Час цветения папоротников - Гавура Виктор Васильевич "gavura"

* * *

Чего только не бывает.

В жизни случается одно обстоятельство накладывается на другое и происходит, что называется, стечение обстоятельств. В результате судьба нас сводит со странными людьми. Настолько странными, что смотришь на такого и невольно задумываешься, человек ли это, или пришелец из потустороннего мира? Таковым, по мнению Сергея, был водитель шестой бригады скорой помощи Иван Семенович Бунимович. Выражаясь упрощенно, трудно понимаемый тип.

Причудливой тенью промелькнул перед ним Бунимович при первой их встрече на одном из дежурств. Закрепленный за их бригадой водитель Володя простудился и заболел, вместо него на подмену назначили Бунимовича. Вначале, Сергей подумал о нем, что это обычный хапуга. Он категорически пресек попытки Бунимовича подбирать и подвозить по дороге на вызовы пассажиров. Отклонил он и одно за другим ряд выгодных рационализаторских предложений Бунимовича по перевозке в салоне скорой помощи холодильника, телевизора и стиральной машины. Но когда Бунимович с такой беспредельно лютой злобой прорычал вслед обогнавшей их иномарке: «Ах, ты ж, отр-р-рава!», Сергей несколько пересмотрел свое первоначальное мнение о нем. Его заинтересовало, из каких бездонных пучин житейского мрака вынырнул этот экземпляр.

Взглянув на руки Бунимовича, осатанело вертевшие руль, Сергей обратил внимание на неестественное соотношение длинны его пальцев. У Бунимовича были широкие, как лопаты ладони с непропорционально короткими указательными пальцами. Известно, чем короче указательный палец у мужчины, тем больше у него агрессивной злобы.

Сергей невольно посмотрел на свои руки с красивым сухим запястьем и удлиненными, почти женскими, слегка узловатыми в суставах, пальцами. Мужчины с такими пальцами имеют тонкую душевную организацию и склонны к депрессии, подумал Сергей. «Не холоден и не горяч ты, а тёпл, — равнодушно прошептал он. ‒ И в жилах твоих сочится слизистая кровь умного раба». Раба? Да, раба. Потому как заниматься нелюбимым делом ради пропитания, есть одна из форм добровольного рабства.

При каждой их новой встрече Сергей задавал себе вопрос: живой ли это человек или странный миазм, волею проведения сгустившийся в некое человеческое подобие, источающее черную энергию? Немногим из истинных любителей чаепития случалось видеть, как медленно вращающиеся чаинки в стакане, оседая, вдруг образуют мимолетный причудливый узор, который тут же распадается на хаотические обрывки целого. Так и Бунимович, лишь изредка и на мгновение демонстрировал свое темное нутро.

Бунимович был среднего роста, с невероятно широкими плечами, выпуклой грудью и могучими руками. Вся его фигура выражала неукротимо грозную мощь. Он обладал феноменальной физической силой и не раз демонстрировал ее шоферам, скручивая, как он говорил «дулю»: легко сминая между трех пальцев пять копеек. Грубые черты лица Бунимовича были непроницаемы до бесчувственности. Казалось, его лицо застыло, храня какое-то безжизненное выражение.

У него были жесткие, как медная проволока, волнистые коричневые волосы и такого же цвета щетинообразные брови, сломанный нос и пепельно-сизые, сжатые в нитку губы. В разных местах его бледных щек пятнами проступал румянец. От этого его лицо имело цветущий и даже пышущий здоровьем вид, и в то же время, в нем было что-то нездоровое. Его настороженные глаза были похожи на две свинцовые пломбы, почти всегда они были неподвижны, но видели и замечали, то невидимое, что скрывается за видимостью.

Не надо быть физиономистом, чтобы взглянув на него, не понять, что все доброе, человечное умерло в его холодном сердце. Выглядел он, как человек неопределенной национальности. Отец его был белорус из Гомеля, а мать украинка из Чернигова. Но характерные черты, присущие этим нациям, в нем совершенно отсутствовали. По непомерной жадности к золоту он больше походил на одержимого идеей фикс маньяка, а по нечеловеческой жестокости и бездушию напоминал оживший труп.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Лишь время от времени этот мертвец оживал. Впервые со дня их знакомства Сергей увидел на грубом, всегда бесстрастном лице Бунимовича признаки оживления, когда речь зашла об их преступно мизерной зарплате. В глазах Бунимовича вспыхнул и загорелся злой огонь, искаженное гримасой лицо, стало похожим на лицо нелюдимого, свихнувшегося на ловле птиц птицелова из далекого детства Сергея, когда его сетка накрыла целую стаю снегирей, и он разразился чудовищным матом.

