Тайное свидание - Кобо Абэ

— В общем, я хочу сказать, если здесь ее нет, искать где-нибудь еще бесполезно.

— Но здесь-то она есть?

— Поищите — узнаете.

Чтоб было удобнее наблюдать за мужчиной, охранник отодвинулся от окошка. Дежурное помещение — прямоугольник в восемь дзе,[2]вдоль стен — узкие полки из тонких металлических трубок, маленький стол на металлических ножках. Человеку там спрятаться негде.

— Да ей бы, в тогдашнем ее виде, выйти из клиники не удалось.

— Конечно не удалось бы.

— Может, в таком случае заявить в полицию?

— Я бы этого не делал. Только опозоритесь еще больше. Тридцать один год — это же зрелая женщина. И чтобы она не могла отбиться — кто этому поверит?

— Сколько меня ни уверяйте, будто она исчезла, как заяц в шляпе фокусника…

— Нет, ловкость рук здесь ни при чем.

— Куда поднимает этот лифт?

Мужчина обратил внимание на лифт в глубине комнаты — интересно, куда на нем можно попасть? Охранник сразу же оживился. Выйдя из дежурной, он преградил мужчине путь к лифту и беззастенчиво оглядел его с головы до ног.

— Ну и надоели вы мне. Ладно, скажу — лифт идет прямо на третий этаж. Там кабинеты дежурного врача, дежурной сестры и неотложной помощи. Поднимает тяжелых больных, доставленных «скорой помощью», опускает трупы, когда врач удостоверит смерть… Нет-нет, ваша жена им не пользовалась. Не поднималась, не опускалась.

— Хорошо, но где же она?

Охранник повернулся и открыл дверь, обитую нержавеющей сталью. Блестящую и гладкую дверь. По ногам поплыла волна холодного воздуха.

— Это холодильник для трупов, если он пустой, в нем можно охлаждать пиво — очень удобно. Некоторые пользуются, даже когда там покойник, а я не могу — противно. Когда пусто — другое дело.

Охранник приладил вынутую бутылку пива к дверной ручке и привычным движением сорвал пробку. Наверно, оттого, что оно было холодное, пена из бутылки не пошла. Засунув руку в окошко, он достал чашку, обтер края пальцами и наполнил ее.

— Погодите-ка со своими вопросами.

Выпив залпом чашку, охранник снова наклонил над нею бутылку и пробурчал без всякого выражения:

— Если хотите, я расспрошу, с кем вам лучше связаться. Узнаю — сразу скажу.

Мужчина не сводил глаз с охранника. Он не шевельнулся, покуда тот не опорожнил бутылку.

Вроде и охранник чувствовал себя неловко. То и дело стирая со лба пот и вздыхая, он в конце концов понял: нет, ему не устоять перед упрямством мужчины, которое в нем с первого взгляда и не заподозришь. Уставясь на пену, пузырившуюся на дне чашки, охранник заговорил с таинственным видом:

— Да, будь такая возможность, хорошо бы вам убедиться на месте, что приемное отделение, где исчезла ваша жена, — тупик и ночью из него нет выхода. Но меня, к сожалению, уже сменил дневной охранник, и уборщицы приступили к работе. А если вы попытаетесь заглянуть туда тайком, вас сразу запомнят, и это помешает дальнейшим поискам. Главное — постараться сохранить все в тайне. Представьте себе, это — цилиндр фокусника, где упрятан заяц, и убежать из него невозможно.

Нет, исчезновение не было ни случайностью, ни ошибкой, как это представляется мужчине. Не будь у нее сообщника, ей ни за что бы не уйти из той потайной комнаты, ведь двери-то были закрыты. Пусть с этим нелегко примириться, но нужно смотреть правде в глаза.

— Итак, предположим, у нее был сообщник. Тогда необходимо ответить на вопрос — кто он. Стоит пораскинуть умом, и станет ясно, как это ни печально, — ее сообщником мог быть только молодой врач, выезжающий на вызовы. Разумеется, можно заподозрить и врача, дежурившего в клинике, или кого-то из служащих, но здесь слишком много людей — наверняка попадешься на глаза медсестрам или коллегам. Вдобавок, чтобы попасть в амбулаторный корпус, надо пройти из конца в конец по длинному коридору, пересечь ярко освещенный двор, и, будь ты даже в белом халате, служащем своего рода пропуском, скорее всего тебя увидал бы ночной сторож, а он достаточно бдителен и сразу заметил бы подозрительного человека и запомнил его. Ну, а врач, выезжающий на вызовы, может действовать по собственному усмотрению, у него есть ключ от раздевалки на втором этаже, и он может легко, никем не замеченный, попасть из своего кабинета на третьем этаже в приемное отделение. Что еще надо, чтоб увести человека из клиники? Да и потом, ходят слухи о его шашнях с медсестрами. Он вроде никак не женится из-за своих сальных волос, а может, и по другой причине. Словом, как ни мудри, больше ничего не придумаешь — это заранее подготовленное, ловко задуманное тайное свидание. Экий мастак — чтоб покрутить любовь, даже «скорую помощь» использовал. Пришлось, видно, голову поломать — вот до чего похоть доводит.

