Какаду в портфеле - Юрий Борисович Борин

энтузиазм собирателя! Как не приветствовать, не поощрять, не культивировать его!

Но порой страсть коллекционера теряет свои благородные очертания, и тогда из темных глубин собирательской души вылезает хищный зверь жадности и корыстолюбия, вылезает, чтобы сожрать все, что было в этой душе высокого, гуманного и доброго.

Так неужели же для того, чтобы загнать зверя в клетку, требуется вмешательство милиции?

БУМЕРАНГ

Капризная жизнь ставит перед нами разнообразные вопросы. Ну, например, такой:

— Как избавиться от критики снизу?

Поколения администраторов выработали немало способов борьбы с критикой. Каноническими надо признать три.

Способ первый: «Тяжелый кулак». Критикуемый вызывает критикующего к себе в кабинет и, грохнув кулаком по столу, рявкает:

— Тебе что, жизнь надоела? Башку оторву, понял!

Способ второй:.. «Пробка от шампанского». Критикуемый пишет в вышестоящую инстанцию: «В целях экономии фонда зарплаты прошу сократить должность экономиста». Инстанция дает добро, и критикующий вылетает, как пробка из бутылки шампанского.

Способ третий: «Кот и мышь». Критикуемый вызывает кадровика и говорит ему:

— Не нравится мне что-то этот Сидоров. Работает шаляй-валяй, опаздывает, задания не выполняет. Почему мы должны ему это прощать?

После чего организуется охота кота за мышью… Малейшая оплошка — выговор. Три оплошки — и мышь в лапах у кота…

Но творческая мысль не дремлет, и вот уже рождается новый способ. Он рождается в горном селении Гурджи.

…У завхоза совхоза Атара Атарова возникли вопросы. Вопросы касались кипучей деятельности Сабурова на посту директора совхоза.

— Почему, — недоумевал Атаров, — за сравнительно недолгий срок своего директорствования Сабуров уволил двенадцать работников совхоза, из которых десять были тут же восстановлены судом?

— Почему, — удивлялся Атаров, — директор раздавал совхозные корма родственникам и друзьям, а потом отправлял тяжелые грузовики на поиски соломы в Муганскую степь, в результате чего совхозу пришлось уплатить две с половиной тысячи рублей штрафу за порожний пробег машин?

— Почему, — не мог понять Атаров, — зерно нового урожая директор приказал засыпать не в закрома, а в коровник, где фуражиром служит родной дядя директора Хамидов, ночным сторожем его, Хамидова, жена, а завкормоцехом — их сын, школьник?

— Почему, — вопрошал Атаров, — совхоз под руководством Сабурова провалил план заготовки кормов, собрал низкий урожай зерновых, а из-за разбазаривания леса и шифера остались недостроенными центральный склад, клуб и водопровод?

Этими и некоторыми другими «почему?» Атаров поделился с пилорамщиком Чубаровым. Да он и не делает из них тайны. Вопросы становятся достоянием гласности, они выходят за рамки совхоза, за пределы района, за границы АССР. Вопросы, оставшись без ответа, добираются до Москвы, и это ужасно.

Это ужасно, потому что председатель райисполкома Н. А. Агеев до крайности болеет за свой район и хочет видеть его стерильно незапятнанным и благополучным, а тут получается какая-то ерунда и глупость, и все из-за этого Атарова, который все пишет и пишет и задает свои дурацкие вопросы.

Шлет запросы Москва, и теперь приходится отвечать. А что, спрашивается, отвечать? Что Сабуров злоупотребляет? Так ведь сами же недавно рекомендовали и назначали. Что все в письмах Атарова неправда? Так ведь могут приехать и проверить, и тогда, не дай бог, появится фельетон, будет скандал, позор на весь район.

Но есть, есть умные люди в горах. И вот сочиняется прекрасный текст о том, что «изложенные в письме отдельные сигналы подтвердились и по ним проводится глубокая ревизия финансово-хозяйственной деятельности совхоза. Результаты ревизии будут обсуждены и приняты соответствующие меры».

Такой текст может успокоить кого угодно. «Отдельные сигналы», стало быть, кое-что, самая малость, и снимать Сабурова нет необходимости. «Глубокая ревизия» — это звучит солидно, и никто не станет проверять, чем эта ревизия закончится.

На время все успокаивается, но Атаров — вот бестия! — не желает прекращать писанину.

Вот тогда-то и изобретается новый способ.

Неожиданно дядя директора совхоза Хамидов (тот, который фуражиром в новом коровнике) вспоминает, что в прошлом году Атаров развозил по домам газовые плиты с баллонами. Каждая плита стоила 127 рублей, а Хамидов вроде бы дал 130 и не получил сдачи. Об этом же вспомнили еще четверо односельчан.

Позвольте, да ведь это грабеж среди бела дня! Оскорбленные в своих лучших чувствах, пятеро жителей селения бегут в милицию и подают заявление: Атаров продавал плиты по завышенной цене.

«Гм, — думает директор Сабуров, — получается все-таки жидковато».

И тут счастливая память подкидывает ему еще один убийственный факт. Однажды осенью Атарова послали за соломой в соседний совхоз. Но соломы он не привез, объяснил, что в том совхозе самим не хватает. Зато для собственной коровы солому достал. Ну скажите, разве это не преступление?

Теперь пущенный Атаровым бумеранг вернулся к автору. Его уже можно сажать. Он преступник, заслуживающий самого сурового наказания.

Но председатель райисполкома не жаждет крови. Зачем такие крайности? Председатель вызывает Атарова в кабинет и в присутствии судьи и прокурора говорит ему мягко:

— Слушай, Атаров, ты же умный человек, зачем тебе вся эта шумиха? Ты хочешь, чтобы мы прекратили твое уголовное дело? Ну вот, я так и знал. Тогда садись и пиши: «Председателю райисполкома от жителя селения Гурджи Атарова А. С.» Написал? Теперь пиши дальше: «Объяснение. Пишу настоящее объяснение о том, что отныне я никаких необоснованных жалоб и заявлений в вышестоящие органы вне района не буду писать без соответствующего согласия районных органов. В чем я и подписываюсь. К сему Атаров».

Прошу встать, читатель. Новый способ борьбы с критикой родился. Я назвал бы его емким словом «бумеранг».

ПОД ЭТИМ ДЕЛОМ

В этот день:

— по льду Байкала со станции Таловка ушел на БАМ автопоезд с грузами для стройки;

— Алтайский музей изобразительного искусства приобрел считавшуюся утраченной картину Саврасова «Могила на Волге»;

— сотрудники лаборатории ядерных реакций в Дубне в очередной раз синтезировали открытый недавно сто шестой элемент таблицы Менделеева;

— в Большом театре состоялась премьера оперы «Зори здесь тихие»;

— после работы Михаил Живаев зашел к Валентину Метлову.

Автор понимает: последний факт не может стоять в ряду перечисленных выше событий. Вернее, не должен стоять ввиду своей малозначительности.

И тем не менее он вошел в анналы истории. Он был зафиксирован официально, и историк будущего, возможно, задумается над ним, пытаясь разгадать скрытую в нем тайну. А может, наука к тому времени достигнет таких высот, что человеческая психология перестанет быть загадкой и пословица «чужая душа — потемки» будет сдана в архив как безнадежно устаревшая.

Пока же все неясно. Пока совершенно непонятно, почему одна душа тянется к наукам, к искусству, жаждет социальной активности, а