Новые дворики - Сергей Баруздин

Когда подошел ближе, увидел среди женщин и свою учительницу.

Сенька поздоровался с Лидией Викторовной, спросил:

— Тоже работаете?

— А как же! — ответила Лидия Викторовна. — Самая горячая пора. Хочешь — помогай!

— Лидочка у нас молодец. Доброволка! — похвалила учительницу одна из женщин.

Женщины срезали раннюю капусту. Даже шофер не сидел без дела — подтаскивал тяжелые корзины к машине.

— Вот только козу отведу, — сказал Сенька.

— А пусть твоя Катька капустой полакомится, — предложила учительница. — Привязывай ее здесь. Смотри, листьев-то сколько!

Сенька обрадовался:

— И верно!

Он привязал Катьку на краю поля, где уже сняли капусту, а сам подошел к Лидии Викторовне.

— На! Нож возьми! — крикнул ему шофер, бросив к ногам Сеньки большой ножик. — С возвратом!

Катька с жадностью набросилась на капустные листья. Она моталась по полю, словно ее вот-вот могут лишить такого счастья.

Но Катьку никто не гнал, и она, быстро наевшись, улеглась в полной растерянности между грядками, вяло обнюхивая торчащую перед ней кочерыжку.

А Сенька тем временем вовсю разделывался с кочанами. Срезав два кочана, он не складывал их, как все, в корзинку, а бегом относил к машине и клал прямо в кузов.

— Так-то быстрее! Новый метод! — пошутил шофер.

Повеял ветерок. Небо посветлело, и вскоре сквозь дымку облаков выглянуло мутное солнце. На поле запахло зеленым капустным листом. Закружились над капустой белые бабочки. Сенькина одежда стала просыхать — он один был без сапог и промок с первых же минут работы.

Погода повеселела, и дела пошли веселее. Вот уже ушла одна нагруженная машина, а на поле собралось с десяток наполненных корзин.

— Перекур? — крикнула одна из женщин.

И все поддержали ее:

— Перекур! Перекур!

— Ну как? К занятиям готов? — спросила Сеньку учительница, когда они сели на корзину передохнуть.

— Готов, — сказал Сенька. — Только книжки не все купил и тетрадки. Вот в город поеду…

— Торопись! Недолго осталось.

Вспомнив про город, Сенька помялся и как бы ненароком спросил:

— Лидия Викторовна! Вот слово есть одно непонятное! Что это такое — спекулянты?

Учительница удивилась:

— Спекулянты, говоришь? Ну, это… такие люди, которые обманывают и страну свою и покупателей. Продают разные товары по дорогим ценам…

— А почему они несчастные? — поинтересовался Сенька.

— Несчастные? — переспросила Лидия Викторовна. — Да, наверное, потому, что не все они понимают, что делают. А где ты об этом слышал?

— Да так, случайно, — сказал Сенька, чтобы не вдаваться в подробности. — Спасибо!

Приехала машина. Общими усилиями загрузили в кузов снятую капусту и опять принялись наполнять корзины. А Сенька снова работал по своему методу: два кочана — и в кузов, два кочана — и в кузов!

Время летело быстро, и Сенька искренне удивился, когда вдруг услышал голос матери:

— Се-е-ньк! Ты почему, сынок, здесь?

— Работал вот, — сказал Сенька, подходя к матери и отвязывая Катьку. — А что?

— Ты ж домой собирался. И Катька у тебя здесь…

— Мне позволили, — буркнул Сенька. Он, сам того не понимая, почему-то стал ершиться и готов был вот-вот вступить в спор.

Но мать не почувствовала этого и миролюбиво продолжала:

— Я ведь почему за тобой? Катьку подоить надо — да и в город. Скоро час! Яблочки я уже приготовила. Возьмем опять две корзиночки, чтоб не тяжело.

И мать потрепала Сеньку по мокрой голове.

Сенька помолчал, собрался с духом и тихо сказал:

— Я не поеду.

Мать даже не поняла:

— Как? Почему?

— Не поеду, и все тут! — настойчиво повторил Сенька.

Теперь ему стало легче. Он осмелел и на все вопросы продолжал упрямо отвечать одно:

— Не поеду!

Мать начала сердиться:

— Вот я отцу скажу! Никогда не трогала, а тут выпорю. Так и знай, выпорю. Что это еще!

— И говори! И пори! Пожалуйста! — продолжал Сенька. — И сейчас не поеду! И — никогда!

Мать не узнавала Сеньку. Да и сам Сенька себя не узнавал. От твердил свое:

— Не поеду!

8

— Ты что же это мать не слушаешься? — спросил вечером отец.

Сенька, как бычок, низко опустив голову, стоял около стола.

— Я слушаюсь, — пробормотал он. — А в город все равно не поеду. Не поеду торговать. Ничем!

