Дикая Лиза (Муж выходного дня) - Ирина Мельникова

Она проделала подобное упражнение несколько раз, причем выбирала разные предметы: деревья, пни, отдельно лежащие камни. И когда наловчилась проделывать это достаточно быстро, рискнула провести эксперимент на двигающемся предмете, поэтому парящие в небе хищники оказались как нельзя кстати.

Лиза поймала взглядом большую птицу и, удерживая большой палец на ней и одновременно в солнечном луче, повела ее, следуя каждому взмаху крыльев. Но вскоре это занятие надоело ей, к тому же следовало торопиться. Солнце уже сваливалось к западу, а в желудке у нее было пусто. Лиза миновала еще одну горку и тут заметила внизу сверкающие блики, которые пробивались сквозь густые кроны деревьев. Похоже, она вышла к озеру, так как столь обширная водная гладь не могла принадлежать реке. Ее поверхность была спокойной, и Лиза не слышала того рокота, которого издают горные реки в борьбе с валунами, заполонившими их русла.

Обнаруженный ею водоем и впрямь оказался озером. Оно было огромным, километра два в поперечнике. Но ни это обрадовало Лизу. Еще спускаясь по склону к берегу, она заметила множество кругов, расходящихся по воде, это плавилась рыба. Судя по количеству кругов, озеро кишело рыбой. Правда, рыбу нужно было еще добыть и достаточно быстро, чтобы вернуться в лагерь до темноты. Впрочем, ей не составило труда изготовить простейшую удочку, а вместо наживки использовать ручейников, которых в изобилии водились в озере. Все дно у берега было усыпано их домиками, похожими на обломки сучков.

Она не знала, что за рыба здесь водится, но наживку, видимо, выбрала правильно: стоило ей закинуть удочку, как рыба тотчас взяла приманку. Через мгновение она сжимала в руках скользкое извивающееся тело, освобождая его от крючка Серебристая, с темными точками по бокам рыба чем-то смахивала на горную форель, но была крупнее.

А день тем временем близился к концу. Все длинней и длинней становились сентябрьские тени. Солнце еще рдело багровым пламенем над землей, но в его лучах уже не было прежней ослепительной яркости, ни того знойного тепла, которым оно славится летом. И все ж земля, казалось, мурлыкала, наслаждаясь покоем и миром последних дней бабьего лета. Лиза добыла уже более десятка рыбин, каждая весила около ста граммов, это был вполне приличный улов. Она могла поймать и больше, но у нее не было соли, и рыба просто могла протухнуть. И, все-таки, она обеспечила себя не только ужином, но и завтраком.

Она нанизала рыбу на гибкий прутик, а по дороге к убежищу набрала пару горстей брусники и веточек черной смородины. Листья слегка побурели, но запаха своего не утратили, поэтому Лиза надеялась, что удастся попить настоящего лесного чая. Эти запахи она помнила с тех пор, когда на пару с Егором Николаевичем училась скрадывать глухарей по лесным распадкам и логам.

Лиза вспомнила про Воронова, и сердце ее болезненно заныло. Пять лет уже, как нет в живых старого вояки, а она до сих пор видит его во сне, может, потому, что так и не побывала на его могиле? Она наклонилась и подобрала застрявшее в зарослях брусничника глухариное перышко. Похоже, здесь кормились глухари?

Она остановилась и огляделась по сторонам. Небольшая лужайка была усыпана багровыми ягодами. И перьев здесь было достаточно, и помета… Видимо, эта полянка было своеобразной глухариной столовой, поэтому имело смысл дождаться ее посетителей.

Дима по-прежнему спал в самодельной люльке, и Лиза в который раз порадовалась, что малыш, похоже, легко перенес выпавшие на его долю испытания.

Она достала из-за пазухи рогатку, подобрала на тропе с пяток подходящих камушков, затем отошла в кусты и присела на корточки. Так отдыхать ее тоже научил Воронов. Люльку со спящим Димой она снимать не стала, хотя та изрядно оттянула ей спину.

Прошла еще одна, затем вторая и третья минута безмятежного покоя, нарушаемого лишь легким шуршанием листвы, и, наконец, из чащи вывернул огромный глухарь, выступавший по-царски величественной походкой. Его черный наряд отливал золотом. Лиза затаила дыхание, когда вслед за глухарем вынырнула серо-коричневая самка и точь-в-точь, как восточная женщина, засеменила по тропе вдогонку за своим краснобровым властелином. Тут же почти без перерыва послышался шум трепыханья множества крыльев. Шесть или семь прилично подросших глухарят присоединились к глухарке. И тут же вся эта пестрая братия принялась оживленно сновать по лужайке.

