Приемный (СИ) - Кочеровский Артем

— Договорились, — ответил я и после одного загребущего движения руки стал богаче, чем был когда-либо в жизни.

…….

Сергей ушёл около десяти, а я выскочил минут через десять. Комната, классы и территория интерната за шестнадцать лет жизни приелись до тошноты. Оказаться одному на улице было непривычно, но волнующе и классно.

Купюры в кармане сделали солнечный день ещё более ярким. Я быстро сориентировался и уже через полчаса лопал мороженное. Через час обошёл весь квартал, а через полтора сидел на восьмом ряду в 3Д-кинотеатре. Пара купюр только на первый взгляд показались большой суммой, однако потратить их оказалось отнюдь не сложно. Я этому обрадовался. Поведение Сергея снова вписывалось в нормы прилежного приёмного отца. Он дал мне свободу выбора и доверие, а денег по итогу оказалось не слишком много, чтобы считать это взяткой.

После кинотеатра я прочитал безграмотные сообщения от Окурка и предложил в ответ несколько изящных способов самоубийства. Возвращаясь домой, я позвонил сначала Кате, рассказал о делах и убедился, что всё идёт в допустимых рамках, а потом набрал — Глебу. Одному из оставшихся друзей из интерната. Его забрали на следующий день после ритуала высвобождения. Ему не требовалось избегать меня или отворачиваться, чтобы не выпасть из коллектива, потому мы остались друзьями, хоть и телефонными. Поболтали, договорились как-нибудь встретиться.

В приподнятом настроении с уверенностью, что всё идёт как надо, я вошёл в подъезд и поднялся на лифте. Избавиться бы от вони из мусоропровода. Впрочем, парню ли из интерната на это жаловаться? Задержав дыхание, я проскочил по коридору и открыл дверь своим ключом.

Из комнаты Сергея доносился шум. Что-то гремело через каждые три-четыре секунды, будто он скидывал что-то с полок. Не совсем понимая, как себя вести — сообщить о возвращении или тихонько пойти в зал — я постоял в прихожей полминуты, пока не услышал незнакомый голос:

— Ну и долго мне ждать?!

— Где-то здесь, я точно помню, — виновато ответил Сергей.

— Харэ мне впаривать, Улей!

— Да я серьёзно!

— Ой, б*я! Как же тебе повезло, что мы знакомы! Будь на твоём месте любой другой хмырь, я бы… Да хватит там рыскать, клоун! Хочешь сказать, что бабки где-то на полке завалялись?

— Там не всё, но часть…

— Интересно, на сколько твоя двухкомнатная конура потянет? — спросил незнакомец и гоготнул. — Рассчитаешься со мной и ещё самому немного останется.

— Я же сказал, что всё отдам завтра!

— Да где ты их возьмёшь?!

Понимая, что становлюсь свидетелем не самого приятного разговора, я решил-таки пойти в зал. Не хватало ещё, чтобы они вышли в коридор и застали меня подслушивающим. Кроссовки скинул почти бесшумно, миновал обувные коробки в коридоре и подался в зал… Чёртов ламинат! Первая же дощечка скрипнула под моей ногой, и из комнаты Сергея показалась голова.

Бледный и худой, со впалыми щеками и седыми прядями в чёрной копне волос. Лет под сорок. Он смотрел на меня серыми, почти бесцветными глазами и вопросительно кривился, но молчал. Я поступил также. Замер с занесённой ногой и смотрел на него.

— Эй!

— Здравствуйте, — сказал я.

— Ты кто?!

— О, Дань, здорова! — из-за плеча бледного высунулся Серега. Свет в коридоре не горел, потому я не сразу его разглядел. Но вскоре до меня дошло. Его левая половина лица разбухла, полностью затянув глаз. — Мы тут потрещим немного, и я скоро подойд…

— Кто это?! — прервал бледный, продолжая на мня пялиться.

— Мой сын… приёмный.

— Сын?! — бледный посмотрел на Серегу и улыбнулся. — Нахера тебе сын, Улей?

— Давай в комнате поговорим!

Сергей попытался почти силой затолкать Бледного в комнату и потянулся к ручке двери, но тот оттолкнул его и направился ко мне. Вблизи я рассмотрел его лучше, а выглядел он — не очень. Плечи кожаной куртки почти сползали на локти, а брюки развевались при ходьбе, оттопыриваясь острыми коленями. Вся его одежда была велика и даже на первый взгляд было видно, что под ней прячется иссохшее и болезненное тело:

— Как зовут?

