Выкуп Шарпа - Бернард Корнуэлл

— Нет, месье! Я вас умоляю! — простонал тот. Колеса перевернутой телеги все еще продолжали вращаться.

— Как я ненавижу гусар, — процедил Шарп, приближаясь к нему. — Надо было перебить вас всех, когда была возможность. Я люблю убивать гусар.

Он вытянул руку с пистолетом и щелкнул курком.

— Нет, месье!

Он думал, что Шарп его пристрелит, но тот вместо этого поставил пистолет на предохранитель, перехватил его и изо всех сил засадил прикладом по черепу гусара. Тот громко завопил и осел, и Шарп выволок его из тернового куста, и саданул еще раз, чтобы оглушить наверняка.

— Трое гусар против одного стрелка, — сказал Шарп. — Теперь понятно, почему мы выиграли эту долбаную войну. Лебек! Перестань квакать, как долбаный лягушатник, и вали сюда.

У Шарпа все еще оставался нож, которым он отрубил лисий хвост, и с его помощью он нарезал вожжи на короткие ремни. Делать этого ему совсем не хотелось: упряжь стоила немалых денег, но ему надо было связать трех человек, и ничего больше под рукой не было. Пришлось пожертвовать упряжной кожей. После того, как все трое были надежно связаны, он пинком поднял их на ноги, стянул вместе еще одним куском ремня, и погнал вверх по склону в деревню. Церковный колокол, который все это время сзывал прихожан на мессу, затих. Сквозь ветви деревьев падал снег. Снегопад усиливался, и изгороди и дорожная колея постепенно покрывались белым слоем. Утро еще не кончилось, но из-за тяжелых туч было сумеречно.

Что ж, подумал Шарп, пока все идет как задумано. Он снова свободен, и половина маленького отряда Лорсэ попала к нему в руки, но для опытного солдата, каким был Шарп, это было легче всего. Самое трудное было впереди. Как стрелок, он знал, как обращаться с врагами, но теперь ему предстояло обзавестись друзьями.

Гусь, предназначенный для рождественского обеда Шарпа, запекался в духовке, но на это требовалось время, а сержант Шаллон был слишком голоден и не хотел ждать. Поэтому Люсиль жарила яичницу с беконом, чтобы накормить сержанта и одного из двух оставшихся гусар. Второй в это время нес караул на надвратной башне, откуда ему были видны оба моста, пересекавших замковый ров, а Лорсэ заявил, что не любит яичницу и позавтракает хлебом с яблоками.

— Мясо животных, — пояснил адвокат, — сгущает кровь, и человек становится неповоротливым. Поэтому я не ем ничего, кроме фруктов, овощей и орехов.

— Я люблю, чтобы кровь была погуще, — сказал сержан Шаллон, придвигаясь поближе к Люсиль. — Так почему ты вышла замуж за англичанина? — спросил он.

— Мы не женаты, — ответила Люсиль, поливая яйца горячим жиром.

— А француз для тебя уже недостаточно хорош, а?

Люсиль пожала плечами и промолчала. Лорсэ нахмурился. Он сидел за столом, пытаясь разобраться в хозяйственных счетах Шарпа.

— Оставь ее в покое, — сказал он Шаллону.

Но тот пропустил его слова мимо ушей.

— Так чем же плохи французы? — снова спросил он.

— Просто мне попался англичанин, вот и все, — ответила Люсиль.

Шаллон положил руку ей на талию, и она напряглась.

— А я думаю, что ты подлая изменница, — сказал он, и потянулся к ее груди. Он улыбнулся, сжал грудь, и тут же взвыл и отскочил от плиты.

— Вот сука! — прорычал он, хватаясь за руку, на которую Люсиль плеснула ложку раскаленного жира. Он отпустил обожженную руку, собираясь ударить Люсиль, и замер, потому что понял, что сейчас она швырнет ему в лицо полную сковороду яиц, бекона и скворчащего жира. Мари, державшая Патрика на коленях, рассмеялась.

