Немолодожены - Лорен Кристина

Это уже от Диего. Я предупреждающе посмотрела на него и агрессивно провела пальцем по экрану.

– …что-то в ее голосе говорило мне, что она знала, что на этот раз все будет по-другому. Она и чувствовала себя по-другому. И я…

Перестань корчить рожи. А то похоже, что у тебя запор.

Это уже от моей мамы. От кого же еще?

Я смахнула и это сообщение и продолжила. Рядом со мной Итан самодовольно сцепил руки за головой, и я почувствовала его довольную улыбку, даже не глядя на него. И продолжала уже просто потому, что не могла позволить ему выиграть этот раунд. Но едва я произнелся еще пару слов, моя речь была прервана болезненным стоном.

Внимание всего зала постепенно переключилось на Дэйна, который съежился, схватившись за живот. Ами успела успокаивающе положить руку ему на плечо, когда он неожиданно зажал рот рукой. Спустя мгновение он начал изрыгать рвоту сквозь пальцы, прямо на мою сестру и ее красивое платье.

Глава 3

Внезапное расстройство Дэйна не могло быть вызвано злоупотреблением алкоголя, потому что тут же одна из дочерей подружек невесты в свои семь лет отомстила за Ами, показав свой завтрак Дэйну. Вскоре маленькая Каталина распрощалась также и со своим ужином. От них по банкетному залу болезнь начала активно распространяться, как лесной пожар.

Итан озадаченно поднялся и пошел к выходу, задержавшись у самой двери. Я последовала его примеру, полагая, что за хаосом лучше всего наблюдать со стороны. Если бы это происходило в кино, все выглядело бы комично, но пошло. А здесь перед нами это происходило с людьми, которых мы знали и с которыми только что чокались, обнимались и, может быть, даже целовались. Это ужасно!

Волна тошноты пробежала от семилетней Каталины к администратору больницы, где работала Ами, к его жене, к Джулс, Ками и другим в конце стола номер сорок восемь, затем невидимая зараза коснулась мамы и бабушки Дэйна, цветочницы, папы Дэйна и моего кузена Диего.

После этого я была уже не в силах отследить заразу, которая катилась как снежный ком. По залу разнесся грохот фарфора – это один из гостей задел незадачливого официанта. Несколько человек пытались спастись бегством – хватаясь за животы, они стояли у двери и громко требовали, чтобы освободили туалет. Что бы это ни было, оно, похоже, хотело выйти из тела зараженного любым доступным путем. Я не знала, что мне делать, плакать или смеяться. Даже те, кого еще не тошнило, и кто не бежал в туалет, выглядели бледно-зелеными.

– Ну не настолько уж плоха была твоя речь, – уколол Итан. И если бы я не боялась, что его начнет тошнить в любую секунду, то просто выпихнула бы его из нашего укрытия.

Этот звук рвоты вокруг нас сжимал наше и без того малое тихое пространство, и мы медленно повернулись друг к другу, широко раскрыв глаза. Он внимательно изучал мое лицо, и я внимательно рассматривала его. Итан был нормального цвета, ни капельки не зеленый.

– Тебя не тошнит? – тихо спросил он меня.

– Нет. Даже при виде этого не тошнит. А тебя?

– Что это, острая диарея?

Я продолжала пристально смотреть на него:

– Ты один уцелел? Честно говоря, это загадка.

Расслабившись, Итан опять расплылся в самой дерзкой ухмылке, которую я когда-либо видела.

– Значит, я был прав насчет спецстолов и бактерий? – спросил он.

– Это происходит слишком быстро для обычного пищевого отравления.

– Необязательно, – ответил он, показывая на пустые подносы со льдом, где раньше были закуски с креветками, моллюсками, скумбрией, морским окунем и другими более причудливыми разновидностями рыбы.

– Держу пари…

Итан поднял палец, словно пробуя на ощупь воздух.

– Держу пари, это сигуатоксин[9].

– Понятия не имею, что это такое.

Он сделал глубокий вдох, как будто с досады, что не замечено великолепие момента и он не может почувствовать всю актуальность ванной комнаты в конце коридора.

