Ведьмина река - Александр Прозоров

Олег оглянулся, прижал палец к губам и пошел влево, обходя воровскую слободку. Лес здесь был хорошо утоптан, весь валежник старательно выбран, а потому хрустеть под ногами оказалось нечему. К тому же оставшиеся при хозяйстве тати слишком увлеклись своими делами, чтобы обращать внимание на происходящее вокруг.

Известная беда всех сторожей, на памяти которых никогда не случалось никаких неприятностей. О необходимости следить за подступами, слушать, нюхать, смотреть, не терять бдительность они обычно узнают только перед смертью.

Зайдя беспечным караульным за спину, ведун уже почти не таясь пошел вперед и из-за излишней самоуверенности тоже едва не профукал с таким трудом добытую внезапность. Потный толстяк, что колол дрова, ненадолго остановился, опустил колун, отер рукой лоб, обвел лес взглядом – и закричал, вскинув руку в сторону Олега.

– Чего вопишь, Кроля? – засмеялись караульные. – Нечто волка увидел?

– А то! – Середину оставалось сделать всего несколько шагов.

Сторожа оглянулись, но увидеть успели только блеск стали: снизу вверх поперек лица одному, обратным движением по горлу другому, быстрый укол в сердце первому – и ведун перепрыгнул опустевшую скамью.

– Цветик, беги-и!!! – Толстяк ринулся на Олега, и тот замедлил шаг, покосился на костер. Возле очага дородная тетка с огромным половником замерла в растерянности. Из-под сбившегося на затылок платка топорщились рыжие волосы.

Не добежав трех шагов, разбойник неожиданно метнул топор. Середин пригнулся, уклоняясь от удара, и тут же, почти наугад, рубанул толстяка поперек живота. Но легкое прикосновение острого, как бритва, лезвия врага не остановило – он налетел на Середина всей массой, сбил Олега с ног. Заскрежетало железо.

– Великий Перун! – Толстяк вскинул нож, ударил Середина в глаз.

Ведун насилу успел перехватить левой рукой его запястье, остановив острие в нескольких пядях от лица. Разбойник зарычал, навалился всем весом – Олег, отпустив саблю, перехватил запястье двумя руками. Сила против силы, дровосек против кузнеца, вес против упертого в землю локтя. Они пыхтели минуты три, и толстяк наконец начал дышать все чаще, нажим его заметно ослаб, а еще через минуту глаза подернулись белесой пленкой…

– Тебе помочь, воин?!

– Сам! – громко отозвался Середин, поднатужился, отпихнул толстяка, приподнялся: – Вот бугай здоровый. И ведь еще дышит! Кровью всего залил…

Взмах сабли распорол душегубу живот чуть не до самого позвоночника, но даже после столь страшной раны тот ухитрился не просто долго драться, но и почти убил своего врага! Силен, однако…

Олег вытер оружие, спрятал в ножны, осмотрел одежду, ругнулся, стал раздеваться – уж лучше голым ходить, чем липким от крови.

Корабельщики тем временем разбежались по стоянке. Кто нырнул в дом, кто полез в амбар, иные разбирались, что за бочки и тюки лежат под навесами. Олег полез было следом, надеясь хотя бы просто завернуться в какую-нибудь ткань, но вовремя заметил в отдалении сохнущую на веревке стираную одежду, повернул туда, выбрал себе нарядные суконные порты с вышивкой и зеленую атласную рубаху. Оделся. В полусотне шагов между соснами что-то блеснуло. Ведун прошел дальше и обнаружил цепь, украшенную тремя десятками железных колец. Все это добро валялась свободно, петлями. Олег поддел цепь ногой, отбросил чуть в сторону, пожал плечами:

– Интересно, зачем это здесь? Железо в этом мире дорого… С какой стати его тут так просто бросили?

Середин присел, потер цепь пальцами, принюхался. Провел ладонью по одному из колец, тут же ощутил сальную скользкость.

– Вот тебе и ква!

Все сразу стало ясно: цепь предназначалась для рабов. Пленников заковывали, держали до оказии, потом отправляли куда-то на продажу.

– Однако солидно они тут обосновались. Бизнес продуманный, не баловство. Странно, что ватага такая маленькая оказалась, – вслух подумал Олег. – Как бы гости нежданные не нагрянули…

Он поднялся, торопливо зашагал к домам:

– Эй, Тумдум! Давайте-ка тут не задерживаться. Добро взятое собирайте, и на ушкуй.

– Воин! Ратный! Дружище! – кинулся ему навстречу радостный купец. – Да тут столько… Столько…

Тумдум в порыве радости обнял ведуна и даже попытался оторвать от земли, но силенок не хватило. От купца явственно несло вином. Когда только он выпить-то успел? Схватка вроде едва закончилась.

