Сказки Сакуры - Дмитрий Вечер

А с Генкой мы потом даже подружились. Он оказался хоть и высокомерным малость, но в общем неплохим парнем. Мы с ним иногда курили на крылечке и разговаривали… Обо всем… И ни о чем… Он играл и пел в группе. Здесь же на ист-факе. Вместе со своим закадычным другом-басистом. Группа его называлась «Лечебница Циничного Дантиста». Не коротко… Но со вкусом… Парней собирались выставлять с точки, так как они играли вдвоем без барабанщика. И только время занимали… В которое можно было вписать полноценную команду. Генка однажды поделился со мной этой проблемой. А у меня как раз имелся друг, которому знакомый барабанер все мозги протрахал: «Найди да найди мне группу!» Ну я и свел их вместе. Генку и этого ударника. Он им подошел… Кончилось все тем, что когда я через пару лет купил себе нормальную гитару, то тоже перелез к ним в «Лечебницу» или сокращенно «ЛЦД», в качестве лидер-гитариста. Маша сначала напрягалась… Думала, что я начну болтать о нашем общем прошлом. Но как я мог? Она же была моим другом… И в мыслях даже никакого трепа не было! Я молчал как партизан. Хоть Боляев интересовался. Он же видел, что мы с ней какие-то не совсем обычные друзья.

Один раз у нас с Генкой оказалось общее окно в лекциях – у меня препод заболел, а у него тоже с расписанием какая-то шняга приключилась. Мы встретились, как обычно, на крыльце. Покурили… И решили в тот день забить на учебу. Он предложил затариться портвейном и поехать в гости к Маше. Я согласился. Она приболела и сидела дома, учила конспекты. Мы приехали, взяли ее в охапку и потащили бухать на кладбище, которое раскинулось недалеко от дома. «Очень удобно!» – так сказал Боляев. Для чего? «А для всего! И бухать… И дохнуть.» И вот, когда мы напились все втроем на одинокой заброшенной могиле… Маша стала какой-то странной. Она смотрела то на меня. То на Генку… И словно не могла понять… Как себя с нами вести? Под конец вообще расплакалась. Гена реально так грузанулся. Маша сказала, что ей нехорошо. Наверное, «портвейн несвежий попался». Сказала, что пойдет домой, приляжет. Мы проводили ее. Пожелали поскорее выздоравливать. А сами взяли еще портвейна. И вернулись на кладбище…

4

И вот… За портвейном и сигаретами, завязался у нас довольно странный разговор. Первым начал Гена:

– Ты знаешь, Димон. Мне кажется… Что у вас с Лукошкиной действительно было что-то серьезное. Я никогда еще не видел ее… Такой.

Он называл ее исключительно «Лукошкина». По имени – никогда. Даже в глаза. Лукошкина и все… И она не возражала. Вот так бывает. Для кого-то богиня. А для кого-то просто… Лукошкина.

– Год назад у нас был роман с Машей. Еще до тебя. Но все пошло не так, как хотелось. Отношений не получилось. Но мы смогли остаться друзьями.

– Ну тогда понятно… Дим… А ведь в Лукошкину все влюбляются! У нее состояние души такое. «Вечный флирт». Она парней охмуряет влет! У нее, как не придешь, постоянно кто-то трется из воздыхателей. Прямо салон какой-то девятнадцатого века! Тебя я там ни разу не видел. И за это уважаю.

– Я Маше только добра желаю. И очень рад, что в твоем лице она наконец-то нашла любимого человека.

– Спасибо, Димас, за такие слова! Да только я… Знаешь… Не люблю ее.

– Правда что ли? А я думал, любишь.

– Да нет. Понимаешь… Мы с ней с первого курса вместе. Наши отношения – это такая хорошая и приятная привычка. Для меня по-крайней мере так. Нам удобно вдвоем. Всегда есть, у кого лекции сдуть. У нас конспекты одни на двоих. На пары ходим по очереди. Гитару мне тоже в складчину покупали. Один бы я не осилил. С ней прикольно заниматься сексом… Даже просто бухать! Ты хотел ей вина купить хорошего… А ты знаешь, что она со мной технарь глушит так, что только за ушами треск стоит? И такая после этого счастливая становится! И смешная… С утра потом болеет жутко. Ей вообще нельзя крепкое пойло. Но она все равно его пьет… Со мной.

– Черт! Про Машу никогда бы не подумал. Мне она всегда казалась такой утонченной.

– Она итак утонченная, Димас… Поверь. Но это не мешает ей пить со мной спиртягу в подворотнях. И занюхивать собственными восхитительными белокурыми локонами. Я же поэт. Меня иногда тянет на экзотику. И в такие моменты я всегда беру Лукошкину с собой. Если только нет под рукой какой-нибудь другой гарной дивчины. Но это все не любовь! Вот кого я действительно любил, так это Фенечку, двоюродную сестру лукошкинской лучшей подруги. Я увидел ее первый раз… И башню оторвало так, что до сих пор она еще на место не встала. А может и вообще уже не встанет… Никогда.

