Мемориал августа 1991 - Андрей Александрович Прокофьев

громко прокричал инспектор в звании старшего сержанта. Эдуард Арсеньевич хотел записать данные инспектора, чтобы того поставили на вид за неуважение к помощнику делегата, но Лера не утерпев задержки, закричала из окошка ‘’круйзера’’.

– Эдя поехали уже. С голоду меня хочешь уморить!

Эдуард Арсеньевич махнул рукой в сторону инспектора, тот перевел дух, затем перекрестился возле своей полосатой машины.

Через десять минут они, вернувшись в обратном направлении, занимали столик в ресторане ‘’Русский крест‘’.

Вернувшись, домой Эдуард Арсеньевич, к радости Леры, не помышлял о точении своего двухвершкового. Лера, пощелкав программы на двухметровом телевизоре, отправилась принимать ванну, нежась в обилии белоснежной пены. Эдуард долго и нервно искал нужную ему визитку, когда нашел, успокоился, лег на диван, закрыв глаза и повторяя про себя.

– ‘’Смышляев Иннокентий Иванович ‘’.

Утро пробудило в Эдуарде страх, который проснулся вместе с первым глотком капучино. Дома все было хорошо. Прошедший вечер успокоил нервы, но нужно ехать на службу, там то и обитает неизвестно откуда взявшийся страх в виде черно-белых, мрачных людей. Еще и Процентов – сучий потрох. Но этот, ладно, бог с ним, пока что. Хотя сегодня точно вызовет, чтобы как следует покрутить…

Эдуард вошел в спальню, там возле огромного зеркала одевалась Лера. Ее облик резанул измученный мозг, была она облечена в белье матово белого цвета с прозрачными вставками на сосках и части лобка. Внимательно подбирала нужные на сегодня колготки. Эдуард представил себе жирную рожу Процентова разглядывающего его секретарку.

– ‘’Заберет сука, обязательно заберет‘’.

Эдуарду захотелось заплакать от бессилия. Он на какое-то время забыл о черно-белых людях, и о том, что хотел записаться сегодня к доктору Смышляеву, приблизительно на субботу.

‘’Нужно к Шабанеусу сходить. Пусть посмеются один-два раза. Зато потом все будет в норме. Если сантиметров пять-шесть вытянуть. Ладно, это на той неделе, сейчас ни до этого’’.

Лера уже нарядилась в вызывающе сексуальное платье. Улыбнувшись, посмотрела на Эдуарда.

– У тебя поскромнее ничего нет? – спросил он.

– Эдя что не так? Ты меня иногда удивляешь. Не нравится, значит, сегодня потерпишь – снова засмеялась Лера, нарочно приподняв платье до самых трусиков, со стороны правой ляжки.

– Пошли уже – прорычал Эдуард, стараясь не смотреть на свою искусительницу

Здание государственного значения встретило его и Леру обычным образом. Первая половина дня прошла без происшествий. Все те же людишки, все те же проблемы. После обеда появился первый вестник неприятностей. Вчерашний инвалид заглянул в кабинет, затем, не дождавшись реакции со стороны хозяев, оказался внутри. Его глаза пожирали Леру. Эдуард Арсеньевич хотел сплюнуть, от того, что такая образина и та зарится на формы его помощницы. Лера же провоцировала Эдю, специально выйдя навстречу озабоченному инвалиду, чтобы тот разглядел ее поближе, почувствовал аромат ее духов, флюидов недоступной для него женщины. Инвалид снова потерял дар речи, а Лера от этого начала сильно хохотать, ее груди поднимались выше, затем опускались ниже. На лице небритого инвалида вот-вот должна была появиться свисающая слюна, а в мешковатых штанах уже обозначился контур нетерпимости. Эдуард Арсеньевич понял, что наблюдает, как раз за ширинкой инвалида. Глаза не могли обмануть и, ко всем известным чертям, там торчал огромный пик демократии. Этот пик оттягивал ткань и готовился порвать ее, чтобы оказаться на свободе под противный смех Леры, и крайнее бешенство Эдуарда Арсеньевича: – ‘’Хватит к черту с этим озабоченным’’ – подумал Эдя, выскочив из-за своего стола.