– Любо воину нашему! – закричал кто-то от навеса. – Любо оборонителю! Здравицу ратному человеку!

К Середину подбежал молодой гребец, удерживая на вытянутых руках деревянный ковш, до краев полный чем-то желтовато-красным.

– Долгие лета храброму воину!

Ведун принюхался – похоже, корабельщики нашли бочонок с сидром. Отнекиваться он не стал, выпил чуть кислый хмельной напиток до дна, но тут же сурово отрезал:

– Хватит гулять, мужики! Время дорого. Добро взятое собирайте и к ушкую несите. Ночевать среди трупов мне неохота.

– Да она сама на меня кинулась! – обиделся паренек. – Я не хотел, но таким половником башку враз разбить можно!

– Половником? – Олег отошел чуть в сторону, посмотрел на костер. Возле него в луже крови валялась разбойничья стряпуха. Совсем молодая баба, и тридцатника наверняка еще нет. И теперь уже не будет. Однако никакой жалости Середин почему-то не испытал. Наверное, после того, как увидел цепь, на которой тати держали рабов. Ведь стряпуха, живя с душегубами, невольников тоже ничуть не жалела.

– Вон он какой! Заместо молота кузнечного пользовать можно! – снова попытался оправдаться корабельщик.

– Да и фиг с ней. Правильно сделал, никто тебя не упрекает, – отвернулся Середин. – Рано еще гулять, говорю. Веселиться будете, когда товар на борт погрузим.

– Да-да, верно ратник сказывает, – заторопился Тумдум. – Давайте, допивайте быстро, и за работу!

Награбленных товаров в доме и амбаре оказалось изрядно, за одну ходку унести все корабельщики не смогли, пришлось обернуться аж три раза. Но несмотря на то, что путь до Волги был изрядный, победители выгребли со стоянки все, не оставив ни единого бочонка с бражкой или солониной, ни поварских котлов у очага, ни даже тяжелого половника, столь испугавшего молодого гребца. Естественно, работа растянулась до глубокой ночи – уставшие корабельщики смогли упасть на отдых возле родного ушкуя только перед рассветом, проспав на следующий день почти до полудня.

Впрочем, довольные нежданно свалившимся богатством путники особо задержкой не обеспокоились. Счастливый Тумдум, лазая по наваленным выше бортов тюкам и бочонкам, наверняка уже мнил себя избранником Макоши[4] и даже разрешил отдохнуть своим людям до вечера, дабы от души отпраздновать свою победу над разбойниками – благо вина теперь было в достатке, а припасы можно было есть без счета.

– Любо нашему воину! Любо славному ратнику! – даже во хмелю корабельщики не забывали, кому обязаны жизнью и добычей. – Всегда с нами плавай, Олег! Любо!

Ведун, поддавшись общему веселью, тоже осушил один за другим три ковша вина. В голове шумело, на душе было благостно и спокойно, и он ничуть не обижался на пьяненького Ерша, который уже в третий раз заводил один и тот же разговор:

– Странная, однако, у тебя дочка, друже. Когда ты намедни чуть не утоп, она даже бровью не повела. Иная к батюшке кинулась бы, обняла. Слезами радости грудь бы оросила. Твоя же и с места не сдвинулась, ровно истукан деревянный. А когда ты логово разбойничье отправился искать? Рази испугалась, обеспокоилась? Нет, не шелохнулась! Когда вернулся, тоже ни обнять, ни слова радости сказать не кинулась.

– Я учил ее спокойствию, Ерш, умению скрывать чувства. Недостойно воспитанной женщине, ровно девчонке малой, по каждому поводу слезу пускать, – объяснил Середин. – Да и что со мной случиться может? Мне сражаться, что дышать. Столько раз рубился, счету нет. Вот она за меня и не боится.

– Не ест, не пьет, по нужде не ходит, за отца не боится, не прощается, не здоровается… Что же у тебя за дочь такая растет? – Старый корабельщик поднялся, сходил к бочонку, зачерпнул еще вина, прихватил горсть сладкой солнечной кураги, опять вернулся к ведуну: – Странная у тебя дочка. Зело странная… Ты не поверишь, но когда ты чуть не утоп…

Вестимо, у Ерша с памятью и на трезвую голову не совсем в порядке было. А во хмелю все услышанное испарялось из его головы быстрее, нежели он успевал осушить очередной ковш сидра.

– Да поссорились мы намедни, вот и дуется, – решил поменять показания Олег. – Ты же знаешь, что за капризули девки в ее возрасте…

Из леска за прибрежными кустами внезапно раздался истошный вопль, послышался треск, на берег вывалился бледный как полотно молодой гребец, рукой указывая куда-то себе за спину:

– Там… там…

– Что там?! – поднялся Тумдум.

– Там… – Паренек полез обратно в кусты, несколько корабельщиков, поднявшись, пошли следом.