Временная мама для дочери соседа (СИ) - Кейн Лея

До меня доплывает эхо китайских аплодисментов.

Кое-как разлепляю глаза после того, как Царев плавно заканчивает поцелуй. Сморит на меня с хитрым прищуром, облизывается и улыбается уголком рта:

— Лиза, ты что, впервые сосешься?

Вмиг трезвею. Царев в любом забеге номер один. Особенно в порче сказочных моментов.

Нахожу каблуками тротуар, выпрямляюсь и выбираюсь из его тисков. Улыбающиеся китайцы нам кивают, что-то бормочут, один даже ставит нам «класс» — показывает выставленный вверх большой палец. Увы, не обходится без катастроф. Как назло, среди публики оказывается подружка Царева. А ей эта сцена совсем не нравится. Положение не позволяет ей сорваться, но в лице она серьезно меняется. По сути, мне-то плевать. Не я же к Цареву приставала. Но достаточно одной мысли, что мне понравилось, и я уже чувствую груз вины.

— Отдышалась? — интересуется он.

Поднимаю глаза. Щеки пылают. Почему я раньше не замечала, какой все-таки Царев обаяшка?

Он всего на пару сантиметров ниже Валеры, а тот аж метр девяносто. Это я точно знаю. Потому что Валера сам говорил, что еще бы сантиметр — и его не взяли бы в пилоты. Ограничения.

У Царева модная ухоженная щетина, выигрывающая на фоне густых усов Валеры.

Он моложе, привлекательнее, улыбчивее. Псих, конечно, но дьявольски неотразимый.

— Лиза, — пытается он достучаться до меня.

Гляжу в его выразительные черные глаза, и колени окончательно подгибаются. Я вижу в них огни ночного города, салюты, праздник. Любуюсь изгибом его губ, которые подарили мне самый незабываемый поцелуй. Слежу за кадыком, дрогнувшим, когда он сглатывает. Не просто теряю дар речи, а забредаю в туман. Ничего не вижу и не слышу. Все вокруг превращается в размытый фон. Только Царев имеет контуры. Четкие и разъедающие глаза.

Он машет рукой у меня перед носом. Очухиваюсь. Обращаю внимание на его ровные пальцы. Замечаю не столько дорогие часы, сколько красные пятна на мизинце и безымянном. Видимо, сегодняшний ожог. От Марьяши утром пахло жареной курицей. Сразу становится ясно, кто готовил.

Будто в состоянии полубреда осматриваю ширину мужских плеч. Костюм ему по размеру, но все равно не скрывает выделяющихся мышц. Не знаю, когда он успевает следить за собой, но очевидно держит себя в форме. И запах. Сумасшедший аромат сандала, поющего мускуса и горько-сладких трав.

— Идем, — зовет меня Царев, обнимает за спину и невзначай касается своей горячей ладонью оголенного участка.

Вздрагиваю. Паника перекрывает дыхание. Но не хочу, чтобы он отнимал руку. Безумно приятные ощущения от разбегающихся по коже мурашек, напоминающих, как головокружительно этот мерзавец целуется.

— Вика, я тебе потом все объясню, — бросает он своей подружке, вводя меня в ресторан вслед за китайцами.

— Да уж, Царев, постарайся, — уязвленно фыркает она ему.

Никогда я не лезла в чужие пары. Есть в моем близком окружении живой пример измены, разрушившей, казалось бы, испытанный временем брак. Но необдуманная выходка Царева сделала из меня разлучницу. Я даже не могу посмотреть этой Вике в глаза.

За столом теперь сижу молча. Делаю вид, что ужинаю. На самом деле, отстраненно ковыряюсь в тарелке, краем глаза следя за Царевым: его жестами, манерами, улыбкой. Когда в зале становится душно, он снимает пиджак, ослабляет галстук, расстегивает верхние пуговицы рубашки, подворачивает рукава. Делая все это с очаровывающим мужским шармом. Вижу на его увитом венами предплечье татуировку — красиво выведенные буквы «Марьяна». Перевожу взгляд на игровую зону, где его дочь играет с другими детьми, и меня одолевают странные эмоции. Мне одновременно жаль эту девочку, одновременно я рада за нее, что ей достался такой любящий отец. А еще я по-прежнему обижена на Царева, но уже не ненавижу его.

Ото сна пробуждаюсь, когда все дружно жмут друг другу руки. Китайцы подписывают контракт, передают экземпляр Рубену Давидовичу, благодарят за вечер и желают нам с Царевым большого семейного счастья.

