«Шкода» ZM 00-28 - Шаролта Дюрк

— А скажите-ка, — Пооч сплел пальцы, — кроме этой рыжей Жофии, кто еще бывал у Евы? Вы говорили, какой-то мужчина. Что вы о нем знаете?

— Я как раз об этом и хотела сказать, — Луиза облегченно вздохнула, радуясь, что следователь переменил тему. — Что правда, то правда, к ней приходил мужчина. Сначала он один ходил, а потом привел с собой эту Жофию и познакомил с Евой. Я было подумала, что он ухаживает за Евой, но… — Она замолчала, вспомнив что-то такое, о чем ей все-таки не хотелось рассказывать, и, чтобы это скрыть, затараторила дальше: — Но как он мог за ней ухаживать, если Жофия была его невестой? Ева его так любила… уж не знаю, кем он ей доводился? Бедняжка была сирота, выросла в воспитательном доме, одна как перст, кроме старого Михая Борошша, у нее никого не было. Она никогда не говорила, кто он ей, этот мужчина, но была к нему очень привязана. И часто плакала. А один раз говорит: «Геза не виноват». А в чем?..

— Фамилию его не называла?

— Нет, просто Геза.

— А еще кто бывал у Евы?

Луиза помедлила, потом решительно заявила:

— Никто, больше я и вправду никого не знаю. Хотя, может, к ней и еще кто ходил, — добавила она и снова потупилась.

От внимания капитана не ускользнуло поведение Луизы, на лице которой было написано, что у Евы еще кто-то бывал, но есть причины о нем не говорить. Луиза сжала губы, и капитан отложил выяснение этого вопроса на будущее.

— Зачем было Жофии выталкивать Еву из окна? — спросил Пооч. — Если, как вы говорите, она рассчитывала на ее деньги, то источником дохода была для нее живая подруга, а не мертвая.

— Тут дело нечистое… — со страхом прошептала Луиза.

— То есть?..

— Кто знает? — Луиза подняла глаза к небу. — Может, она с самим чертом дружит. Эта женщина на все способна!

— У вас есть доказательства?

— Есть!

— Какие же?

— То, что она рыжая!

Пооч отступил. Видно было, что Луиза больше ничего полезного не скажет о Жофии и Гезе. А о том, третьем, который бывал у Евы, Луиза говорить не хочет. Ну что ж, уже есть кое-какие сведения.

— В таком случае… — Пооч хотел попрощаться, но его остановил шепот Луизы.

— Есть тут еще кое-что…

— Что же?

— Только я бы не хотела, чтобы господин доктор узнал, что я о нем рассказываю.

Пооч отпустил ручку двери.

— Ну хорошо, — вздохнул он, — не узнает.

Луиза начала с важным видом:

— В последнее время я заметила, что здесь, — она многозначительно кивнула на' дверь приемной, — происходят странные вещи. Господин доктор запретил мне об этом говорить, мол, это мои фантазии и надо мной будут смеяться, а он попадет в неловкое положение. Но я-то знаю, что это не фантазии. Сюда ходят мужчины!

— Ну и что? — удивился Пооч. — Что в этом особенного?

— Уже двадцать лет, как сюда никто не ходит! Никто, кроме пациенток, понимаете? Господин доктор не такой человек. Я хочу сказать, не больно любит водить знакомства. А теперь вдруг стали ходить! И всегда после моего ухода. Как-то я задержалась, выхожу и в дверях сталкиваюсь с одним из них. Только разглядеть я его не успела — он так и кинулся вниз по лестнице. Я, конечно, сказала доктору, а он говорит, мол, я обозналась, наверняка это была женщина. Ну и дела! Что я, дура, что ли? Я тут стала следить. Спряталась в кустах напротив дома, потом прокралась на лестницу. Так и есть: к нему ходят мужчины! А доктор скрывает. Не скрывал бы, так я ничего плохого и не подумала бы.

— А так, значит, подумали?

— Уж больно у них неприятные лица. И ходят-то они украдкой! Точно делают что-то запретное. И господин доктор какой-то странный в последнее время. Раньше, бывало, он даже шкафчик с лекарствами оставит открытым, а теперь и письменный стол запирает. А зачем? Он же прекрасно знает, что я не воровка!

— В самом деле, — согласился Пооч, — зачем?

— То-то и оно! По-моему… мне кажется… эти мужчины имеют отношение к смерти Евы… Ох, бедняжка! Взять да и вытолкнуть! А этот Геза, о котором я говорила, он тоже сюда приходил, — Луиза побледнела, собираясь сообщить что-то очень важное: — Приходил, и не раз! Еще до смерти господина Боронила… А для чего?.. — Она многозначительно замолчала.

— Действительно, для чего?