Видно, тут бы должен начаться серьезный разговор, но вмешался Митя.

— Рухнула торговая фирма, все, аминь! — сказал он весело, и даже отец не выдержал — улыбнулся.

Ничего не понявший поначалу Сенька подумал, что это камушек в его огород, и с обидой сказал:

— Спекулянты мы несчастные! Вот кто мы! Не хочу!

Тут уж и Митя вытаращил глаза:

— Вот это выдал!

— А ты знаешь, Лена, он прав, — произнес вдруг отец. — Обижайся не обижайся, прав. Пора кончать это дело! Сколько говорили…

У матери совсем опустились руки. Может, она и не ожидала такого поворота разговора, а может, и ожидала.

Мать стояла поодаль от Сеньки и быстро перебирала кончик головного платка.

— Верно, маманя, — поддержал отца Митя. — Смотрите, что о Сушковых говорят! И о нас, видно, не лучше…

— А я что? Разве говорю что-нибудь? — наконец отозвалась мать. — И так уж у меня ум за разум заходит. Мечусь и сама не знаю зачем… Видно, правые вы! И Сенька правый…

9

Все лето погода делала самые невероятные скачки и повороты. Ненужные затяжные дожди резко сменялись долгой удушающей жарой, и вдруг неожиданно становилось по-осеннему прохладно и промозгло. Ночью на земле выступала ледяная роса, и опять нежданно выдавались два-три солнечных дня, которые уступали место ливням и грозам. И вдруг снова — дожди с утра до вечера и заморозки по ночам. В одну из таких ночей вдруг опали орехи… Появилось видимо-невидимо клюквы. Вовсю полезли грибы. А наутро оказалось, что на огородах почернели и пали наземь не успевшие созреть помидоры, а пухлые семенные огурцы почему-то вытянули корявые бородавчатые шейки.

И вот после всей этой природной кутерьмы настало на редкость чудесное воскресное утро. Утро, похожее не на середину августа, а скорей на середину сентября — по-осеннему прохладное, но солнечное, с бесконечно голубым небом и чистым воздухом. И только в покрове лесов и полей почти ничего не виделось осеннего — молодо зеленела трава на лугах и листва деревьев, а если и попадался желтый лист, то он казался украшением, а не признаком увядания. Красовались первыми желтыми красками клены и дубы, а кусты акаций — бурые издали — на самом деле оставались зелеными, и только бесчисленные гроздья созревших стручков на них чернели, словно от загара. И пусть меньше стало лесных и полевых цветов — краски земли не потускнели. Буйно цвели вдоль дорог разросшиеся до размеров маленьких деревцев сорняки, краснели шиповник и волчьи ягоды, цветом заходящего солнца сверкала рябина, а в лесу на каждой полянке да и просто между деревьями, словно древние воины, хвастались своими парадными мундирами мощные мухоморы. И сороки, которых развелось за это лето видимо-невидимо, тоже украсили лес мельканием хвостов и крыльев.

Вновь ожили берега Гремянки. Правда, теперь здесь почти не увидишь купающихся мальчишек, зато на смену им пришла целая армия женщин с тазами и ведрами, наполненными бельем. Они полоскали, стучали вальками, переговаривались, словно хотели заглушить крик гусей и уток.

Настроение у Сеньки стало совсем радостным и счастливым. Он ехал с отцом в город, в котором, по существу, никогда не был раньше. Ведь прежние поездки не в счет! Впервые он ехал по настоящим делам — за книжками и тетрадками, за школьной формой, которую ему так и не купили в первом классе. Наконец, он ехал просто так.

Город их встретил не меньшим шумом, чем встречает всех приезжающих. Но сегодня это был шум праздника и добрых настроений. Мимо Сеньки мчались машины, и он впервые видел, как они быстры и красивы. Мимо Сеньки шли тысячи людей, и он впервые видел их лица — светлые и темные, веселые и серьезные, беззаботные и озабоченные. Сенька шагал с отцом по улицам и площадям, мимо старых и новых домов и впервые не думал о том, какой ему выбрать угол или подъезд, чтобы начать немудреную торговлю. Они спускались в метро и садились в поезд, и Сенька ехал в нем, как все, не боясь, что кто-то посмотрит на него недобрым взглядом или назовет обидными словами.

Они заходили в магазины, заглядывали в ларьки и палатки, и Сенька вовсе не огорчался, а радовался, что в них все есть.

Но самое большое удовольствие Сенька испытывал от встреч с милиционерами. На каждого из них он смотрел такими откровенно восторженными глазами, что многие отвечали ему улыбкой, кивком головы, а иногда и просто так:

— Привет, герой!

— У тебя с милицией прямо особая дружба! — шутил отец. — Что ни милиционер, так обязательно здоровается с тобой.