Сын цирка - Джон Ирвинг

Дарувалла был членом и одного и другого клуба, поскольку оба они отвечали запросам его разносторонней натуры. Одновременно он являлся и членом клана Парси, и христианином, и жителем Бомбея и Торонто; был и хирургом-ортопедом, и собирателем крови карликов. Фарук не мог принадлежать только одному клубу.

Но это был Фарук. А Сетну больше устраивал клуб Рипон, поскольку он не происходил из старой богатой семьи клана Парси. Тем не менее его вечное недовольство всем привело к увольнению с работы. К тому же старый официант просадил все свои деньги, что было тоже особенностью его характера, а сделать это было не просто, учитывая его богатые чаевые. Однако старик настолько презирал состоятельных индийцев и англичан, что разбазаривал деньги специально и с большим размахом. На бегах ипподрома Махалакшми он провел столько времени, сколько удается прожить не каждому нормальному человеку. И не доходы от бесчисленных пари, а только воспоминания о топоте лошадиных копыт остались у Сетны за те долгие годы, топот, который он с большим искусством выбивал длинными пальцами по серебряному подносу для обслуживания клиентов.

Мистер Сетна приходился очень дальним родственником семье Гуздар, древнему богатому клану, нажившему состояние на строительстве военных кораблей по заказам английского военно-морского флота. Надо же было случиться, что некий молодой член клуба Рипон больно задел семейную гордость Сетны — суровый официант услышал слова, компрометирующие честь молодой леди Гуздар, приходившейся ему кузиной. Хотя эта дама и ходила по многим рукам, дело не ограничивалось вульгарной шуткой, развеселившей юнцов-безбожников, не признававших религии клана Пар-си. Пошлое высказывание компрометировало и космическое взаимодействие между Спента-Майнью — духом добра и духом зла Ангро-Мейнью. Богохульники сказали, что в случае с кузиной мистера Сетны речь может идти о духе секса.

У молодого денди, произносившего такие гадкие слова, на голове был парик, к которому официант также относился с неодобрением, видя в этом тщетную попытку скрыть человеческое естество. В результате всего перечисленного мистер Сетна вылил горячий чай на голову джентльмена, из-за чего тот вскочил и сорвал с себя парик, заблестев лысиной перед изумленными компаньонами по ленчу.

Подобный поступок, хотя и расцененный положительно большинством членов клана Парси как из старых богатых семей, так и из семей новых богачей, в клубе был квалифицирован как неподходящее для официанта поведение. Основанием для увольнения явилась формулировка «грубое нападение с применением горячего чая». Тем не менее Сетна получил наилестнейшую рекомендацию для приема на работу от отца доктора Даруваллы. Похвала старшего Даруваллы дорого стоила — официанта сразу же наняли в клуб Дакуорт, поскольку отец Фарука расценивал эпизод с чаем как героический поступок. Сетна был прав, защищая честь девушки, о которой плохо отзывались. Официант проявил такую фанатическую преданность религии Зороастра, что потрясенный этим отец Фарука изображал его окружающим людям как могучего великана клана Парси, несущего на своих плечах всю Персию.

Для каждого члена клуба Дакуорт, когда-либо ловившего на себе неодобрительный взгляд старшего официанта либо в столовой, либо в Дамском саду, старик Сетна был человеком, способным вылить горячий чай на любую голову. Природа наградила его высоким, неестественно тонким телом, будто он вообще не одобрял принятия пищи. Судя по его презрительно скрюченному носу, он не воспринимал и окружающих запахов. Еще одной особенностью Сетны была белая кожа, как у всех этнических персов, более светлых, чем индусы, что давало основание предполагать, будто старый официант — расист и неодобрительно относится к людям с другим цветом кожи.

Сетна с неудовольствием смотрел на людей, мечущихся по полю для игры в гольф. Он со своими тонкими, плотно сжатыми губами, узким подбородком и козлиной бородкой не одобрял занятия спортом. Он не любил, когда спортивные упражнения смешивали с более почтенными занятиями, среди которых главными считал принятие пищи и яростные споры.

На поле для гольфа творилось сущее безобразие. Из раздевалок выбегали полуодетые мужчины. Официанту казалось, что в таком виде они почти так же неприличны, как и в своей спортивной форме. Истинный член клана Парси, мистер Сетна уважал закон и порядок. Столь серьезное явление, как смерть, в его сознании совершенно не сочеталось с таким тривиальным явлением, как поле для гольфа. Умереть на поле для гольфа безнравственно. Его, последователя Зороастра, чье тело когда-нибудь положат в Башни Безмолвия, до слез трогало присутствие у трупа многочисленных стервятников. Он предпочитал не обращать на них внимания, а направил свое возмущение на людскую суматоху.