— Они меня выставляли! — возмущалась Луиза. — Доктор по два раза проверял, заперта ли дверь в приемную. Я, конечно, это заметила: зачем запираться, знает ведь, что я не любопытна. Было, значит, чего стыдиться!

— Чего же?

— А того, что господин доктор и этот Геза… — Луиза залилась краской.

— Говорите, говорите, — ободряюще сказал Пооч. Но Луиза молчала. Капитан понял, что сегодня он уже ничего от нее не добьется. Он вежливо попросил паспорт и списал данные. Затем вырвал из блокнота листок и написал свое имя и номер телефона. — Если решитесь дополнить то, что сообщили сегодня, вы найдете меня по этому телефону. Хочу вас предупредить, что дача ложных показаний, сокрытие фактов, которые могут помочь следствию, карается законом. А пока я вас не вызову… — Пооч не договорил.

Луиза уже не слушала его. Она бессильно упала на стул и невидящим взглядом уставилась в каменный пол.

Глава третья

В половине шестого Йожеф Ловаш торопливо вошел в кондитерскую «Фиалка».

— Ева уже ушла? — прямо с порога спросил он официантку.

Девушка расставляла стаканы за стойкой, которая занимала почти всю маленькую кондитерскую, так что рядом умещались всего три столика.

— Она еще не приходила, — сказала официантка.

— Этого не может быть! Мы договорились в пять.

— Ее здесь не было.

— Не было? — Ловаш с досадой оглядел столики. За одним из них сидели и разговаривали две женщины, перед ними стояли тарелочки с пирожными. — Может быть, она приходила, а вы не заметили?

— Я бы заметила.

— Опоздал, — сказал Ловаш. — Мы договорились в пять, но меня задержал директор. Там один счет никак не сходился. Я ей позвоню. — Он подошел к висевшему на стене телефону-автомату и набрал номер. В квартире у Евы никто не снимал трубку. — Два кофе, пожалуйста. — Взяв чашечки, он осторожно поставил их на столик и сел напротив окна, так, чтобы видеть улицу. — Может, она еще придет, — громко сказал он, чтобы было слышно официантке.

Вот уже год, как он познакомился с Евой, и с тех пор каждую пятницу в пять часов вечера они встречаются в этой тихой кондитерской, скромно сидят, держась за руки. Здесь к ним уже привыкли, и официантка с любопытством и даже с завистью наблюдала, как несмело развивается их чувство.

Йожеф Ловаш не отличался слишком привлекательной наружностью: среднего роста, немного полноватый, с неопрятными волосами. Он служил продавцом в магазине скобяных товаров. Здесь он и познакомился с Евой, когда она зашла купить гвоздей, чтобы повесить на них зеркало. Ловаша это сильно развеселило — она собирается повесить тяжелое зеркало на гвоздях! — и он предложил ей свои услуги.

Он был поражен, когда увидел мужа Евы — худощавого старика в кресле-каталке, с клетчатым пледом на коленях.

— Вы, молодой человек, не вздумайте волочиться за моей женой, — тыча в сторону Ловаша узловатым пальцем, заявил он. — Мне не нравится ваша физиономия. Я скоро умру, Еве останется солидное состояние. Мне бы не хотелось, чтобы оно попало в руки такому вот субчику вроде вас.

Ловаш, остолбенев, слушал старика. Он думал, что тот не в своем уме, но очень скоро убедился, что Борошш говорит чистую правду. Его состояние доходило до двух миллионов: наличные деньги, старинные драгоценности, нумизматическая коллекция, антикварные безделушки, картины, ковры и квартира на площади Роз в одном из самых респектабельных высотных домов. И все это наследовала Ева Борошш.

— Чем я вам не угодил? — спрашивал Ловаш.

— Я потому и женился на Еве, чтобы было кому оставить свое состояние. Ева порядочная девушка, и ей недолго осталось ждать. Я люблю Еву, но деньги свои люблю не меньше. Я не хочу, чтобы они попали в плохие руки. Вы, молодой человек, выглядите не слишком толковым. Еве нужен другой муж.

— Я буду стараться…

— Ничего не выйдет.

— Я честный человек.

— Это вы так думаете. Но кто знает, каким вы станете, если доберетесь до моих миллионов!

Старик был непреклонен, хотя Ловаш из кожи лез, чтобы завоевать его доверие. Но ничего не получалось. Сначала он обижался, а затем воспылал ненавистью к Борошшу, и Еве так и не удалось ее загасить.

— Старый хрыч! — злился Ловаш. — Ни капли чуткости! Разве он не видит, что мы любим друг друга. Да не будь у тебя ни гроша, я все равно бы тебя любил!

— Успокойся, Йожи, — уговаривала его Ева. — Михай желает мне только добра. Не надо его раздражать. И не ходи к нам больше. Встречаться будем в другом месте. А когда он умрет…

— Нет, я скажу ему прямо в лицо…