Лиза привстала, вложила камень в резинку, и, натянув ее, медленным движением руки подняла рогатку до уровня глаз. Камень скользнул бесшумно и попал точно в голову глухаря, и тот свалился, как подкошенный. Птицы испуганно заорали, в воздухе захлопали тяжелые крылья, и все семейство мгновенно поднялось на крыло и бросилось искать спасение в гуще деревьев. Но на земле остался лежать великолепный глухарь. Лиза подошла к нему, и некоторое время стояла над мертвой птицей. Прежде хмурое и грустное ее лицо оживилось и даже осветилось радостью. Теперь у нее есть мясо, а бульоном из птицы она могла напоить сына, потому что чувствовала: одного материнского молока ему уже маловато.

Сынишка завозился у нее за спиной, загукал и принялся теребить ее за волосы.

— Сейчас, сейчас, — засмеялась Лиза, и, сняв с плеч люльку, взяла сына на руки. Дима засмеялся, обнял ее за шею. — Подожди, немного, — сказала она ласково и посадила его на мох. Но малыш тотчас встал на колени и потянулся к убитому глухарю. — Нет, так не пойдет! — опять засмеялась Лиза и подняла глухаря с земли. Птица весила прилично, и она снова пожалела, что у нее нет соли, тогда мясо можно было бы засолить и даже закоптить. Она уложила птицу в люльку, сбоку подвесила кукан с рыбой, а потом вырвала два особо крупных и ярких пера из хвоста глухаря и воткнула себе в волосы: ну, чем ни скво — боевая подруга индейского воина?

Дима захныкал, видимо, обиделся, что у него отобрали такую замечательную игрушку. Лиза присела на мох рядом с сынишкой, он потянулся к ней, и она взяла его на руки. Малыш поужинал, и Лиза тотчас сняла с него штанишки и подержала на руках, чтобы он справился со всеми делами. Дима уже хорошо понимал, что от него требуется, и целый день провел в сухих штанишках, что, конечно же, сняло часть забот с его матери.

Дальше Лиза понесла его на руках. Люлька с добычей приятно оттягивала плечи, а на душе было легко и спокойно. Теперь она знала, что им ничто не грозит, по крайней мере, в течение ближайших дней. Но если бы она могла знать, как на этот раз просчиталась!

Она прошла с полкилометра. Впереди виднелись скалы, вблизи которых она соорудила свое новое убежище. Оставалось миновать небольшую россыпь каменных глыб, вскарабкаться на каменное плато, и до их с Димой временного жилья оставалось не более ста шагов.

И тут она увидела медведя. Но сначала она заметила кучу еще дымящегося помета. Сердце ее ушло в пятки. Лиза поняла, что за зверь пометил звериную тропу, которая весьма удачно привела ее к озеру. Еще на Урале Егор Николаевич показал ей медвежью дорогу, которую вела к удобному горному перевалу, обходила крутые откосы и скалы, а также непроходимые лесные чащи и завалы сухостоя. Такие тропы, как пояснил старый охотник, наверняка приводят к рыбным рекам и озерам, к самым ягодным местам. Вероятно, она существовала с незапамятных времен, потому что была около полуметра шириной, хорошо утрамбована, лишена травы. Лиза, впервые попав на такую дорогу, приняла ее за ту, которая выходит к человеческому жилью, но тогда рядом с ней был Воронов. И когда он показал ей отчетливые следы медвежьих лап на непросохшей после недавнего ливня тропе, почувствовала себя неуютно, хотя держала в руках прекрасный охотничий карабин — подарок за победу в зональном первенстве по биатлону.

Со слов Егора Николаевича она знала, что мало кто из животных осмелится пройти по этой тропе. Лишь человек, да и то вооруженный, решится иногда встать на пути медведя. Но даже взрослый, сильный мужчина не способен противостоять медведю в одиночку и с единственным оружием в руках — ножом. Поэтому, вполне естественно, испугалась. Ей даже показалось, что из темной чащи леса кто-то за ней наблюдает, но приписала это своему воображению, и все-таки прибавила шагу.

Она поднялась на поросшее мхом и низкорослым лесом плато, и здесь, в просвете между деревьями заметила огромного зверя с темно-бурой, почти черной шерстью. Медведь был толст. Шерсть его лоснилась. Совсем немного осталось времени до того дня, когда метели и ледяные ветры загонят его в берлогу, но сейчас он, как и вся окружавшая его природа, наслаждался последними теплыми деньками, и чувствовал себя в полнейшей безопасности.

Никто из обитателей местной тайги не смеет нападать на эту, на первый взгляд, неповоротливую тушу более четырех центнеров весом, с сильными лапами, вооруженными двадцатью острыми, как лезвие бритвы, когтями, клыками в палец взрослого человека длиной, и прочими атрибутами хищного зверя. Никто не станет оспаривать его власть и права, за исключением разве его собратьев, точно таких же бурых медведей, как и он сам. С такими соперниками он готов сражаться всегда при малейшем намеке на посягательство с их стороны на эти места, которые он всегда считал своими.