Инкуб - Сергей Шведов

Кобяков хотел проскользнуть в семейную спальню тенью, но застыл на пороге столбом. Телевизор был выключен, равно как и компьютер, горел только ночник, в свете которого зрелище, открывшееся потрясенному Эдуарду, выглядело воистину сюрреалистическим. Звуки, столь удивившие Кобякова, издавала его обнаженная супруга, извивавшаяся в объятиях мужчины, буквально вдавившего распутницу в широкое ложе. О насилии не могло быть и речи. Мужчина явно чувствовал себя хозяином в чужой квартире и чужой постели, а Светочка с наслаждением признавала его власть, отдаваясь чужаку с таким пылом, которого Эдуард в ней даже не подозревал. Потрясение Кобякова оказалось столь велико, что он не нашел в себе сил даже для протестующего окрика, а только беззвучно шевелил губами и тупо смотрел, как трепещут в пароксизме страсти обнаженные блудодеи. Очнулся Эдуард в кабинете. Ярость тугой волной ударила ему в голову. Он сжал кулаки и готов был уже ринуться в спальню, чтобы обрушить гнев на обидчика, но вовремя остановился. Соперник мог оказаться сильнее Кобякова физически, и тогда оскорбленному мужу пришлось бы перенести еще одно унижение, совершенно невыносимое в создавшихся обстоятельствах. Мысль об охотничьем ружье, подаренном на свадьбу бизнесменом Брагинским, пришла в голову Эдуарда сама собой. Валентин Васильевич знал толк в оружии, а потому не приходилось сомневаться, что его презент не даст осечки даже в самой драматической ситуации. Кобяков решил убить обоих, и если бы ружье висело на стене в собранном виде, скорее всего участь Светланы и ее любовника была бы в эту ночь решена. Но пока Эдуард приводил в порядок оружие и искал патроны, к нему вернулось если не спокойствие, то, во всяком случае, способность рассуждать. Он вдруг ужаснулся собственному безумию. Разумеется, те двое заслуживали если не смерти, то серьезного наказания, но, увы, после их убийства главным виновником трагедии станет Кобяков. Молодой, подающий большие надежды чиновник сразу же словно бы по мановению волшебной палочки превратится в презираемого всеми уголовника. Тоже мне Отелло выискался! В наше бурное и склонное к греху время рога самое распространенное украшение мужчины. Эдуард и сам бы мог рассказать с десяток историй о похождениях жен своих друзей и коллег. Не говоря уже о грехах собственной молодости. Дабы избежать соблазна, Кобяков поспешно разобрал ружье и убрал его в шкаф. После чего достал из секретера припрятанную бутылку коньяка и в несколько глотков осушил ее едва ли не наполовину. Эдуарду сразу стало легче. Он опустился в кресло, чтобы обдумать ситуацию. Разрыв с женой именно сейчас, мог обернуться для него крахом карьеры. Мокшин при разводе встанет на сторону дочери, обвинив во всех смертных грехах непутевого зятя. Более того, зная характер Петра Петровича, можно нисколько не сомневаться, что он сделает все от него зависящее, дабы выжить Эдуарда не только из областной администрации, но и вообще из города. И тогда Кобякову придется вновь пробиваться наверх из толпы столь же честолюбивых и на многое способных молодых людей, не готовых уступать дорогу конкуренту. Пять лет неустанных трудов пойдут прахом, и Эдуарду ничего другого не останется, как пить горькую у разбитого корыта. Какое все-таки счастье, что он сумел совладать с первым порывом ревности и разгулом страстей, которых даже не предполагал обнаружить в самом себе. Кобяков всегда гордился собственной выдержкой и умением без срывов и истерик выходить из любой, даже самой сложной ситуации. Хотя Светка, конечно, тоже хороша. Ладно бы блудила где-то на стороне, так нет, ей вздумалось грешить на семейном ложе. Свою жену Эдуард не любил и никогда не питал на этот счет никаких иллюзий. В брак он вступал исключительно по расчету, надеясь найти опору не столько в жене, сколько в ее сановном папаше. Вице-губернатор области, шутка сказать, все чиновные караси задыхались от испуга и почтения при виде хищной губернской акулы. Конечно, Петр Петрович рад был сбыть свое сокровище в надежные руки молодого серьезно относящегося к жизни человека. Между прочим, это квартиру в сотню квадратных метров подарил молодым на свадьбу именно Мокшин. К немалому удивлению Эдуарда, Светлана оказалась девственницей. Такое целомудрие в наше распутное время могло означать либо физическое уродство, либо фригидность. Светочка хоть и не блистала красотой, но уродливой, конечно, не была. Более того, даже нравилась юным оболтусом раскованным поведением и мясистым задом. Что же касается секса, то особой активности в постели она не проявляла, целиком полагаясь на мужа. До недавних пор Эдуард полагал, что вполне удовлетворяет потребности жены, не отличавшиеся, к слову, особой изысканностью. Кобяков уже подумывал о том, чтобы найти на стороне более пылкую подругу, но пока не торопился с реализацией своих смутных и пока еще не оформившихся желаний. Главным сейчас в его жизни было место начальника управления, которого следовало добиться любыми, пусть и самыми постыдными способами.

Эдуард вышел из душного кабинета на лоджию и вдохнул полной грудью чистый воздух. Город притих в ожидании рассвета, хотя отдельные беспокойные граждане продолжали колобродить на улицах и во дворах. Кучка пьяной молодежи, весело гогоча, прошествовала под окнами квартиры отдыхающего чиновника, и Кобяков с трудом удержался от того, чтобы не плюнуть им на головы сверху. Подобное мальчишество почти наверняка обернулось бы скандалом, а Эдуарду не хотелось привлекать к себе внимание окружающих. В спальне никак не хотели угомониться. Расчет Кобякова на то, что хахаль, сделав свое дело, удалиться, к сожалению, не оправдался. Распутная дочь вице-губернатора продолжала грешить и мешала своим сопением спать другим. На лоджию выходили две двери, из кабинета Кобякова, и из семейной спальни, а потому Эдуард рисковал быть захваченным врасплох распутной парочкой, если бы тем вздумалось охладить свои распаренные блудом тела. Кобяков не удержался и, чуть сдвинувшись вправо, приник к окну. Первой, что бросилось ему в глаза, оказалась белая толстая задница неверной супруги. Лицо ее любовника тонуло в полумраке. Чужак сидел на кровати, а его соучастница по греху проявляла странную активность. У нее тряслась от вожделения не только задница, но и голова, без устали тершаяся о живот партнера. Когда Эдуард, наконец, осознал, чем так увлечена его жена, то с трудом удержал приступ рвоты. Он отшатнулся от окна и метнулся в кабинет, ставший для него этой ночью спасительным убежищем от своих и чужих страстей. Лекарством от ярости, вновь охватившей Кобякова, стал все тот же коньяк, который он допил единым махом. Эдуард рухнул в кресло и впал в спасительное забытье.