Фенечку я тоже знал. Ей было восемнадцать лет. И она училась на втором курсе ист-фака. Я к тому времени был уже на четвертом. И с Генкой мы уже тогда вместе играли в «ЛЦД». Он и Маша были меня на один курс старше. Фенечкина двоюродная сестра, Света, одно время встречалась с моим другом Волосатым… Это я их познакомил. Фенечка тоже с нами тусовалась. С неформальной тусовкой подвальной реп-точки на остановке «Универсам Баджей». Потом подвал прикрыли из-за частых жалоб жильцов на громкую музыку и пьяные вопли посреди ночи. Обычное дело… И пути наши с Фенечкой разошлись. Только в универе мы встречались иногда и беседовали. С ней действительно было приятно поговорить. О чем угодно. Натуральная блондинка. Всегда распущенный хайр до плеч… Такая худенькая. Девушка-тростинка. Очень красивая. И какая-то… До наивности светлая. И добрая… Что однако не помешало нам однажды послать друг друга на хрен и полгода не разговаривать. Потом конечно помирились. Вообще, с женщинами у меня получался полный спектр отношений. От восторженной любви… До ничем не прикрытого презрения и ненависти.

– Как же тебя угораздило влюбиться в Фенечку?

– Да знаешь, как бывает – слово за слово, хреном по столу, и понеслась душа в рай! Мы день рождения Лукошкиной отмечали в общаге у Светы. Фенечка тоже была… Я женщин так понимаю. Я чувствую их. Мне иногда даже кажется, что я сам… Женщина. Не в смысле, что голубой. Просто я настолько в них прорубаю… Мне, по пьяни, раскрутить даму на любовь не фиг делать. Было бы желание… У меня! А у нее будет… Ну и значит, посмотрел я на Фенечку пьяным взором… И погиб навсегда. Лукошкина сидит, с гостями тележит… А у них там в общаге полкомнаты шторой отгорожено. Одна часть – вроде как столовая. Где все пьют и отмечают день рождения. А другая – спальня с двумя кроватями. Отдельно… И мы с Фенечкой пошли в эту «спальню». Курить… Там все и началось. Знаешь, как возбуждают все эти половые прибамбасы, когда законная подруга ни о чем не подозревая бухает рядом за шторкой на собственной днюхе?

– Блин… Догадываюсь.

– Ну и вот… Кувыркаемся мы с Фенечкой. Я уже наполовину раздел ее. Лежу на ней. Она закрыла глаза. Кайфует. И вдруг… Я чувствую, что кто-то смотрит на меня сзади. И взглядом прожигает спину! Оборачиваюсь… А это Лукошкина. И такая злая! Жуть… Я думал, что она задохнется от злости. Или убьет нас обоих тут же на месте. Чувствую, что надо делать ноги по-любому, пока не началось! Кое-как одеваю Фенечку, одеваюсь сам. И мы уходим в ночь. Гуляем по городу. Целуемся через каждые два шага. Возвращаемся только под утро… Не раньше. Надо было подождать, пока у Лукошкиной истерика закончится. И ничего, Димас, выжила она! Руки на себя не наложила. Только еще крепче потом любить меня стала. А про Фенечку я ей сказал, что чисто по-пьяни запал. Лукошкина поверила… И простила.

– Да-а… Ты крут! Только Машу жалко. Я ведь так любил ее. А она… Любит тебя. Такое чудовище. В натуре, ты какой-то Циничный Дантист. Стопудово группу нашу в честь тебя назвали.

– Да не жалей ты ее! Она знаешь, как меня грузит? Мозг выносит со своими пацанчиками! Иногда после общения с ней хочется просто сдохнуть. А такие фишки… Ну леваки всякие. Если даже девушка их выкупает… Они ее отрезвляют как надо! Не дают вконец оборзеть. И держат в тонусе. Она позлится-позлится. А потом становится такая ла-а-сковая! И добрая. Нарезает вокруг меня круги. Улыбается… А секс после этого знаешь какой мощный?

– Да блин… Вот это ликбез. Не думал я, что так бывает. Я добротой стараюсь женщину окружить. Заботой и вниманием. Жаль только, что не всем это катит.

– Потому что, Димас… Представь себе девушку. Красивую… Очень красивую! Как Лукошкина, например… Она же с самого детства купается в океане мужского внимания! Ее все любят. Все говорят, какая она клевая. Какая она исключительная. Парни ходят за ней табунами. Признаются в любви. Носят цветы охапками. Сочиняют в ее честь стихи и песни тоннами… И постепенно ей все это приедается. Она знает, что может заполучить любого. Стоит только пальцами щелкнуть… И парень упадет к ее ногам, станет верным и преданным ей до гроба. И сделает для нее все, что угодно. Ей говорят, что она богиня. И она действительно начинает чувствовать себя такой. Все у нее идет зашибись. И вдруг… Появляется такой кадр! Как я… Который кладет на нее с прибором. Постоянно изменяет… Хамит. Качает права. И если что не по нему – просто сваливает неизвестно куда. На неопределенное время. И вот с ним… То есть со мной… Лукошкина понимает, что никакая она не богиня! Никакая не королева красоты. А обычная. Маленькая. Сопливая… Сучка! Которую могут бросить в любой момент… Ей обидно. Ей больно… Она ненавидит этого наглого типа! То есть меня… Ненавидит за то, что я разрушил ее волшебное королевство. Где она правила. И где только она решала кого казнить, а кого помиловать. И теперь… Этот гадкий мальчишка тоже самое проделывает… С ней! Она ненавидит его дико. Просто безумно…