Та еще злючка - Мария Зайцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подготовить конспект уроков на несколько дней вперед. Потому что по методичке – не комильфо, несмотря на то, что за годы работы уже вроде как по накатанной.
Проверить тетради, которых всегда – вагонище. И ощущение сизифова труда не оставляет ни на мгновение.
Заполнить журналы. Это тоже – то еще веселье, потому что на регулярной основе не успеваешь, а потом, как снежный ком, копится и копится.
Выяснить по неплательщикам. Потому что у нас убрали сбор денег, а вот контроль, естественно, оставили. И если у меня в классе дети не едят в столовой в количестве, нужном администрации, то угадайте, кого вздергивают? Угадали, поздравляю. Уговаривать родителей здоровенных восьмиклассников, что им необходимо оплачивать школьное питание детей – отдельная песня. Но гораздо веселее, уговорив, отслеживать, чтоб не забывали платить ежемесячно…
Короче говоря, голова у меня забита всегда. В любой момент. Даже перед сном, укладывая Жениха под бок, обдумываю завтрашние дела, составляю их список.
И активная племяшка, у которой неожиданно наладилась личная жизнь, здесь не в кассу.
Я глажу Жениха, зарываясь пальцами в мягкий мех на брюшке, бубню уныло:
– Оставь меня, старушка, я в печали…
– Это кто еще старушка? – возмущается Натик, – на себя глянь!
– Ну, ты у нас тоже – не осетрина первой свежести…
– Вот опять у тебя настроение поганое! Теть, тебе нужен мужик!
Ой, какие мы стали умные. Особенно с тех пор, как сами заимели себе мужика.
Того самого, который…
Так, все.
Жениху очень не нравится, как я начинаю его нервно тискать, и он, извернувшись, кусает за ладонь. Пока еще предупреждающе. Как и любой нормальный мужчина. Предупреждает, предупреждает, раздувается от злости и недовольства… А потом кааак!..
– Тебе, племяшка, надо заняться своей личной жизнью и отстать от тетки.
Мне, конечно, хочется ей нахамить, но я сдерживаюсь. Я – старше. Я – мудрее.
Мне вообще в это все влезать не надо.
Но Натик как с цепи срывается, начиная уговаривать меня прогуляться. Сегодня вечером. Только вдвоем. Я же соскучилась, теть!
Я отбиваюсь.
Мы не виделись с ней после тех посиделок в кафе, когда племяшка и рассказала о своем новом ухажере.
С тех пор информацию о развитии их отношений я получала только в телефонном виде.
И радовалась, что Натик не видит моего перекошенного лица.
Потому что отношения развивались.
И активно.
И от этого всего, от захлебывающейся радости в голосе Натика, от своей черной душной зависти, неожиданно обнаруженной в доселе вроде как мирном и спокойном характере, мне становилось плохо.
Физически.
Потому что она была счастлива.
А я…
А я вспоминала крепкий хват ладоней на своих плечах и талии, лучики морщинок возле смешливых глаз, хрипловатый голос, слова «До встречи, злючка»… И умирала от злости и зависти.
И, самое главное, что сама прекрасно понимала это. Понимала, насколько это бессовестно по отношению к счастливой племяшке, насколько это все глупо вообще… И все равно не останавливалась.
А потому, осознав свой эгоизм и испорченность, я приняла меры.
Перестала общаться и делала специальные упражнения аутотренинга, призванные поймать дзен и вспомнить, наконец, что я – взрослая серьезная женщина, педагог. И что из родни у меня только племяшка и осталась.
И она заслуживает счастья.
И что этот бабник, так легко и играючи разрушивший мою жизнь и веру в себя, ей нравится. И с ней он, наверно, совсем другой. И что мне надо перестать терзаться завистью, ревностью и злостью и просто порадоваться за Натика.
Прошло две недели, но особых улучшений не наблюдалось.
Натик, в своем счастье, забывшая на недельку, что у нее есть тетка, потом как-то неожиданно вспомнила про меня, и начала атаковать звонками и приглашениями погулять. Вчетвером. Потому что ее мужчина прихватит приятеля.
