Маленький чайный магазинчик в Токио - Джули Кэплин

из огромных фотографий, выставленных за пределами музея, с видом Парижа (какая ирония).

– Мне нравится этот снимок, – протянул он, даже не взглянув на нее, когда она подошла. – Он прекрасно отражает то, что я je ne sais quois[1] по-французски в совершенстве. Все посмотрела?

– Да.

– Понравилось?

– Да.

Она замолчала, ожидая, что он задаст еще вопросы или спросит ее мнение об увиденном.

– Хорошо.

Он повернулся и быстро зашагал, даже не пытаясь продолжить разговор.

Поняв, что он не собирается ее ждать, она побежала следом, полная решимости привлечь его внимание. Своим делам он посвятил три часа. Теперь – время быть ее наставником; это его обязанность!

– Как-то не могу понять, чувствую ли я вдохновение или, наоборот, упадок сил… Я никогда не буду настолько же хороша…

– Вероятно, так оно и есть, – невозмутимо ответил Гейб.

Лишь через мгновение она осознала всю резкость его слов.

– Спасибо за поддержку…

– Я всегда говорю честно. Вот выйдя из Лувра, ты бы не сказала, что никогда не будешь так же хорошо рисовать, как Моне или Ван Гог – потому что никто так не говорит! Они гении своего времени. А здесь собраны самые лучшие снимки самых лучших.

– Полагаю, да, – сказала она.

– Если тебя это утешит, то, судя по тому, что я видел, ты хороший, компетентный техник.

Она повернулась, чувствуя, как падает духом.

– Так себе похвала…

– Это не похвала, это правда, и тут есть чем гордиться. Любой идиот может сделать фото на миллион чисто случайно. Хороший, компетентный техник продумывает идеальную композицию, стремится ее достичь, и, только когда видит именно ее, – делает снимок!

Она поняла, что он имеет в виду, но его слова все равно задели.

– Ты приехала сюда, чтобы найти эти композиции… с моей помощью, – он склонил голову набок. – Ты уже поела?

– Нет, я…

К счастью, он прервал ее прежде, чем ей пришлось признаться в своей трусости.

– Хорошо. Недалеко есть отличный бар-темпура. Можем перекусить там.

«Что такое бар-темпура?» – подумала Фиона, но не стала спрашивать, потому что желудок у нее урчал, как вулкан, и сейчас она, вероятно, съела бы что угодно.

Гейб знал, что вел себя как козел; на этом выразительном лице невозможно не заметить разочарования. Именно оно мерцало в этих голубых глазах… Она такая открытая, такая чистая… Он просто не вынес бы разговоров об этих пронзительных, порой выворачивающих наизнанку снимках из той коллекции… Заметив, как поникли ее плечи, он плотно сжал губы и подумал, что надо бы извиниться; она заслуживала большего, но… он не мог. При одной только мысли об этом его желудок скрутился в узел, словно по кишкам скользнула змея. Она обязательно захотела бы порассуждать о том, что значит быть великим – невооруженным глазом был виден искренний энтузиазм, который буквально выплескивался из нее. Она хотела бы поговорить о разных техниках, о том, что она увидела, что ей понравилось… Он вряд ли смог бы это вынести.

Когда он в последний раз сделал достойный снимок? Что-то действительно стоящее? Конечно, он умел хорошо фотографировать, развлекая снимками людей, словно дурацкая цирковая мартышка. Но он потерял способность находить и запечатлевать скрытое внутри. Полностью утратил ее… И теперь так страдал, будто лишился части тела. Когда-то эта способность была его второй натурой: он постоянно видел что-то еще боковым зрением, чувствовал каким-то шестым чувством; она не покидала его ни на мгновение… Мертвый внутри – так называют ему подобных.

– Если ты не против немного прогуляться, мы дойдем до ресторана, а потом взглянем на перекресток Сибуя, – предложил он, беря ее за руку и ведя по тротуару. Если бы они поели быстро, то оказались бы в метро до часа пик.

– А это что? – спросила она настороженно, как щенок, которого однажды пнули, – от этого Гейб еще сильнее почувствовал себя козлом. И тем не менее он уже предвкушал, как покажет ей одну из знаковых достопримечательностей Токио.

– Подожди, сама все увидишь! – сказал он с легкой усмешкой.

– Теперь умру от любопытства! – сказала она, закатывая глаза.

У него даже в груди защемило от ее такого легкого шутливого ответа. А она молодец! Не держит зла…

– Знаю-знаю. – Он пошевелил бровями, чтобы она рассмеялась. – Но я хочу увидеть твое лицо.

Он нащупал в кармане маленькую камеру, которую носил скорее по привычке, а не как раньше, из-за навязчивого желания не упустить потенциальный снимок. Он нахмурился, в голове проскользнул еле уловимый обрывок воспоминания. На мгновение, когда она засмеялась, ему показалось, что он ее где-то уже видел…

– Мне хоть там понравится? – спросила она.

– Хм, не уверен, что «понравится» – подходящее слово, но это определенно нужно увидеть… В Токио есть на что посмотреть! У тебя есть что-нибудь, что ты отчаянно хочешь увидеть?

– Хочу увидеть цветущую сакуру, гору Фудзи, хотя знаю, что до нее нужно еще доехать, и храмы. – Она пожала плечами. – Я была очень занята перед поездкой, поэтому не было возможности настолько тщательно почитать обо всем, насколько мне бы хотелось.

– Ты говорила, что ты блогер. – Пока он ждал ее в кофейне, нашел электронные письма, прочитал ее заявку на конкурс, посмотрел фотографии, полистал ее блог. Он не ожидал, что там будет что-то особенное, но работы его по-настоящему впечатлили. – Как ты вообще все это делаешь? Я заглянул на твой сайт… Да ты неутомимая трудяжка!

Она слегка рассмеялась и покраснела.

– Он рос… как-то сам собой. Все началось с того, что я ездила в разные места, которые чем-то меня привлекли, фотографировала и писала в блоге о своих поездках, но потом люди начали на меня подписываться. А потом пиар-компании стали приглашать меня в разные места. Однажды я даже ездила в Копенгаген с пресс-поездкой, и теперь меня просят сделать то, что расширяет тематику моих статей. Так что на самом деле теперь блог стал скорее сайтом журнала. Иногда я прошу своих подписчиков проголосовать за то, что мне еще сделать – вообще это Аврил придумала, чтобы их заинтересовать. – На ее губах появилась усмешка. – Порой мне кажется, что они меня недолюбливают… но правда… благодаря блогу я делаю то, чего бы в жизни никогда не сделала. В прошлом месяце меня заставили спуститься по канату с колокольни, чтобы собрать деньги на благотворительность, а за месяц до этого я разъезжала по автодрому «Сильверстоун» на «Феррари». Хотя оказалось очень весело и даже вполовину не так страшно, как я себе представляла. Затем в последние несколько недель я занималась плетением корзин, посетила замок Говард и научилась печь хлеб