За годы практики Сергей научился разбираться в людях, он не сомневался, что Бунимович человек с сомнительным прошлым и опасным настоящим. Но время от времени сталкиваясь с Бунимовичем и глядя на него, Сергей не раз ловил себя на мысли, что перед ним не человек, а одна из форм негативной энергии, принявшая человеческий облик. Однажды Сергей был свидетелем того, как Бунимович шутит. В начале смены диспетчер по селектору объявил: «Пятая бригада, на выезд!» Сергей взял выездную карту и вышел на площадку стоянки машин, возле которых стояло несколько шоферов. Среди них был и Бунимович, он небрежно бросил, скривив похожий на тонкий шрам рот:

— Ша, смотрите, Вован шлепает. С кем из вас он первым поздоровается — тот лох.

Подошел Володя, водитель их бригады и сказал:

— Всем привет!

Бунимович второй год шоферил на их подстанции. Где он работал до этого, он не говорил, и ни у кого не возникало желания его об этом спрашивать. Иногда он исчезал и не появлялся неделями, щедро оплачивая работу водителям, которые его замещали, из собственного кармана. О Бунимовиче говорили, что он вообще чуть ли не кудесник. Если он когда-то и умрет, так его придется закапывать на метр глубже, а то выскочит. Были даже и такие, которые считали, что у Бунимовича есть глаза на затылке и что он может читать мысли.

Он и в самом деле обладал некоторыми тайными знаниями и многими секретными навыками, а также особого рода связями. Иван Семенович Бунимович в своей жизни всякого повидал, знал и разбирался во многом и был он на все руки мастер, хотя в графе анкеты о смежных специальностях всегда писал: «ученик грузчика». Но главное, не в этом. Иван Семенович постиг смысл жизни, поскольку ключевая тайна безбедной жизни была ему доподлинно известна. На шее он постоянно носил небольшой кожаный мешочек с крупным бриллиантом.

Сергей не понимал, зачем Бунимович работал на скорой помощи, как тот говорил, «спину гнул задаром». Он не знал, что после третьей судимости Бунимович считал себя разоренным, хотя то, что он имел, любому другому хватило бы на всю жизнь. Но ему нравилось думать о своем разорении, разливавшаяся при этом желчь доставляла ему некое подобие удовольствия. Стяжатели несчастны своею ненасытностью.

Выйдя на свободу, Бунимович сменил несколько мест жительства, перестраховываясь от возможного негласного надзора, уехал в Россию, провернул там крупную махинацию с фальшивыми долларами, затем вернулся на Украину и обосновался в Киеве. Работа на скорой помощи была прикрытием, это была отличная маскировка для реализации его темных замыслов. С годами алчность его возрастала, равно как и дьявольская изощренность, то были две половинки клещей, которыми он добывал свои капиталы.

В последнее время он разрабатывал одно «масштабное» и крайне рискованное дело, которое, как всегда, планировал провести в одиночку. Так надежнее и в случае прокола, некого винить, кроме самого себя. К чему может привести утечка информации, Бунимович испытал на себе, и теперь всегда поступал, как советовал Макиавелли: «Тайна — душа дела». Хотя и не был с ним лично знаком, да и души не имел, но действовал он теперь весьма осмотрительно и даже малейшие его секреты были засекречены.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Хоронясь ото всех, Бунимович не имел ни близких, ни друзей. Жизнь его напоминала потаенные ходы крота. И жил он по принципу: «Подумал — не говори, сказал — не пиши, написал — не подписывай. Ну, а если подписал, то кто ж тебе, дураку, виноват?» Это был весьма опасный одиночка, чрезвычайно изобретательный и неутомимый в своих алчных устремлениях. Переходить на нелегальное положение пока было рано, и он выжидал.