Пути и средства - Мария Синягина

рейд на Волгу, Гаврилыч просил еще один нивелир привезти и рейку, видимо, раскопки здесь обещают быть более серьезными, чем планировалось изначально. Помимо оборудования, нужны и деньги, Гаврилыч давно об этом говорил, а денег, как обычно, не хватает.

На севере Москвы, где впоследствии будут строить новую дорожную развязку, раскопки подходят к концу. Денег туда сейчас много не требуется – только на повседневные расходы. Зато надо позаботиться о том, как все оттуда вывезти – экспедиция была масштабная, реквизита много, да и людей тоже надо с комфортом довезти до Москвы. Или хотя бы просто довести. Тимур Алексеевич сделал соответствующую пометку в ежедневнике. «С Волги вернусь, надо будет выяснить, сколько транспорта им пригнать и когда они собираются выезжать. Кто-то наверняка захочет переехать на другой раскоп, это тоже надо иметь в виду. Если группа соберется большая, тоже лучше машину выделить – так дешевле, чем оплачивать проезд общественным транспортом».

В Нижнем Новгороде людей не хватает, поэтому всех желающих – туда. «Эх, взять бы хоть пяток человек еще с экспедиции на Волге, – подумал Тимур, – да перекинуть их на другой объект. Того же Шашкова, он толковый парень, или Катю Соловьеву с Виталиком. Так не согласятся же. Гаврилыч собрал сильную команду, они работают как часы, за ними даже приглядывать не надо – все хорошо сделают, и с методической точки зрения, и с организационной. Сам руководитель в последнее время потерял всякий интерес к работе, но у него на это свои причины, с которыми тоже надо что-то делать».

Тимур Алексеевич уважительно относился к людям и давал возможность сделать выводы из своих ошибок. Ошибки, даже если их нельзя исправить, можно осознать и в корне поменять свою жизнь. Поэтому человека даже за самые серьезные, казалось бы, провинности, можно и нужно прощать. Да и кто он, Тимур, такой, чтобы судить о степени человеческой боли и результате этой боли – неприглядных, глупых, а зачастую и опасных поступках.

Такая позиция сформировалась у Тимура благодаря богатому опыту совершения собственных ошибок, которых он по юности, да по молодости тоже, наворотил вагон и маленькую тележку. А, может, и того больше. И если бы не разгреб он этот вагон с тележкой, не сидеть бы ему на этом месте, а, возможно, и вообще ни на каком другом…

Однако попустительством Тимур заниматься не собирался, все-таки он руководитель, под его началом люди и дело, которое надо делать. В жертву чьим-то проблемам или слабостям нельзя приносить ни то, ни другое.

«Завтра посмотрю, что они там сделали, и уже буду принимать решения по финансированию. И по всему остальному».

6

Сил идти на речку, чтобы ей показали, по словам Саши, их ванную комнату, у Вики совсем не осталось.

«Хорошо, что есть на свете влажные салфетки», – размышляла Виктория, когда приходила в себя, лежа поверх спального мешка на выделенном ей месте в волосатой комнате. Ей выдали и спальник, и вкладыш к нему, однако сил возиться с этим добром у Вики совсем не было.

«Потом сделаю, может, завтра. Ничего со мной не случиться, если сегодня посплю так». Перед тем, как дать себе окончательно отключиться, Вика решила дойти до страшного сооружения в виде ямы с досками. По дороге обратно она была остановлена решительно настроенной Сашей.

– Вика, вы обязательно должны пойти на костер! Там все собираются! Пойдемте, пойдемте!

Саша, видимо, тоже решила взять Вику под свою опеку и не дать ей заскучать. Скучать Вика не собиралась, так как глаза ее уже слипались – дала о себе знать и долгая дорога, и волнение первой встречи с новыми людьми, и тяжелый рабочий день. Тем не менее, неунывающая Саша взяла девушку за руку и потащила за собой. Вика попыталась было упираться, однако поняла, что это бесполезно и подчинилась недюжинному натиску своей рыжеволосой опекунши.

На небольшой поляне было оборудовано место для костра – посередине кострище, в котором весело потрескивал огонь, а вокруг него уложены бревна, на которых расположились археологи, наслаждающиеся отдыхом после тяжелого трудового дня.

По мере того, как спутницы приближались к костру, все громче и громче слышались голоса. По-видимому, о чем-то спорили, только было непонятно, о чем.

– Француз!

– Немец!

– Я тебе говорю француз, они всегда французов нанимали!

– Да немец же, фамилия Лагарп явно немецкая!

– Ой, мало ли фамилий…

– О чем спор? – вмешалась Саша.

– Саш, ты помнишь у Александра первого, императора, учитель был Лагарп, который ему все про права человека и гражданина рассказывал?

– Ну, помню. Республиканец, веривший в добродетель и справедливость, так нам вроде Наталь Иванна говорила?

– Кто он по национальности? Француз или немец?

– Не хочу вас расстраивать, мальчики, – Саша насмешливо оглядела спорщиков, – но, по-моему, Лагарп был швейцарец, его Екатерина наняла для внука, специально выбирала такого – прогрессивного…

Спорящие Виталик и еще один черноволосый худощавый молодой человек с густо отросшей щетиной уставились на нее.

– Да, нет, не швейцарец он…

– Немец, точно немец!

– Лагарп был швейцарцем, – Вика тем временем успевшая залезть в интернет на своем телефоне, неожиданно даже для себя подала голос. Теперь уже вся компания с удивлением смотрела на новенькую, – Лагарп швейцарец по национальности, вот в энциклопедии сказано, – Вика как будто в доказательство помахала телефоном перед носом у археологов.

После того, как все по очереди сунули свои носы в ее телефон, убеждаясь, что Лагарп именно швейцарец, а совсем не француз, и, тем более, не немец, спорщики успокоились.

Вика пристроилась с краю на бревне и решила дальше не встревать в странные разговоры этой честной компании.

Вскоре притопал хмурый Гаврилыч, неся на плече гитару.

Принимать участие в подобных посиделках Вике еще не приходилось. Руководитель играл на гитаре и пел, в промежутках между песнями члены компании выпивали мутную жидкость из той же бутылки и рассказывали забавные истории из жизни археологической экспедиции. Иногда собравшиеся выливали остатки самогона в костер – «жертва Бахусу» и огонь вспыхивал еще сильнее желто-синим светом. Компания радовалась – и опять наливали, выпивали, пели и смеялись. Виктория смотрела на все происходящее как будто издалека, думая о том, что эти люди похожи на одну большую семью со своими интересами, развлечениями, традициями и даже сленгом.

«Интересно, смогу ли я стать для них своей, хотя бы на эти две недели».

Многие из этих песен Виктория слышала. «Изгиб гитары желтой» и «Милая моя» знают все, даже те, кто не был в детском летнем лагере. Однако Леонид Гаврилыч пел и весьма специфичные баллады на археологическую или историческую тематику, а