Вскоре я остаюсь за столом совсем одна. Иностранных гостей нужно проводить, усадить в машины, проследить, чтобы отправились в верном направлении. И пока Царев со своим партнером и подружкой этим занимаются, я просто слежу за зевающей Марьяной. У нее уже толком нет сил прыгать в бассейне с шариками, но она не сдается. Вся в отца.

Вернувшийся в ресторан Царев заботливо берет ее на руки, прихватывает плюшевого зайчика и идет ко мне. Я вся вытягиваюсь в струну. У него даже походка особенная. Энергичная, ровная, уверенная.

Прижимая к себе засыпающую Марьяну, он берет свой пиджак со спинки стула и накрывает им дочку. Взглянув на меня, удовлетворенно улыбается и произносит:

— Контракт наш. Спасибо, Лиза. Ты меня очень выручила.

Я беру клатч, поднимаюсь из-за стола и жму плечом:

— Это было нетрудно.

— Пойдем. Отвезу тебя домой. Мне все равно по пути.

Не сдерживаю ответной улыбки. Что мне еще остается?

Вот только мое поднятое с огромным трудом настроение быстро падает, когда на парковке нам приходится столкнуться с Викой, ожидающей немедленных объяснений.

Глава 7. Царев

Глава 7. Царев

Глаза Вики высекают искры гнева. Она похожа на кобру. Не нападает из засады, а дает Лизе шанс ретироваться в машину. Отпускает мелкого зверька, чтобы освежевать меня.

Усаживаю спящую Бусинку в детское кресло и начинаю возиться с ремнями, но Лиза кладет свои тонкие ладони на мои руки и шепчет:

— Иди. Я сама.

Сумасшедший день. Я, кажется, разбомбил ее личную жизнь, а она со мной неприлично мила. Конечно, я все исправлю. Утром первым делом свяжусь с ее бычарой и поговорю по-мужски. Но как правило, обещания, которые я даю Лизе, трудновыполнимы, поэтому у нее есть причины в гробу видеть мои обнадеживающие клятвы. И все же каким-то чудом Лиза находит в себе силы терпеть меня.

Оставляю девчонок в машине, прикрываю дверь и иду сдаваться Вике.

Залепляет пощечину. Заслуженно. Молча шевелю челюстью и сжимаю зубы. Провернула бы она такое на публике, и я бы на куски искромсал ее карьеру. Забылась стерва, как я ради нее от Кайсарова к Рубену переметнулся. А контракт с китайцами стоил мне не только рискованного поцелуя с Лизой, но и Марьяны. Если Кайсаров не блефует, то я в любой момент могу лишиться своей царевны.

— Ты перешел черту, Царев, — шипит Вика.

Лить слезы не в ее природе. Она сильная, уверенная в себе и терпеливая. Но она никому не позволит вытирать об себя ноги. А я и так сделал из наших отношений непонятно что. Мы бы уже поженились, если бы я уделял ей больше внимания.

— Ты обещал найти Марьяне няню, а нашел маму?

— Не сгущай краски. Ты сама видела, что все произошло экспромтом. Между мной и Лизой ничего нет. Она лишь иногда сидит с Бусинкой.

— Я никогда не спрашивала у тебя о ее матери. Зря. Теперь ясно, почему ты перебрался в город. Поближе к ней, да?

— Ты сама просила меня переехать, чтобы мы чаще виделись и больше времени проводили вместе. Меня вполне устраивала жизнь в пригороде.

— С твоим переездом ничего не изменилось! — повышает она тон.

— Не гони. Пока у Марьяны была няня, мы с тобой перемяли все постели в отелях, — напоминаю, начиная беситься.

— Последнюю постель ты мял три месяца назад. Именно постель, а не меня! Потому что ты вырубился, добравшись до подушки!

Черт! Она права. Я уже забыл, что такое женщина. Наверное, поэтому слегка перегнул, целуя Лизу. Сразу с языком полез, фантазируя, как срываю с нее это блестящее платье.

— Слушай, Вика, это был стремный день, — вздыхаю задолбанно. — Давай завтра поговорим.

— Не хочу я с тобой разговаривать, Царев. Надоело. Решай свои проблемы без меня.

Разблокировав замки своего джипа, она садится за руль и поворачивает ключ зажигания. Не даю ей закрыть дверь. Блокирую проем собой и цежу зло:

— Ты что, рвешь со мной?

— А сколько я, по-твоему, должна ждать? Пока Марьяна вырастет? Я к тому времени состарюсь, Царев.