Черный Лотос - Лора Роулэнд

Словно прочтя его мысли, доктор Ито сочувственно посмотрел на Сано и произнес:

— Боюсь, перед пожаром случилось не одно убийство.

Он подошел ко второму столу. Мура откинул покров с тела мертвой женщины, и воздух наполнился смрадом обгоревшей разлагающейся плоти. Сано замутило. Он тяжело сглотнул. Теперь, когда труп освободили от остатков материи, кроме тех, что пригорели, он выглядел еще хуже, чем накануне. Покойница лежала с поджатыми коленями и согнутыми в локтях руками. Ее туловище, руки, ноги, лицо и безволосую голову покрывали ожоги разной степени тяжести — от покраснений с волдырями до обугленных черных отметин. Когда Мура перевернул тело на бок, Сано увидел участки с уцелевшим кожным покровом.

— Места, прилегавшие к полу, огонь не затронул, — пояснил доктор Ито. — Как, например, здесь.

Он указал на светлое пятно в основании шеи женщины. Поперек него шла тонкая, словно врезанная, багровая полоса. Сано наклонился и разглядел отпечатавшийся на коже узор — витки тонкой веревки. Подняв голову, он встретил мрачный взгляд доктора Ито и высказал то, о чем оба думали в эту минуту:

— Ее задушили, а тело оставили гореть.

Итак, Сано предстояло раскрыть не одно, а два преднамеренных убийства. И хотя вторая жертва требовала отмщения ничуть не меньше начальника Оямы, ее смерть означала массу дополнительных хлопот.

— Как я выясню, кто желал ей смерти и почему, если даже не знаю, кто она? — сокрушался Сано.

— Возможно, это одна из знакомых Оямы, — предположил доктор. — В конце концов, их обнаружили вместе. Может, члены семьи начальника ее опознают.

— В таком состоянии?

Пристально разглядывая тело, доктор Ито сказал:

— Она была среднего роста и телосложения.

Вооружившись узкой металлической лопаткой, он осмотрел рот погибшей за обожженными губами, приоткрытыми в жуткой гримасе.

— Не хватает двух коренных справа и одного слева. Прочие зубы в хорошем состоянии, с острыми кромками. Кожа, там, где она уцелела, гладкая и чистая. По моему мнению, лет покойной около тридцати. — Указав на ноги, Ито добавил: — Подошвы загрубевшие, в трещинах частицы грязи, ногти стерты — все это говорит о привычке ходить босиком. Стало быть, она из простонародья.

— Удивительно, как вам удается извлечь столько сведений при подобных обстоятельствах, — восхитился Сано. — Теперь у меня есть описание жертвы.

— Которое, впрочем, подойдет тысяче женщин, — сказал доктор Ито. — Быть может, ее одежда расскажет нам больше.

Той же лопаточкой он освободил лоскуток, прилипший к животу покойницы, и расправил его, чтобы оценить ткань и окрас: темно-синий, с набивным узором в виде белых ветвей бамбука.

— Дешевое хлопковое кимоно вроде тех, что продают по всему городу. Сотни батрачек носят такие же.

— Да, зато теперь нам известно, что убили не монахиню, в противном случае на ней было бы холщовое одеяние, — заметил Сано.

— Может, она не числилась в храме, потому никто и не узнал ее?

Доктор Ито сунул инструмент под тряпицу.

— Здесь что-то есть.

Сано услышал, как лопатка звякнула обо что-то твердое, после чего на стол выкатилась какая-то вещица. На поверку это оказалась бусина размером с вишню, вырезанная из молочно-белого нефрита, которой рука мастера придала форму спящего оленя. Сквозь отверстие в статуэтке был продернут обрывок веревки.

— Это одзимэ, — сказал Сано, узнав в бусине особую застежку. Ею затягивали шнуры кисетов или коробочек, подвешиваемых к поясу.

— Похоже, она носила ее на талии, — сказал доктор Ито. — Вероятно, в качестве амулета.

— Вещица штучная, а такие стоят недешево, — заметил Сано. — Надеюсь, по ней удастся опознать женщину.

Мура вымыл одзимэ и обернул чистым лоскутком. Сано убрал ее в кожаный кошель на боку и проследовал за доктором к третьему телу, крошечной скорбной фигурке под белым саваном.

— Неужели и ребенок был убит до пожара? — спросил он.

Доктор Ито печально кивнул. Когда Мура убрал покрывало, Сано ощутил то же, что и вчера, в храме Черного Лотоса. Он попросту не мог смотреть на мертвое дитя — ни тогда, ни сейчас. Сано резко отвернулся, однако воображение уже нарисовало ему черное сморщенное тельце, жуткую маску с разинутым ртом и пустыми глазницами. Сердце пустилось вскачь, желудок скрутило. Он стал судорожно вдыхать воздух, смешанный с запахом гари и обгорелой плоти. Потом Сано повело, и он потерял сознание. Первый раз в своей практике он расследовал гибель ребенка, а отцовство уже не давало отстраненно взирать на происходящее.