— Данил, — ответил я.

— Стас, — Бледный протянул руку.

Белую и костлявую руку не сложно было спутать с рукой мертвеца. Она обхватила мою ладонь и сжалась… Ещё немного, и я бы крикнул. Одно дело терпеть боль, на этом я собаку съел, и другое — слушать, как щёлкают косточки и хрустят фаланги пальцев. Он лыбился мне в лицо и продолжал давить, а красное свечение между его белых пальцев становилось всё сильнее.

Привычка — давать отпор всем и на всё — сработала и в этот раз. У меня не получилось удержать спокойное выражение лица, но я пообещал себе, что козёл не услышит мой крик, как бы больно не было.

— Эй, Стас, пойдём поговорим! — встрял Сергей.

— Ща поговорим, — ответил Стас и отпустил мою руку. — Как дела, Данил?

Косточки и фланги стали выпрямляться, за чем последовала новая волна боли. Хотел бы я ответить этому козлу что-то внятное, но выдавил стандартное:

— Нормально. А у тебя?

— Стас, пошли!

— Да заткнись ты!

— Данил, посиди в зале ладно?

— Заткнись, Улей! Я с малым говорю!

— Пойдём, Стас, я тебе кое-что скажу…

— Чем живешь? — спросил Стас, не обращая внимания не уговоры Сергея.

— Учусь.

— Денег хочешь заработать?

— Нет.

— Что нет? — Стас полез во внутренний карман куртки. — Дурак что ли?

— Нет.

— Бери! — он протянул мне бумажный свёрток. — Отнесёшь это одному человеку. Ладно?

— Стас, Данил не будет эти заниматься, — Сергей говорил с мольбой в голосе. — Пойдём, я тебе объясню!

— Бери, чего уставился?!

— Я никому ничего не понесу!

— Грубишь?! Крутой?!

— Если ты сейчас не уйдёшь, я позвоню в полицию, — я понятия не имел, какие тёрки у Стаса с Сергеем (папаша, судя по всему, оказался-таки замешен в каком-то наркотическом дерьме), но и дураку было понятно, что добра от этого козла не жди. — Я только вчера приехал из интерната и нахожусь под пристальным присмотром властей.

— Вот оно что?! — Стас поднял брови и отступил. — А щенок-то крысой оказался! Ты слышал, Улей, что твой сыночек болбочет? Желает копов на хате у тебя видеть!

— Стас, не вмешивай его! Пошли в комнату, мне нужно срочно тебе кое-что сказать!

— Думаешь, твой папаша будет рад видеть здесь полицейских? Что ты о нём знаешь? Улей, ты рассказывал ему о себе?!

Сергей, который всё это время показывал из комнаты только голову, вышел в коридор. Я скользнул по нему взглядом. Бля! Правой рукой он придерживал левую, которая была неестественно изогнута. Кожа предплечья почернела и покрылась кровавой сеткой. Кажется, руку сломали пару часов назад.

— Стоять! — Стас остановил его вытянутой рукой и снова протянул пакет. — Бери, щенок! Отнесёшь, куда скажу, и останешься цел!

В интернате я привык видеть надменных ублюдков, считающих себя пупами мира. Я лучше других знал: сделаешь, что они просят, и с тебя не слезут. Отнести пакет, значит сыграть по его правилам. Если это наркота, а это, к бабке не ходи, наркота, то отнести пакет, значит — стать преступником.

— Сам неси! — огрызнулся я и, чёрт меня дёрнул, выбить пакет из его руки.

Видя, как руки Бледного наливаются красным, я отступил в зал. Он посмотрел на упавший пакет, а затем — на меня. Худое лицо искривилось десятком морщин. Взмахом руки, за которым последовал красный шлейф, он снёс дверь и рванул ко мне.

— Я завтра встречаюсь с Тюком! — взревел на всю квартиру Сергей. — Вечером будут деньги! Всё до цента!

Стас, который уже занёс кулак для удара, резко остановился. Злость на лице сменилась удивлением. Он смотрел на меня секунд двадцать, затем улыбнулся и повернулся к Сергею.

— Так вот оно что?! Чего ж ты раньше не сказал?

— Пойдём в комнату, а?

— Ну пошли, — Стас поднял свёрток, с улыбкой посмотрел на меня и первым ушёл в комнату.

— Дань, прости…, - прошептал Сергей. — Дай мне час, и я всё объясню!