон уже дымится от сообщений. – Она наклонилась и чмокнула Прешес в щеку. Колин переставил стаканы с холодным чаем на стол, а затем взял поднос. Бросив мимолетный взгляд в моем направлении, он вышел из комнаты вслед за Арабеллой.

Внезапно я почувствовала себя так, словно меня выбросили из лодки без спасательного круга. Я задела столик, когда просовывала ноги под него, а когда задела еще и тахту, вовсе ощутила себя Алисой в Стране чудес. Интересно, как бы Колин с этим справился.

– Я рада, что ты приехала сюда, чтобы написать об одежде, а не обо мне. Не люблю говорить о своем прошлом, – произнесла Прешес без предисловий. Она потянулась слегка дрожащей рукой за стаканом с холодным чаем. Каким-то образом я поняла, что от помощи лучше воздержаться. – Хотя, наверное, дело во времени. Все говорят мне, что я умираю, поэтому я решила, что лучше прислушаться и рассказать свою историю кому-нибудь, пока не стало слишком поздно. Может, я просто ждала подходящего человека, которому я бы поведала ее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она наклонилась ко мне и пристально посмотрела на меня.

– Я действительно вижу семейное сходство. – Она скорее выдыхала слова, чем произносила, в ее голосе ощущалась тоска. Словно бы она желала, чтобы ее слова оказались правдой. Прешес откинулась назад. – Наверное, поэтому Арабелла и решила, что мы могли бы поладить, как бисквит и сироп.

Я смотрела, как она поднесла стакан к губам и сделала маленький глоток. Я подняла свой стакан и сделала то же самое, стараясь не сморщиться от пресного вкуса и не проглотить комочек нерастворенного сахара. Мы встретились взглядами в молчаливом понимании. Прешес смотрела в свой стакан на комочки сахара, плавающие по поверхности, словно маленькие айсберги.

– Бедная Лаура, она так любезна, что делает мне сладкий чай, но у меня не хватает духу сказать ей, что она делает его неправильно.

Поморщившись, она вернула стакан на стол. В ее глазах читалось облегчение: то ли из-за того, что смогла сделать глоток, то ли потому, что не уронила стакан.

– Ты должна кое-что обо мне знать – я очень хорошо подмечаю разные мелочи в людях. Почему Колин назвал тебя Мэдисон, если твои друзья называют тебя Мэдди?

Я собралась было уклониться от правдивого ответа, но помнила, что от ее острого взгляда ничто не скроется. Если я хотела от нее откровенности и открытости, мне следовало поступать так же.

– Потому что на самом деле мы не друзья.

Она приподняла свою изящную бровь.

– И почему же?

Я снова ощутила на себе ее проницательный взгляд, способный разглядеть правду за моей улыбкой. Я сделала глубокий вдох.

– Потому что я встречалась с некоторыми из его друзей.

Она нахмурилась.

– А Колин ни разу тебя не приглашал на свидание?

– Если честно, приглашал. Мы даже однажды ходили с ним на свидание.

Она промолчала, но продолжила смотреть на меня так, словно ждала от меня большего. Я вздохнула, решив оставаться искренней.

– Мы отлично провели время. Именно тогда я поняла, что Колин из тех парней, которых девушка может по-настоящему полюбить. Надолго. Поэтому я больше не ходила с ним на свидания, хоть он и просил. И не раз. А с его друзьями я не боялась появления чего-то постоянного.

Несколько секунд она не произносила ни слова – полагаю, переваривала мой ответ.

– А сейчас? – спросила она. – Ты все еще встречаешься с непостоянными мужчинами?

Я встретилась с ней взглядом.

– Да.

– В мое время было одно слово для девушек вроде тебя.

Я сглотнула ком в горле.

– Ну, если вас это смущает, то, уверена, Арабелла сможет найти другого журналиста.

Я стала подниматься с маленькой тахты и снова задела столик – на этот раз так, что пролила немного чая.

– Подожди, – проговорила она с напором, удивившим нас обеих. – Не уходи. Я – последний человек в мире, кто имеет право осуждать тебя.

Я остановилась и взглянула на нее, стараясь расшифровать эмоции, промелькнувшие на ее лице.

– Ты когда-нибудь теряла человека, которого любила? – спросила Прешес, и я поняла, что она говорит не о людях, в которых я ошиблась или которых оставила в прошлом. А еще задалась вопросом, не одна ли это из тех мелочей, которые она обычно подмечает?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Да, – проговорила я. – Много лет назад.

Она кивнула.

– Тот, кто утверждает, что время лечит, – лжец. Горе – как призрак, не правда ли? Всегда следует за нами.

У меня защипало глаза.

– Извините, – произнесла я еще раз и встала, придерживая столик. – Я пойду. Было приятно с вами познакомиться.