Вызвали главного садовника-идиота, который тупо повел тарахтящий трактор через поле для гольфа, приминая траву, которую его помощники только привели в порядок газонокосилками. Сетна не мог видеть Инспектора Дхара, углубившегося в самые дебри бугенвиллей, однако он нисколько не сомневался, что этот грубый актеришка был в центре событий. Даже сама мысль об Инспекторе Дхаре заставляла старого официанта негодующе вздыхать.

Внезапно до него донесся тонкий звон вилки о стакан — вульгарный вызов официанта. Мистер Сетна повернулся к столу, откуда шло нападение, и обнаружил, что именно его, а не младших официантов вызывает вторая жена мистера Догара. В глаза ее называли прекрасной миссис Догар, а за спиной говорили «вторая миссис Догар». Старый Сетна не считал эту женщину красивой, к тому же он осуждал повторные браки.

Большинство членов клуба признавало, что красота второй миссис Догар была грубой и уже увядала. Большие деньги мужа не улучшили пошлых вкусов новой жены. Хорошая физическая форма женщины и внешний вид, поддержанию которого, по слухам, она отдавала себя без остатка, не могли скрыть того факта, что ей по крайней мере сорок два года. Критический взгляд старого Сетны говорил, что вторая миссис Догар почти достигла пятидесятилетнего рубежа, а может быть, и преодолела его. В дополнение ко всему старший официант полагал, что она — несносная дылда. Любителей гольфа в клубе оскорбляло резкое мнение миссис Догар, будто их вида спорта недостаточно, чтобы сохранить здоровье.

Сегодня миссис Догар ела ленч одна — эту ее привычку Сетна тоже осуждал. Он полагал, что в солидном клубе уважающая себя женщина никогда не сядет за стол одна, без сопровождающего ее мужчины.

Пока со дня свадьбы прошло еще немного времени, мистер Догар зачастую ел ленч с женой. Но потом муж позволял себе отменять назначенные встречи с супругой за обеденным столом, если появлялась причина, связанная с его делами. В последние дни эта ситуация часто повторялась. От взгляда старшего официанта не укрылось то, что миссис Догар беспокоилась и злилась, когда ее оставляли одну. Кроме того Сетна также заметил определенную напряженность между молодоженами во время совместных обедов. Миссис Догар была резка с мужем, человеком заметно старше ее по возрасту. Старый официант считал, что подобное наказание по справедливости постигает стариков-мужей, которые берут жен намного себя младше.

Прикинув, Сетна рассудил, что лучше подчиниться агрессивной жене и подойти к ней, чем ждать повторного удара вилкой о стакан, тем более, что вилка в ее огромной руке казалось до странности маленькой.

— Мой дорогой мистер Сетна, — сказала вторая миссис Догар.

— Чем я могу быть полезен прекрасной миссис Догар? — склонился старший официант.

— Вы можете сказать, что означает весь этот шум? — спросила женщина.

Старый член клана Парси отвечал ей неторопливо и размеренно, будто наливал горячий чай.

— Совсем не стоит волноваться. Это всего лишь мертвый игрок в гольф, — произнес мистер Сетна.

2. ПЛОХИЕ НОВОСТИ

Тридцать лет назад в Индии насчитывалось более пятидесяти цирков хорошего уровня. Сегодня там не найдется и пятнадцати цирков среднего класса, однако в названиях многих присутствует слово «большой».

Доктор Дарувалла любил и «Большой Бомбейский цирк», и «Джумбо», «Большой золотой», «Джемини», «Большой восточный». Но самым любимым у него был «Большой Королевский цирк». До провозглашения независимости Индии его называли просто «Королевский цирк».

Начинался он с шатра на двух шестах, в 1947 году к ним прибавилось еще два шеста. Однако главным было не это, а сам владелец заведения, Пратап Вавалкар, наверное, умнейший из всех, кто занимался этим родом деятельности. Кроме всего, доктору нравился Вавалкар и за то, что он никогда не поддразнивал Даруваллу за его увлечение исследованием крови карликов.

В шестидесятых годах «Большой Королевский» гастролировал по всему свету. Самыми плохими были доходы от выступлений в Египте, самыми высокими — в Иране, в Бейруте и Сингапуре выручка получалась средней. Из всех виденных им стран больше всего владельцу цирка понравилась страна Бали (так он называл остров в Индонезии восточнее острова Ява). В теперешние времена зарубежные гастроли стали ему не по карману. «Большой Королевский цирк» с шестью слонами, двумя десятками тигров и пантер, с десятком лошадей и двенадцатью человекообразными обезьянами редко покидал пределы штатов Махараштра и Гуджарат. Как вывезти за рубеж 150 артистов труппы, мелких дрессированных животных, десятки собак и различные виды попугаев?