Но в этот момент синхронно с ним, без стука, нагло и широко отварилась дверь. Вскочивший с места Эдя встретился взглядом с вошедшим Процентовым. Процентов сразу впялился в соблазнительные формы Леры.

– Вот это да. Что ты Эдя молчал об этом – Процентов взял Леру за руку, поднял ее руку верх, как будто собирался сделать движение из какого-то танца.

Он восхищенно рассматривал Леру, та смущенно улыбалась, давая жирному хряку оценить свои достоинства, пока что облаченные в тонкую ткань платья, больше похожего на нижнее белье типа ‘’комбинации ‘’. Инвалид с изумлением так и стоял рядом, не уступая в процессе осматривания Процентову. Эдуард Арсеньевич стряхнул голову глядя на инвалида. Он надеялся, что пик ‘’демократии’’ пропадет от этого, но нет, он также торчал и еще очень хорошо, что наглый инвалид не делал ‘’пры…’’ Видимо он, все-таки стеснялся присутствия соблазнительной женщины. Наконец-то Процентов заметил или скорее почувствовал присутствие инвалида.

– Ты кто? – спросил он, отпустив руку Леры.

–Я…и…н…в…д…я…ту…за… – начал, мычать инвалид. Процентов не собирался это долго слушать, огромная туша с невероятной резкостью схватила инвалида за шиворот. Через несколько мгновений инвалид, отворив собою, дверь врезался в противоположную стену коридора.

– Черт знает что у тебя, здесь происходит!!!

– Я зашел к тебе поговорить по поводу твоего вчерашнего поведения. Но на данный момент вопрос закрыт, хотя и не полностью. Сам понимаешь, слишком большой за тобой косяк. Ты понимаешь, о чем я говорю и, конечно, понимаешь, что сейчас тебя спасает.

Процентов смотрел на Леру, та расплылась в улыбке: Перейти на второй этаж, значит в два раза больше получать и, конечно, для Леры несложно будет сохранить за собой остальные бонусы. Тем более Процентов, несмотря на свою фамилию, слыл мужиком щедрым в отношении своих избранниц. Так что Лера была совсем не против обмена ее на заезженную Лизу. Хватит и без того не первый год у Процентова, пора бы и на понижение, а если не нравится, то и вовсе за ворота. Хотя это перебор, поплачет и пойдет к Эдечке.

Процентов удалился. Эдя сидел за столом, закрыв лицо руками. Лера безразлично рассматривала свое отражение в зеркальце.

– Нажми кнопку – простонал Эдуард.

Лера с демонстративным негодованием поднялась из-за стола, нажала кнопку ‘’приема нет‘’, вернулась молча за свой стол. Они помолчали еще минут пять, за это время расстроенные граждане притихли в надежде, что надпись на электронном табло скоро все-таки потухнет.

– Не горюй Эдичка, так бывает. Я не знаю, какой у тебя косяк. Но это жизнь, пожелай лучше мне удачи – проговорила с иронией в голосе Лера.

– Желаю удачи – загробным голосом произнес Эдуард Арсеньевич.

– ‘’Завтра же к Шабанеусу, потом буду отыгрываться на этой толстозадой Лизе‘’ – со злостью думал Эдуард.

– А ты рано обрадовалась, пока Процентов тебя заберет, пока определит тебе квартиру, ты ласточка еще моей побудешь – Эдуард Арсеньевич не мог перебороть в себе досаду. Захотелось испортить Лере цветущее настроение.

– Ну и ладно Эдичка, утешу твой маленький свисточек напоследок. Потом вспоминать будешь с тоской неразделенной, и думать о том, как тебе повезло – кокетливо растягивая слова, говорила Лера.

К раздражению Эдуарда случилось то, чего он и боялся. Процентов был предсказуем и прогнозируемо жесток.

Не имея больше сил оставаться в своем кабинете, Эдуард Арсеньевич покинул его молча. Все вопросы,