Записки опера Особого отдела. - Евгений Иванов

На следующий день с утра капитан Чернов уже сидел в кабинете Иващенко и докладывал новые обстоятельства. По окончании доклада присутствующий в кабинете Можайский высказал свое предложение:

— Я думаю, что сейчас торопиться с опросом Бондаренко не стоит. Мы не получили еще ответы на запросы в отношении Шкилева. Опять же, то, что Бондаренко когда-то дал согласие на сотрудничество с Особым отделом, ни о чем не говорит. Никто не может дать гарантии, что у него не могло появиться желание заработать на диссертации командира полка. Я считаю, что в отношении капитана мы должны провести полную проверку.

— Совершенно с вами согласен, — закурив сигарету, сказал начальник отдела и, уже обращаясь к Чернову, продолжил: — А вы, капитан, сегодня же подготовьте все запросы, чтобы к концу дня их разослать телеграммами, а также возьмите на контроль выезды всех военнослужащих в Москву и Ленинград. Я уже не исключаю вероятность существование третьего "помощника".

К концу дня все запросы были разосланы по различным отделам и управлениям КГБ необъятной страны. Следуя указаниям своих начальников, Чернов не предпринимал никаких дальнейших активных действий. В беседах с негласными источниками он решал текущие вопросы, параллельно выясняя, с кем поддерживают отношения вне службы интересующие его лица. В один из дней Игорь взял в строевой части журнал учета отпусков и командировок военнослужащих части. Расчертив лист пополам, в одной графе он стал выписывать отпускников, в другой — командировочных, выезжавших в Москву и Ленинград. Его интересовал период с ноября прошлого по апрель текущего годов.

Перечень фамилий оказался не очень большим, так как часть личного состава полка ежегодно в этот период уходила на боевую службу на полгода в составе экипажей авианесущих кораблей. Наряду с этим достаточно большой процент личного состава полка составляли выходцы с Украины и Поволжья. Они в основном проводили отпуска на малой родине. Это объяснялось тем, что летчиков для вертолетной авиации готовило Сызранское военное училище на Волге, а штурманов — Луганское на Украине. Пересматривая списки, Игорь остановился на фамилии Лобанов. Это был матрос срочной службы. Подозрительным для Чернова показалось то, что он дважды в этот период съездил в отпуск в Москву. С одной стороны ничего удивительного в этом не было. Матросам положен отпуск один раз в год и здесь: один отпуск у него был в декабре 1989 года, а второй — в феврале 90-го. Предоставление двух отпусков подряд иногда практиковалось командованием для негласного наказания нерадивых офицеров и прапорщиков. Таким образом на два года их лишали летнего отпуска. Но среди матросов срочной службы практика была иная. Второй отпуск обычно приурочивался к увольнению матросов в запас. Именно это обстоятельство и вызвало интерес Игоря.

Неожиданно зазвонил телефон. Он снял трубку и услышал знакомый голос одного из своих негласных помощников:

— Вас интересуют бесхозные пушки?

— Мне сейчас не до шуток, — с еле скрываемым раздражением ответил Игорь.

— А я не шучу, — в том же тоне продолжал оперативный источник. — За плитами возле КПП инженерного батальона в канаве лежит самолетная пушка. Я ее накрыл доской, чтобы глаза не мозолила. Так что поторопись, а то, может, кто-то раньше найдет.

Не опуская трубку, Игорь сразу же набрал номер телефона Можайского.

— Слушаю вас, — ответил начальник отделения.

— Андрей Викторович, нам еще работу подбросили, — сообщил Чернов. — Мне нужна машина, источник сообщил место, где спрятана авиационная пушка.

— Я высылаю к тебе Газ-66, если пушка еще там, грузи и вези в отдел. Здесь расскажешь подробности, — закончил разговор Можайский.

Особый отдел ВВС флота был расположен в пяти километрах от гарнизона, где служил Чернов. Поэтому через десять минут Газ-66 стоял на стоянке перед штабом полка. Чернов залез в кабину, и автомобиль тронулся в указанное место. Остановившись там, где указал Чернову помощник, Игорь осмотрелся. Место было открытым, но в то же время хорошо просматривалась дорога в обоих направлениях, вокруг не было никаких зданий, кроме КПП инженерного батальона. Место было идеальным для того, чтобы быстро выгрузить, а затем также быстро погрузить пушку в автомобиль. Следов вокруг сложенных плит было много, видимо, солдаты с КПП периодически выбегали сюда по малой нужде. Чуть дальше действительно была канава, и Чернов прошел к ней. На дне лежала широкая, почерневшая от времени доска. Игорь приподнял ее и увидел под ней авиационную пушку НР-30. Она хорошо была известна Чернову, так как стояла на вооружении многих самолетов ВВС. Поднять ее оказалось не просто, местами она была еще в масле и по весу более тридцати килограммов. Обернув ее ветошью, вместе с водителем они погрузили находку в кузов и повезли в отдел.

