Власть пришельцев - Пирс Энтони

— Да, вы совершили сегодня много ошибок, — сказала она. — Ваша церемония встречи — пародия. Ваш мед должен находиться вверху, на сквозняке, чтобы его запах разносился по всему дому. И ни в коем случае вам не следовало разливать его — это неуважение к гостю.

— Вот как?

— И нельзя говорить слишком громко. Повышенный тон означает враждебность. Тон может сделать ваш комплимент саркастическим.

— О, — сказал он гораздо тише. — Вы знаете все, что нужно.

— Кроме того, вы не должны называть женщину полным именем. Вне моего семейного круга меня зовут Домин.

— Я вижу, наши попытки перенять ваши обычаи чаще всего превращаются в оскорбления.

— Мы считали это преднамеренным. Непрерывное осмеяние наших обычаев, презрение, фразы вроде «вытащить пробку» и даже ваш запах…

— Запах?

— Вы никогда не задумывались над тем, что запах тел отвратителен?

— Нет. Но мы займемся этим.

— Вы — Победители. И мы все ненавидим вас. Лишь ваш уход может изменить это. Даже честно осуществляемая, ваша политика — геноцид. Зачем вам наши обычаи?

— Есть золотое правило: мы стараемся обращаться с вами так, как хотели бы, чтобы вы обращались с нами, если бы ситуация оказалась иной.

Типичный пример логики Победителей. Ее народ систематически истребляется, а он хочет усвоить его привычки, как будто хорошие манеры могут оправдать убийство. Вдобавок она должна служить ему.

— Возможно, со временем вы поймете наши намерения. Мы не варвары, и хотим помочь вам в том, в чем вы сами себе помочь не можете. Само предназначение «излишков» соответствует целям природы — выживают лучшие.

— И вы тоже хотели бы, чтобы мы уничтожали вас миллионами, — если бы правили вами? — недоверчиво спросила она. — И ваши вдовы служили бы нашим мужчинам?

— Я не надеюсь, что вы все сразу поймете, — ответил он. — Но в общем… да, Я не могу рассказать вам всего, что случилось в космосе. Но я не убивал Битула. Вы сможете увидеть его снова.

С этого дня у нее появилась постоянная возможность отравить его. Он разрешил ей ходить по магазинам одной и ел то, что она готовила.

Он во всем старался следовать местным обычаям: ходил развлекаться вместе с ней, смешивался с толпой, расспрашивал обо всем и всегда выслушивал ответы.

Он изо всех сил старался устранить свой запах, но это удавалось ему лишь на час-два.

Он беседовал с кэзскими интеллектуалами и умел признавать свои ошибки. Она начала уважать Генри,

Вскоре появились небольшие изменения и в политике Победителей — явное следствие их непрерывного впитывания знании. Кое-кто из местных администраторов перешел в «излишки», а некоторые кэзо, бывшие там, перешли в категорию нужных. Коррупция стала делом небезопасным.

Однако все кэзо по-прежнему жаждали возмездия, хотя и понимали тщетность этого желания. Победители были слишком сильны, безжалостны и быстро устраняли заговоры.

Создавались легенды, порожденные мифологией. Частью мифа было пророчество о ребенке-Победителе, который постарается облегчить бремя побежденных/Этот ребенок будет обращаться с кээо, как с равными, не выделяя себя. И в день расплаты из всех чужеземцев в живых останется только он один.

Уже находились такие, кто считал, что мир стал лучше с, тех пор, как была ликвидирована перенаселенность и введён контроль за ресурсами. Легенда о дне расплаты грозила и в самом деле остаться легендой.

Но она не могла не исполнять свой долг.

Девочка лет десяти перебегала от дома к дому, а за ней ехала полицейская машина, безжалостно догоняя ее. Ревела сирена. Голова беглянки была вымазана сажей и напоминала волосатые Головы Победителей. Она тяжело дышала.

Девочка была красива. Но, очевидно, ее только что приписали к «излишкам».

Домина поставили корзину с бельем на землю и издала призывный запах. Девочка вскарабкалась по решетке и затаилась в ветроходе.

— Но мне нельзя прятаться здесь! — заплакала она, поняв, что это дом Победителя.

— Больше тебе прятаться негде, — ответила Домина. — Это твой последний шанс. Если удастся получить разрешение…

Они вошли в кабинет Генри. Тот сидел, просматривая бумаги, что занимало большую часть его рабочего времени. Девочка вскрикнула, увидев его.

— Что случилось, Домин?

Голос Генри был ровен и спокоен. Он надел очки.

— Полиция гонится за этим бедным ребенком. Я не хочу, чтобы она умерла.

Генри нахмурился.

— Я не могу нарушать закон. Но, может быть, это ошибка, — он повернулся к девочке. — Кто ты?

— Говори ему правду, — быстро проговорила Домина. — Он может читать твой запах, как кэзо.

Запах уклончивости исчез.

— Я Сирена. Мою семью только что приписали к «излишкам». И я убежала.

Генри нажал несколько кнопок. На экране компьютера появились буквы.

— Твои родители сочли, что они несовместимы. Они вели себя антиобщественно. Это правда?

— Да.

— На Земле это назвали бы разводом и не было бы причины переводить их в «излишки». Иначе я сам был бы отнесен к ним.

У Домины мелькнул проблеск надежды.

— Но здесь, на Кэзо, по закону твоего народа такое поведение считается незаконным. Да будет так!

— Но она же не виновата! — вырвалось у Домины.

— Не всегда есть возможность отделить невинного от грешника. Вы сами были невиноваты, Домин.

Она промолчала. Девочка без, семьи немедленно относилась к «излишкам».

— Сирена, — обратился Генри к девочке, — ты в самом деле хочешь, чтобы твои родители выжили?

Девочка дрожала. Вместо нее ответила Домина.

— Победитель, я могу понять все, что вы делаете, кроме этих непрекращающихся убийств. Спасите ее семью!

Полицейская машина остановилась возле дома. Генри нажал кнопку, и на экране появился кэзский чиновник.

— Она здесь, — сказал ему Генри.

— Вы хотя бы разберитесь! — Домина не хотела отступать. — Не может быть, чтобы она не имела права на жизнь. Посмотрите на неё внимательней!

Кэзо на экране выжидал:

— Вы вмешиваетесь, Победитель?

— Нет.

— Но они уничтожат ее! — не унималась Домина. — А она всего лишь жертва обстоятельств.

Генри вздрогнул.

— Домин, население должно быть сокращено вдвое, — он глубоко вздохнул — И мы еще не достигли цели. Процесс должен быть объективным. Если его не завершить вовремя, ресурсы планеты будут истощены, и ваш народ ожидают голод, эпидемии, анархия. Мы вынуждены убивать сегодня, чтобы вы могли жить завтра, свободные от дурной наследственности… И мы не можем позволить неоправданных исключений, ибо это начало коррупции.