Блэкмурскии дьявол - Патриция Коулин

«Нет, — подумал он, встречая ее бесстрастный взгляд. — Господи, конечно, нет». Хотя он отлично понимал, почему мужчина, любой мужчина, даже такой старый, как Реммли, хочет хотя бы прикоснуться к ней рукой. Красота, которая в шестнадцать лет лишь угадывалась, теперь расцвела пышным цветом. Из движений Далилы исчезла подростковая угловатость, из глаз — пугливая невинность.

Со своей налитой грудью, узкой талией и грациозным изгибом бедер, она словно вышла из его фантазий, которые не давали ему заснуть долгими ночами между битвами. В плутоватых раскосых глазах, опушенных черными ресницами, отражалась провоцирующая чувственность. Высокие скулы и пухлые алые губы были подарком предка из венгерских цыган. По крайней мере она так говорила ему во время одной из долгих прогулок много лет назад. Но с Далилой он ни в чем не был уверен. И никогда. Это и было частью того, что влекло его к ней так сильно в полном противоречии со здравым смыслом.

Мысль о том, что ее молодость и красота будут принесены в жертву ради политики или внешних приличий, возмущала его.

— Нет, — сказал он наконец. — Я не думаю, что ты должна выходить замуж за Реммли. Ни в коем случае.

Она облегченно вздохнула и в ее взгляде появилась надежда.

— Значит, ты поможешь мне?

— Возможно, — сказал он. — Ты все еще точно не объяснила, что имеешь в виду.

— Ничего сверхсложного, поскольку осталась всего неделя до того, как Роджер официально объявит о моем браке. Сначала я хотела избежать этого, заболев в последнюю минуту. Тогда бы я не смогла прийти на бал, который собирается устроить Роджер. Вот зачем мне понадобилось средство Лилит.

— Подожди, подожди. Ты хотела выпить что-то, от чего тебе станет плохо?

— Да, и Роджер с этим ничего не смог бы поделать. — Ее глаза засверкали. — Правда, здорово?

— Скорее, глупо, — возразил он. — Почему ты не хотела поступить, как делают все женщины, и изобразить головную боль?

— Очевидно, ты не настолько знаешь Роджера, как думаешь. Ничто меньшее, чем безостановочная рвота и вид, как в гробу, не остановили бы его. Он вытащил бы меня из постели и вывел в зал. Но теперь все равно выбора нет, хотя я до сих пор не понимаю, что случилось с содержимым бутылочки.

— Пролил, — ответил Кристиан. — Я чертовски неуклюжий.

— Ты мог бы сказать мне об этом, вместо того чтобы отдавать пустую бутылочку.

— Возможно. Не была бы ты так великодушна отдать мне в обмен другую?

— Теперь мы этого не узнаем. — Ее улыбка уступила место сосредоточенности. — Почему ты так жаждешь получить заклинание из бутылочки?

Кристиан поначалу чуть не решился сказать правду. Но здравый смысл возобладал.

— Я помогаю другу, — сказал он.

— А теперь поможешь и еще одному старому другу. Мне. Похоже, что ни случается, все к лучшему. А ты как думаешь?

— Для тебя — возможно, — произнес Кристиан. — Это не ты расшибаешься в лепешку, чтобы вернуть то, за что уже заплачено по-королевски.

— Перестань ворчать. Ты получишь назад свою бутылочку, и у тебя будет много времени помочь другу.

— При условии, что мне удастся испортить твою репутацию?

— Да, но уж для тебя это не составит никакого труда. Мне нужен намек на скандал. Все, что от тебя требуется, это чтобы тебя видели со мной почаще и при несколько компрометирующих обстоятельствах. Кстати, я знаю, что Реммли не особенно жалует тебя. Одно предположение, что ты мой особенно близкий друг, запятнает меня так, что сделает нежеланной кандидатурой в его глазах.

— Он такого высокого обо мне мнения? — сухо спросил Кристиан.

— Боюсь, да. Как и многие другие из высшего общества.

— Лицемеры.

— И слава Богу, а то мой план никогда бы не удался. — Далила улыбнулась. — Итак, мы должны начать немедленно. Сегодня вечером я собираюсь с друзьями в театр. Ты можешь подойти к нашей ложе и настаивать, что хочешь поговорить со мной наедине, и тогда…

— Нет.

— Нет?

— Нет. Если я соглашаюсь сделать то, о чем ты просишь, мне не нужно давать указания и управлять мной словно марионеткой. Я вполне сам способен скомпрометировать женщину.

— Да, я знаю.

Кристиан молча выругался. Он сам дал ей в руки иголку, и она, не тратя время, уколола его ею. За время, что он будет с ней, его шкура превратится в подушку для булавок. Если он согласится с ее планом.

— Так как? — напомнила Далила. — Ты сделаешь это?

— Если да, обещаешь отдать мне бутылочку… с заклинанием… в тот вечер, когда твой брат устроит бал, вне зависимости от исхода?

Далила побледнела от мысли о возможной неудаче, но кивнула.

— Обещаю.

Кристиан обдумывал, на что решиться, не зная, какое из зол предпочесть. Будь он проклят — в буквальном смысле, — если отступит и уйдет без заклинания. С другой стороны, если он согласится с ее планом, это будет означать, что ему прячется потратить на Далилу массу времени, а что-то предупреждало его, что это может обернуться дополнительными неприятностями.

Внезапно Кристиан понял, что его ждут новые опасности, с коими он уже сталкивался несчетное количество раз в своей непутевой жизни. Языки пламени лизали ему пятки, а Далила держала сковородку и ждала, чтобы он прыгнул в нее.

«Старые привычки умирают с трудом», — подумал он, вздохнул и собрал все силы для того, что с неизбежностью всегда делал в подобные моменты.

Он прыгнул.

Глава 5

Джентльмен предупредил бы Далилу заранее, где и как он намеревается встретиться с ней. Именно поэтому Кристиан этого и не сделал. Он не был джентльменом. «Кроме того, — думал он, стоя в тени возле дороги, — сделка больше походит на шантаж, чем на уговор». По крайней мере сам он считал так.

Он обнаружил, что не только старые привычки умирают с трудом. Никакой опыт семи прошедших лет не шел впрок, когда находишься рядом с Далилой. Кристиан испытывал волнующее предвкушение, которое напрягало его мускулистую грудь и ниже, как и семь лет назад, когда он шел через бальную залу Гринуолла в ее родном доме.

Он не хотел ехать туда. Не любил вечера в загородных домах, предпочитая встречаться где-нибудь в другом месте, но более соблазнительное приглашение не состоялось по причине неожиданного возвращения мужа той дамы. Он приехал в Гринуолл в отвратительном настроении, сожалея, что позволил уговорить себя приехать. Затем он увидел Далилу и был сражен наповал.

— Потанцуйте со мной, — сказал он без обиняков, как только приблизился к ней.

Это была не просьба. Судя по ропоту, который черным облаком прокатился по изящно убранной зале, это было утонченное насилие, на которое в светском обществе мало кто осмеливается. Далиле было шестнадцать, невинна, как первый снег, и это был ее первый сезон в Лондоне. А ему исполнилось двадцать четыре, блэкмурский дьявол, мужчина обширного и порочного опыта, которому следовало бы очень хорошо знать, какую западню строит ему пара огромных зеленых глаз особы, неистово флиртующей с ним через танцевальную залу.