– Я никогда еще не был настолько горд, что избежал этой вечной давки у спецстолов с закусками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– А я думала, ты имеешь в виду: «Спасибо, что принесла мне жареного цыпленка, Олив».

– Спасибо, что принесла мне жареного цыпленка, Олив.

Я испытывала двойственное чувство – облегчение от того, что меня не тошнило, и одновременно еще и ужас. Ведь это был тот день, на котором последние полгода сходились все мысли моей сестры. Ами провела большую часть последних шести месяцев, планируя это событие. И не без основания – пережить день свадьбы это сродни тому, как выжить в толпе пылающих зомби.

Поэтому я сделала единственное, что пришло мне тогда в голову. Я подошла к сестре, обхватила одной рукой ее за плечи и помогла ей подняться. Никто не должен видеть невесту в таком состоянии – с платьем, испачканным рвотными массами, и сжимающую живот, как будто она может ненароком уронить его.

Неловко шатаясь, я повела Ами и на полпути к двери почувствовала, что мое платье сзади с треском распахнулось.

* * *

Как бы мне ни было больно признавать это, Итан оказался прав. Свадебная вечеринка была расстроена чем-то вроде сигуатеры. Испанским словом «ciguatera» называют болезнь, возникающую, когда человек съедает рыбу, пораженную определенным токсином. И называется природный яд соответственно сигуатоксином. Очевидно, поставщик морепродуктов слишком грубо нарушал технологию, а потом, на кухне, хоть душу вытряси из этой рыбы, она все равно останется токсичной. Я загуглила статью об этом – симптомы могут проявляться от пары недель до месяца. Это была настоящая катастрофа.

По вполне понятным причинам мы отменили «торнабоду» – так называют у нас следующий день после свадьбы, когда проходит грандиозная свадебная вечеринка. Запланирована эта вечеринка была в доме Тии Сильвии до самой поздней ночи. Я уже представляла себе, как завтра буду заворачивать и замораживать то несметное количество пищи, которую мы наготовили за последние три дня. Ведь после такого еще долго никто не захочет ничего есть. Несколько гостей были доставлены в больницу, но большинство из них просто удалились домой или в свои гостиничные номера страдать в изоляции от всех. Дэйн сидел в номере жениха, а мама сидела по соседству, согнувшись над унитазом в номере свекрови. Папу она прогнала в одну из ванных комнат в вестибюле. Она же написала мне, чтобы я напомнила папе дать чаевые уборщице.

Люкс для новобрачных стал своего рода сортировочным пунктом. Диего лежал на полу в гостиной, прижимая к груди мусорный бак. У Натальи и Джульетты были свои отдельные ведерки (благодаря великодушию хозяев отеля), и обе они лежали в позе эмбриона на противоположных концах огромного дивана в гостиной. Ами всхлипывала в агонии и пыталась выпутаться из своего полностью промокшего платья. Я помогала ей, сразу для себя решив, что ей будет хорошо и в нижнем белье, по крайней мере, на какое-то время, пока она не попала в вечно занятую ванную комнату. Честно говоря, шум, доносящийся изнутри, немного устрашал.

В ванной, внимательно посматривая, куда ступать, я облила водой мочалку и попыталась помыть себе спину, выливая на себя ведерки и благодаря Вселенную за мою аллергию на моллюсков и прочный от природы желудок. Когда я вышла из ванной в резиновых перчатках, натянутых до локтей, моя сестра, как зомби, прижимала ко рту ведерко, в какие обычно складывают лед.

– Ты должна поехать вместо меня!

– Куда поехать?

– В свадебное путешествие на медовый месяц.

Это предложение прозвучало настолько неуместно, что я, не обращая на него внимания, поспешила подложить подушку под голову Ами. Прошло не меньше двух минут, прежде чем она заговорила снова.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Используй эту возможность, Олив!

– Ами, ни в коем случае!

Медовый месяц Ами – это поездка на Мауи по системе «Все включено», которую она выиграла, заполнив более тысячи анкет. Я это знаю, потому что сама помогла ей наклеивать марки, по крайней мере, на половину из этих анкет.