Полковник Иващенко приказал занести оружие к нему в кабинет. Надев очки, он внимательно осмотрел пушку, отметив, что на смазке кое-где остались кусочки упаковочной бумаги. Далее он переписал номер, выбитый на корпусе оружия, и вызвал к себе оперативного работника, курирующего штаб авиации.

— Сергей Дмитриевич, вызовите ко мне офицера службы тыла, отвечающего за склады вооружения, — попросил он майора Горобченко. Сам Иващенко не любил звонить в службы ВВС, предпочитая общаться напрямую только с командующим и его заместителями. Однако периодически он не лишал себя удовольствия провести профилактическую беседу с каким-нибудь армейским чиновником. Так и в этот раз.

Спустя двадцать минут в кабинет полковника Иващенко вошел заместитель начальника тыла ВВС по вооружению подполковник Крюков. Он был небольшого роста и едва доставал Иващенко до плеча. Представившись по форме, он огляделся по сторонам, выбирая место, куда можно присесть. Но Иващенко не предложил ему сесть, а грозно, с металлом в голосе, спросил:

— Товарищ подполковник, когда вы проводили крайний раз проверку состояния складов вооружения? — В авиации традиционно избегали слова "последний" — это считалось плохой приметой.

— В прошлом месяце, — без паузы ответил Крюков.

— И каковы итоги?

— Все нормально, все на месте.

— А где находится вот это пушка? — Иващенко передал офицеру листок бумаги с записанным номером.

— Я так сразу не могу сказать, мне нужно проверить по формулярам.

— Звоните и уточняйте, — пододвинул к нему телефонный аппарат Иващенко.

Спустя пять минут подполковник доложил:

— На центральном складе ВВС. А что случилось?

— С каких пор кабинет начальника Особого отдела ВВС флота стал центральным складом? Я вас спрашиваю, подполковник, — повысив тон, рявкнул Иващенко.

— Я не понимаю вас, товарищ полковник, — дрожащим голосом ответил тыловик.

— И я очень бы хотел понять, почему эта пушка лежит у меня в кабинете, а не на складе.

Чернов не стал слушать, чем закончится эта обструкция, и зашел в кабинет Можайского. У него сидел майор Горобченко. Увидев Чернова, он с укором заявил:

— Да, Игорек, подкинул ты мне работенку. Сейчас Иван Петрович разогреется на Крюкове и отведет на мне душу по-полной.

— Нет худа без добра, — успокоил его Можайский, — зато будет чем отчитаться в конце месяца. А ты, Игорь, поезжай к себе, тебе есть чем там заниматься. С пушкой мы и сами разберемся.

Попрощавшись с начальником, Чернов направился к себе.

Войдя в свой кабинет, он вспомнил, что не вернул журнал учета отпусков. Игорь взял с собой журнал и пошел в строевую часть. Начальника строевой части не было на месте. В кабинете находилась только машинистка Светлана Быстрова. Ее муж служил штурманом в вертолетном полку.

— Ну что, нашли что-то для себя ценное? — улыбаясь, спросила Светлана.

— Самое ценное в строевой части — это вы, Света, — улыбнулся Игорь.

В ответ на шутку она засмеялась и добавила:

— Если что-то еще будет нужно, обращайтесь.

— Мне уже нужно, — не прекращая улыбаться, продолжил Чернов.

— Я вся внимание, — игриво ответила Светлана.

— По журналу матрос Лобанов дважды за три месяца сходил в отпуск. За какие такие заслуги?

Улыбка сошла с губ машинистки.

— Это вопрос не ко мне, его отпускали по личному распоряжению командира, — с некоторым сожалением ответила Светлана.

ГЛАВА 6

Чернов вышел из строевой части и решил, что будет не лишним поговорить со старшиной полка в отношении Лобанова. Через двадцать минут он уже сидел в каптерке напротив старшины полка.

Флотская казарма ничем не отличалась от армейской. Единственным отличием было то, что на входе висела сияющая блеском рында. И названия в ней в ней были флотские: каптерка называлась баталеркой, дневальный — вахтенным, тумбочка — банкой, зато полотер, как во всех Вооруженных Силах, называли "машкой".