— Сядьте, сержант, — устало сказал Лорсэ, — и оставьте ее в покое. У вас есть еще яблоки, мадам?

— В кладовой, у вас за спиной, — ответила Люсиль. Она принесла сковородку, положила яичницу с беконом в тарелку, и помедлила, прежде чем начать накладывать вторую. — Сержант, вам не кажется, что следует извиниться?

Он хотел послать ее к черту, но увидел, что сковородка нацелена прямо ему в пах.

— Простите, мадам, — пробурчал он.

Люсиль выложила остальную яичницу ему на тарелку.

— Приятного аппетита, — сладко пропела она.

— Так почему вы живете с англичанином? — спросил адвокат, достав еще одно яблоко с полки в кладовой.

— Я же говорю, — ответила Люсиль, — просто однажды он очутился здесь и остался.

— Вы позволили ему остаться, — поправил ее Лорсэ.

— Это правда, — согласилась Люсиль.

— Англичанину нечего делать во Франции, — сказал Лорсэ.

— Ему дело нашлось, — ответила Люсиль. — Чинить мельницу, выращивать ягнят, разводить скот и ухаживать за садом. Кофе пить будете?

— Кофе вреден для печени, — неодобрительно произнес Лорсэ, — и я к нему даже не прикасаюсь. Но объясните мне, мадам, почему вашу мельницу чинит, а за вашим садом ухаживает англичанин, когда хватает французов, которые и могут, и должны делать тоже самое? В стране нет работы, мадам. Эти двое, — он указал на гусар, которые ели так, как будто месяц у них крошки во рту не было, — они сражались за Францию. Они истекали кровью, задыхались в огне, они голодали и умирали от жажды, и когда они вернулись обратно, что их ждало? Толстяк на троне [Король Людовик XVIII — прим. перев. ] и богачи в каретах, а им не досталось ничего! Ничего!

— И поэтому они вправе воровать?

— Ваш англичанин сам украл наше золото, — сказал Лорсэ. — Я просто собираюсь вернуть его законным владельцам.

Он повернулся и взглянул в окно.

— Снег все еще идет?

— Еще сильнее, чем раньше, — сказала Люсиль.

— Тогда помолитесь, чтобы ваш англичанин не застрял по дороге.

Люсиль улыбнулась.

— На вашем месте, мэтр, — она впервые употребила его официальное звание, — я бы помолилась, чтобы он застрял.

Лорсэ непонимающе нахмурился и Люсиль пояснила:

— Потому что если снега будет много, он не сумеет добраться обратно. И тогда вы останетесь в живых.

— Ах, как страшно! — ухмыльнулся сержан Шаллон.

— Вы отправили с ним только троих, — спокойно продолжила Люсиль и перекрестилась. — Упокой, Господи, их души. Не волнуйтесь, сержант. Майор Шарп вернется.

Налетел ветер, стукнула дверь, и Шаллон резко развернулся, схватившись за винтовку Шарпа, которую успел себе присвоить. Люсиль, которую, казалось, позабавила его тревога, взялась за шитье.

— Мой стрелок вернется, сержант, — сказала она. — Можете быть уверены — он вернется.

Отец Дефуа завершил мессу, благословил прихожан и перешел к объявлениям: завтра месса состоится на час раньше, урок катехизиса отменяется, а потом он при всех обратился к вдове Малэн с призывом напомнить сыну, что тот обещал доставить дрова для отопления дома кюре, и это обещание до сих пор не выполнено. Мадам Малэн сидела с каменным лицом, хотя все в церкви понимали, как ей стыдно за Жака. Может, солдат из него вышел и хороший, но человек — никудышный, и она не знала, как с ним быть и сможет ли она кормить его и дальше. Отец Дефуа тоже очень тревожился о Жаке Малэне, потому что от этого силача в деревне были одни неприятности и никакого проку.