— Такие серьезные подозрения, и вы ничего не предприняли?

— Что поделаешь — он все-таки врач.

— Как же, по-вашему, быть?

— Мы с вами в одинаковом положении. Ведь вы не захотите, чтобы в истории болезни вашей жены появилась порочащая ее запись?

— Все это не имеет к ней отношения! Она до сих пор болела только гриппом и корью.

— Не петушитесь.

— Дайте мне его телефон — я сам позвоню.

— Нет, по телефону не годится. Кто же станет вам признаваться по телефону? Нагряньте-ка лучше в кабинет, где все это произошло, и, не давая ему опомниться, найдите улики. Если решите всерьез взяться за поиски, я готов вам помочь. Провожу вас до самого его кабинета. Пойдете тихонько за мной. В девять часов врач выходит оттуда. Но знайте наперед: впутываться в ваши дела не стану. Я образцовый больной. Мне удалось наконец получить прекрасную работу, и я портить себе репутацию не желаю.

Странный лифт: прополз мимо второго этажа и остановился на третьем. Он едва двигался, но при этом нещадно громыхал и скрипел. В нос бил запах карболки.

Охранник объяснил мужчине, как вести себя, чтобы не бросаться в глаза. Неважно, что на нем обычный костюм. Его вполне могут принять за посетителя, навещающего больного, или торгового агента, явившегося по делу; но, само собою, слишком долго оставаться в клинике и заходить в отдаленные корпуса не следует. Самое безопасное — белый халат. Халатов — они имеют четко установленные различия: одни для врачей, другие для техников, третьи для служащих — существует более двенадцати типов. Добыть халат очень трудно. Даже в больничном магазине требуют удостоверение личности. Есть еще одежда для больных и для обслуживающего персонала. Одежда больных не имеет твердо установленного образца. Любая ночная пижама сойдет — лишь бы удобно было лежать в постели. (В этом смысле его жена в своем ночном кимоно могла делать что угодно, не привлекая ничьего внимания. Правда, между восемью и десятью часами утра больные почти никогда не выходят из палат.) Наконец, одежда обслуживающего персонала — желательно, конечно, чтобы она выглядела как рабочая одежда.

Единственное, что может сделать мужчина сейчас, — это снять пиджак, развязать галстук, чтобы почувствовать себя посвободней, и попытаться сыграть роль техника или кого-либо из обслуживающего персонала, порвавшего или испачкавшего халат. Мужчина вдруг вспомнил: у него в портфеле образец туфель для прыжков — и сказал, что, может быть, стоит переобуться. Подошва, правда, толстовата, но они вполне могут сойти за обычные кеды. Охранник одобрил эту мысль. Туфли для прыжков — более подходящая обувь, чем кожаные полуботинки.

Спустившись по лестнице, они оказались в конце коридора. Прямо перед ними на стене висела броская табличка — оранжевым по белому было выведено: «Служебный ход в ночное время», и нарисованная рядом стрелка указывала вниз. По правой стене через равные промежутки тянулись окна в алюминиевых рамах, и коридор казался светящимся цилиндром. Слева темнели также разделенные равными промежутками двустворчатые застекленные двери, доходившие до деревянной панели узкие окна и проем — должно быть, выход на лестницу. Здесь помещались кабинет диагностики и процедурная; за дверными стеклами бесшумно, как в немом кино, суетились какие-то тени. При виде их мужчине захотелось, чтобы шаги его стали неслышными. К счастью, туфли для прыжков особого шума не производили. Миновав комнату медсестры, они вышли на лестницу.

Одно лишь название — лестница: всего четыре ступеньки, соединявшие построенные на разных уровнях этажи старого и нового корпусов. Отсюда шел наискосок другой коридор. Узкий и плохо освещенный. Его перегораживала одностворчатая ширма с фанерной филенкой — отгороженный кусок коридора служил, наверно, для хранения историй болезни или еще для чего-нибудь. Прямо перед ширмой — дверь. Иероглифы в красной рамке предупреждали: «Посторонним вход воспрещен». Пройдя через нее, они попали в следующий коридор — ослепительно белый, он, в общем, похож был на первый.