Очнулся Сано на плече у доктора Ито, волокущего его из покойницкой. Свежий воздух тюремного двора вернул ему силы, и он устыдился своей внезапной слабости.

— Извините. Все, я уже отдышался…

Он направился было обратно в морг, но доктор мягко удержал его.

— Вам не обязательно видеть останки. Я изложу основное из того, что нашел, и довольно. — Дав Сано окончательно прийти в себя, доктор Ито продолжил: — Итак, у нас труп ребенка мужского пола. На необожженной части спины следы новых и старых ушибов. Шея сломана, скорее всего удавкой. Лет ему, по моим подсчетам, около двух, хотя, возможно, и больше — мальчик был сильно истощен, вероятно, имелась задержка роста. Думаю, ребенок голодал и терпел побои еще задолго до убийства.

Сано вообще презирал издевательства над людьми, а с рождением Масахиро мысль об истязании детей стала казаться ему особенно чудовищной. Из трех убийств именно это взволновало его больше всего.

— Все сироты как будто на месте, — произнес он. — Вы не нашли каких-нибудь меток, чтобы установить, чей это мальчик или откуда?

Доктор Ито покачал головой.

— Раз его тело лежало рядом с женским, разумно предположить, что это мать с сыном. Впрочем, выводы могут быть ошибочны. — Помолчав немного, он добавил: — К несчастью, среди эдоской бедноты полно таких заморенных, избиваемых детей, один из которых мог погибнуть при сомнительных обстоятельствах. Боюсь, вам придется задействовать другие способы для опознания этих двух жертв.

— Уже задействовали. — Перед отъездом Сано отдал Хирате соответствующие распоряжения. — Пока что я отправлюсь в дом Оямы — опросить его домочадцев и челядь.

Простившись с доктором, Сано покинул тюрьму. Сев на коня, он влился в уличную толчею и двинулся в центр города, больше обычного проникаясь предстоящей работой. Год за годом он посвящал себя поиску правды и служению справедливости, что считал не менее благородным, чем самурайские долг, отвага и верность. Теперь у него, как отца, появился еще один повод раскрыть это дело. Смерть мальчика должна быть отомщена. Если Хару виновна в убийствах и поджигательстве, он проследит, чтобы она заплатила за них своей жизнью.

4

Я сделаю этот мир чистым,Без скверн и пороков.Земля его будет из золота,Перевитая серебряными тропами,С деревьями, плодоносящими нефритом и яшмой.

Чтобы выяснить, виновна Хару или нет, Рэйко решила сначала разузнать, что все-таки произошло с девушкой накануне пожара. Откуда взялись ее ссадины, и как она очутилась возле хижины. Кто выгадает, если ответственность за пожар и убийства падет на нее. Разгадка, несомненно, скрывалась где-то внутри храма Черного Лотоса.

Покинув владения Дзодзё, Рэйко и ее свита проследовали на запад. Паланкин двигался медленно — узкие улочки между стен дочерних храмов были наводнены служителями и паломниками. Мысли Рэйко вновь обратились к сыну. Как-то он там? Несмотря на тревогу о мальчике, Рэйко и не думала отступать, ведь она обещала помочь Хару, чья жизнь могла зависеть от ее поддержки.

У ворот храма Черного Лотоса Рэйко выбралась из паланкина и вошла во двор, оставив провожатых снаружи. У нее возникло предчувствие, что Сано не будет в восторге от ее самоуправства. Посему она решила воздержаться от бесед с местными чинами, чтобы не мешать основному расследованию, и разыскать вместо этого храмовых завсегдатаек, хорошо знающих Хару. Как-никак ее главным козырем в сыскном деле было умение находить общий язык с женщинами, которых люди Сано могли напугать.

Рэйко стояла в воротах и набиралась впечатлений. По виду это храмовое подворье во многом походило на другие: по центру — мощеная дорожка, по обе стороны которой стояли павильоны-молельни, реликварии, хранилище сутр, фонтан, рама с колоколом и прочие строения, возведенные в традиционной буддийской манере. Фронтоны крыш, резные двери и высокий арочный проход с двойным сводом, ведущий к главному залу в конце дорожки, украшали черные с золотом стилизованные лотосы. Предполуденное солнце освещало серые черепичные крыши и красную пагоду. Единственным, что отличало этот храм от прочих, виденных Рэйко, было обилие зелени вокруг.