Немезида (перевод Ю. Соколова) - Айзек Азимов

Инсигна неуверенно взглянула на Питта.

— Но зачем все это? Хорошо, мы полетим к Звезде-Соседке, и об этом никто не узнает. И что дальше?

— А то, что мы сможем сами заселить весь этот мир. Если там есть пригодная для обитания планета…

— Но ее там нет. По крайней мере около красного карлика.

— Тогда мы воспользуемся сырьем, которое там найдем, и настроим множество новых поселений.

— Вы думаете, что там для нас окажется больше места?

— Да. Гораздо больше — если все человеческое стадо не ввалится туда следом за нами.

— У нас просто будет больше времени. Даже одно наше поселение когда-нибудь заполнит все пригодное для обитания пространство вокруг Соседки. Ну за пять столетий вместо двух. И что же?

— Эугения, в этом-то и вся разница. Пусть остальные толкутся, сбиваются в кучу, пусть опять собираются вместе тысячи различных культур, порожденных Землей за всю ее скорбную историю. А нам пусть предоставят возможность побыть одним — тогда мы сумеем создать сеть поселений, общих по экологии и культуре. Ситуация изменится в нашу пользу: меньше хаоса — меньше анархии.

— Но и скучнее… К тому же меньше различий — ниже жизнеспособность.

— Ни в коей мере, Я уверен, что и внутри нашего общества возникнет разнообразие, но теперь уже на общей основе, А посему наши поселения будут жизнеспособнее. Но даже если я ошибаюсь, подобный эксперимент стоит провести. Почему бы тогда нам первым не выбрать себе звезду, не проверить, сработает ли подобная схема? Лучше сразу отдать предпочтение красному карлику, на который никто не позарится, а так посмотрим, сумеем ли мы построить возле него новое общество, более совершенное, чем было до нас. Разве не стоит проверить, на что способны люди, — продолжал он, — когда им не приходится тратить энергию на поддержание бесполезных культурных различий в условиях чуждой внешней среды.

Слова эти взволновали Инсигну. Даже если Янус не прав — человечество убедится, что таким путем следовать нельзя. Ну а если все получится?

Но она покачала головой.

— Пустые мечтания. Соседку быстро обнаружат. Даже если мы утаим сведения о ней.

— Эугения, будьте откровенны: ваше открытие состоялось случайно. Просто вам посчастливилось заметить звезду — ну случилось так, что вы сравнили два снимка одного участка неба. Но ведь вы могли и не заметить эту точку. Неужели другие не могут не обратить внимание на нее?

Инсигна промолчала, но выражение ее лица удовлетворило Питта.

Его голос стал тихим, вкрадчивым.

— Даже если в нашем распоряжении окажется только одно столетие, всего сто лет, чтобы построить новое общество — мы все равно успеем вырасти и окрепнуть. И сумеем защитить себя, когда остальные бросятся на поиски. Мы будем уже достаточно сильны, чтобы не прятаться.

И снова Инсигна не ответила.

— Ну, убедил я вас? — спросил Питт.

— Не совсем. — Она словно очнулась.

— Тогда поразмыслите. Я хочу вас кое о чем попросить. Пока вы обдумываете мое предложение, не говорите никому о Звезде-Соседке, а все материалы о ней отдайте мне на хранение. Они будут целы. Я обещаю. Они понадобятся нам, если мы решим отправиться туда. Ну как, Эугения, способны вы на подобную малость?

— Да, — ответила она тихо. И встрепенулась: — Кстати, чуть не забыла, Я имею право дать звезде имя. Это моя звезда, и я назову ее…

Питт улыбнулся.

— И как же вы предлагаете именовать ее? Звездой Эугении?

— Нет. Я все-таки не дура. Я хочу назвать ее Немезидой.

— Немезидой? Не-ме-зи-дой?

—Да.

— Почему?

— Уже в конце двадцатого столетия считали, что у Солнца должна быть звезда-спутница. Но тогда ее обнаружить не смогли. Самую близкую соседку Солнца так и не разыскали, но в статьях ее называли Немезидой. Мне хотелось бы почтить таким образом память ученых, догадавшихся о ее существовании.

— Но Немезида? Ведь это же какая-то греческая богиня… с довольно скверным характером.

— Это богиня возмездия, законного отмщения, неотвратимой кары. Прежде ее имя широко использовалось в литературе. Теперь мой компьютер снабдил его пометкой — архаическое.

— Ну а почему же предки назвали звезду Немезидой?

— Они связывали ее с кометным облаком. Они считали, что, обращаясь вокруг Солнца, Немезида возмущает движение комет, в результате чего те падают на Землю. Дело в том, что подобные удары из космоса регулярно губили жизнь нашей планеты каждые двадцать шесть миллионов лет.

— В самом деле? — Питт казался удивленным.

— Ну, не совсем так. Эта гипотеза не подтвердилась, но тем не менее я хочу, чтобы звезда называлась именно Немезидой. И еще я хочу, чтобы в анналы была внесена запись о том, что именно я дала ей имя.

— Это я могу обещать вам, Эугения. Вы открыли ее — так и будет отмечено в нашей истории. Ну а когда человечество, от которого мы сбежим, обнаружит свою, так сказать, немезидийскую ветвь, оно узнает и о первооткрывательнице. Ваша звезда, ваша Немезида, окажется первой, которой суждено будет восходить над поселениями оставивших Солнечную систему людей.

…Глядя в спину уходившей Эугении, Питт ощущал уверенность: она не подведет. Он позволил ей дать звезде имя — жест великодушный и хитроумный. Теперь она будет стремиться к своей звезде, И конечно же, будет заинтересована в том, чтобы возле нее выросла цивилизация, подчиняющаяся логике и порядку, способная заселить всю Галактику.

И тут, не успев вкусить блаженства от воображаемой картины светлого будущего, Питт ощутил, как сердце стиснул ужас, прежде незнакомый ему.

Почему именно Немезида? Отчего Инсигна вдруг вспомнила имя богини возмездия?

И чтобы не поддаться слабости, он постарался не думать об этом, как о недобром предзнаменовании.

Глава третья

Мать

Время было обеденное, и Инсигна находилась в таком расположении духа, когда чуточку побаивалась собственной дочери.

В последнее время подобное случалось все чаще, но почему — она не знала сама. Быть может, потому, что Марлена становилась все молчаливее, все чаще уходила в себя, вечно была погружена в какие-то размышления, слишком личные, чтобы о них можно было говорить.

Иногда смятение и опаска мешались в душе Инсигны с чувством вины: во-первых, ее материнское терпение часто бывало небезгранично, во-вторых, она прекрасно видела физические недостатки дочери. Ни спокойное обаяние матери, ни буйная привлекательность отца не передались Марлене.

Девочка была невысока и плохо сложена. Нескладеха — так про себя Инсигна называла бедняжку Марлену.

Да, бедная девочка — слова эти не шли у матери из головы и вечно просились на язык.