Богиня по ошибке - Филис Каст

«Скажи: "Раз, два, продано"», — мысленно вопила я.

— Кто-нибудь скажет двести двадцать пять долларов?

— Двести пятьдесят. — Снова матрона.

Не успела я поднять руку, чтобы выйти из бюджета, как британец пощелкал длинными белыми пальцами и тихонечко поднял цену до двухсот семидесяти пяти.

Из-за стука в ушах я с трудом слышала происходящее, но поняла, что между матроной и британцем развязалась настоящая война. Она достигла кульминации на цифре В триста пятьдесят долларов, то есть далеко за пределами моего бюджета. Я медленно отошла в сторону, когда толпа двинулась к следующим лотам, и вскоре оказалась сидящей на краю ветхого фонтана. Аукционные помощники начали паковать по коробкам керамику. Британец и кудрявый блондин ошивались поблизости, явно закончив для себя торги. Они, вероятно, держали магазинчики, специализирующиеся на предметах искусства. Оба добродушно пересмеивались, как старинные приятели.

Ваза не попала в мои руки. На ней была изображена женщина, похожая на меня. Рядом с ней я превращалась в невротичку, но домой она поедет с британцем. Мой вздох, полный смятения, шел из глубины души. Я не понимала, что за чертовщина со мной творится, но чувствовала себя, как сказал бы британец, чертовски скверно, совершенно измотанной.

В Оклахоме мы в таких случаях просто говорим «дерьмово».

«Может, стоит попросить у британца визитку и начать откладывать деньги для… чего? Чтобы потом выкупить гадскую вазу? Возможно, мне удастся подзаработать в летней школе и…»

Я заметила, что британец поднял мою, то есть уже свою вазу и принялся рассматривать ее, по-хозяйски улыбаясь пока его помощник набивал коробку мягкой бумагой, чтобы покупка не разбилась во время транспортировки. Внезапно его улыбка сменилась гневом.

Вот как!.. Я поднялась и подошла поближе.

— Боже мой! Что это, черт возьми, такое? — Он держал вазу над головой, внимательно вглядываясь внутрь.

— Есть проблема, сэр? — Его помощник, как и я, тоже ничего не понимал.

— Да еще какая! Ваза с трещиной! В таком виде она абсолютно бесполезна для меня.

Он вернул ее на стол так небрежно, что она чуть не скатилась с края.

— Позвольте мне, сэр.

Юноша схватил вазу и взглянул против света, подражая британцу. Лицо его побелело.

— Вы правы, сэр. Пожалуйста, примите мои извинения за поврежденный товар. Ваш счет будет немедленно скорректирован.

Пока он говорил, другая «шестерка» бросилась бегом в расчетную палатку.

— Прошу прощения… — постаралась я произнести как можно небрежнее. — Что теперь будет с вазой?

Все трое повернулись и уставились на меня.

— Она будет перепродана в том виде, в каком есть, разумеется. — Он отдал вазу еще одному помощнику, который поспешил к аукционисту.

Я последовала за ним на ватных ногах, вдруг почувствовав себя как пресловутый мотылек, летящий к пламени. Хотя если применить ситуацию к Оклахоме, то это будет скорее комар, направляющийся к сверхмощной системе уничтожения насекомых, действующей на площади в два акра.

— Господи! Кажется, мы допустили ошибку, требующую немедленного исправления, — встревоженно проговорил аукционист. — Прежде чем перейти к лоту номер тридцать один, нам придется провести торги на снижение цены лота номер двадцать пять. В копии керамики обнаружилась тончайшая трещина вдоль всего основания. К сожалению.

Я расталкивала толпу, пробираясь вперед, пока он демонстрировал горлышко вазы, чтобы все могли заглянуть в ее глубину. Я прищурилась и тоже взглянула. То, что я там увидела, подернулось рябью, как поверхность черного озера. У меня закружилась голова, и я заморгала, стараясь вернуть зрению четкость.

Аукционист тоже посмотрел внутрь вазы, покачал головой и скорчил презрительную гримасу при виде такого чудовищно поврежденного товара. Потом он пожал плечами и спросил:

— Кто-нибудь предложит начальную цену в двадцать пять долларов?

Тишина.

Я не могла поверить в происходящее. Мне хотелось закричать, но я сдержала свой порыв, пока распорядитель аукциона обозревал молчаливую толпу.

После чего он резко снизил цену.

— Пятнадцать долларов? Я услышу пятнадцать долларов?

Тишина. А ведь всего десять минут тому назад за вазу шла настоящая битва, закончившаяся на сумме триста пятьдесят долларов. Но ваза оказалась с дефектом. Теперь этот парень не мог за нее выручить и пятнадцати баксов. Сама судьба кое-что нашептывала мне в ухо.

— Три доллара пятьдесят центов, — все-таки не удержалась я.

Нет, есть на свете справедливость.

— Продано! За три доллара пятьдесят центов. Мадам, пожалуйста, сообщите свой номер моему ассистенту. — Он поморщился. — Вазу можете забрать прямо сейчас.

4

— Мой номер ноль семьдесят четыре. Я хочу оплатить счет.

Кассирша, занимавшаяся счетами, видимо, получала почасовую оплату. Уж очень медленно она двигалась. Я постаралась не дергаться.

«Отдайте мою вазу, отдайте мою вазу, отдайте мою вазу».

Я тихо сходила с ума.

— С вас три семьдесят восемь, вместе с налогом. — Она даже моргала медленно, словно теленок.

— Вот, пожалуйста. Сдачи не надо.

Я протянула ей пятидолларовую банкноту. Она улыбнулась мне как Санта-Клаусу.

— Благодарю, мэм. Я сейчас же велю принести вашу покупку. — Дама крикнула через плечо: — Зак, номер семьдесят четыре.

Из-за дома появился Зак с коробкой в руках, вроде тех, в которые паковали остальные вазы. Крышка была снята. Он держал коробку так, чтобы я видела, что там действительно моя покупка. Но мне не нужно было даже смотреть — нутро заныло от теперь уже знакомого противного ощущения.

— Спасибо, дальше я сама.

Пока не успела струсить и дать отступного, я схватила коробку, захлопнула крышку и направилась к машине.

— Пора уносить ноги отсюда, и поскорее. Разговаривая сама с собой, я в какой-то степени успокаивала нервы.

Я двойным щелчком открыла пассажирскую дверцу, осторожно поставила коробку на сиденье, подумав хорошенько, решила, что, пожалуй, следует эту штуковину пристегнуть ремнем. Не дай бог, перевернется во время движения, и мне придется на ходу хватать ее.

Как только заурчал двигатель, кондиционер начал творить свою магию. Стараясь не коситься на своего пассажира, я включила первую передачу и направила «мустанг» к выезду.

— Ну что еще?!

Папаша из «Детей кукурузы», также известный как Ларч, опять стоял на своем посту и помахивал в мою сторону оранжевым жезлом. Я остановилась и наполовину опустила стекло.