А меня буквально ужас продирал от одной только мысли о том, что я соглашусь, приду на встречу, и… И что это будет вообще?
Я осознавала, насколько это все смешно, потому что у меня никаких отношений с ее мужчиной не было, не считать же за отношения наши переругивания?
И потому, надо бы себя вести, как взрослая.
Но не получалось. Пока.
Будем надеяться, что время лечит.
И я еще на их свадьбе…
Ох, черт!
Жених неожиданно рявкает и кусает меня уже всерьез.
А потом спрыгивает с дивана и, гордо задрав хвост и выставив на обозрение пушистые мужские признаки, идет на кухню.
Я не останавливаю, смотрю виновато.
Это он еще мягко меня, учитывая, что я в его животик пушистый чуть ли не ногтями вцепилась.
Надо будет потом ему почек дать куриных, извиниться.
– Тееееооооткаааа… – завывает в трубке Натик.
– Ладно, – вздыхаю я, – сейчас соберусь. Или давай, ты ко мне? А?
– Нет уж! – радостно тараторит Натик, – давай вытряхивайся из халата, рисуй лицо и выползай в Плазу! Посидим на фудкорте, как белые люди!
Я натягиваю зеленый свитер и джинсы, прихватываю волосы в хвост, рисую губы, смотрю на себя в зеркало. Крррасотка!
В торговом центре по случаю вечера субботнего дня полно народу.
Все веселые и одухотворенные покупательским азартом. Моя мрачная физиономия, наверняка, выделяется, и очень сильно, но без разницы.
Вижу Натика.
И спотыкаюсь от неожиданности.
Обдаёт сначала жаром, потом холодом. Племяшка! Предательница!
Как она могла?
Спиной ко мне стоит рядом с ней высокий темноволосый мужчина в кожаной куртке.
У мужчины широкие плечи и подтянутая задница.
И издалека мне кажется… Именно то, что кажется.
Что Натик, устав ждать, пока я приду в себя, просто обманом выманила меня из дома, и сейчас будет активно знакомить со своим мужчиной.
Я застываю, вытаращив глаза. А потом делаю глупое движение, чтоб развернуться и слинять. В голове опять одна обсценная лексика, теперь уже по адресу этой невозможной провокаторши!
Но тут Натик видит меня и кричит радостно на половину ТЦ:
– Тетка! Иди сюда!
И рукой машет.
Что-то говорит своему спутнику, поднимаясь на носочки, чтоб дотянуться до уха. Ее ладошка, по-собственнически лежащая на его широком плече, бьет по нервам сильнее, чем вся ситуация в целом.
Я закрываю глаза, собираюсь.
Бежать глупо, Вера.
Ты – взрослый человек. Педагог. Ты умеешь делать спокойное серьезное лицо, когда хочется все разметать к чертям! Ты – справишься…
Аутотренинг помог. Наверно.
Я наклоняю голову и иду вперед.
Сейчас подойти, улыбнуться, перекинуться парой слов с Натиком, кивнуть дяде Митрошкиной…
И уйти.
Все хорошо, Вера. Ты справишься.
– Ну наконец-то! Вера! Ты чего так долго?
Натик налетает на меня, обнимает, шепчет в ухо:
– Ну прости, прости… Тебя же не вытащишь, а мне хотелось вас познакомить…
Я поднимаю взгляд на ее спутника.
Скольжу от кроссовок, по джинсам, обтягивающим крепкие ноги, выше, выше, выше…
Пока не утыкаюсь в… Совершенно незнакомое лицо!
В первое мгновение даже не понимаю, что вижу, и очень хочу оглянуться. А где, собственно, дядя Митрошкиной?
– Это – Денис, помнишь, я тебе говорила? – Натик, не замечая моих бешеных глаз, подходит к своему парню и, поднявшись на цыпочки, целует его в щеку. – День, это – моя тетка, Вера.
– Приятно познакомиться, – говорит Денис и вежливо протягивает ладонь, старательно не замечая моего лемурьего
