Иисус Христос как историческая личность - Борис Деревенский

Прежде всего это касается учения о приходе особенного царя, последнего израильского и мирового правителя – Мессии. В Ветхом Завете термин «мессия», т. е. «помазанник» (машиах) был техническим и прилагался к израильским правителям, «помазанным на царство», иногда к первосвященникам и один раз даже к персидскому владыке Киру (Ис 45:1). В послебиблейскую же эпоху этот термин постепенно стал восприниматься как особый титул грядущего Спасителя Израилева. Мессианская идея возникла и развилась в кризисный период еврейской истории, когда у «избранного народа», веками угнетаемого чужеземными завоевателями, исчезла надежда на возвращение счастливого царства Давидова обычным, естественным путем. Обещания ветхозаветных пророков, казалось, могли исполниться только сверхъестественным образом, посредством чрезвычайного божественного героя-избавителя. Другими словами, мессианское учение явилось следствием глубокой национально-идеологической травмы еврейского народа.

Религиозное сознание требовало, чтобы всякое новое учение было освещено авторитетом Торы Моисеевой и общепризнанных пророческих книг. Указания на Спасителя-Мессию стали «находить» в Святом Писании повсюду. Вот как, например, в Таргуме Псевдо-Ионафана переведено Божие благословение Иакову-Израилю (Быт 35:11): «И Господь сказал ему: Я Повелитель: расселяйся и размножайся, святой народ, и множество пророков и священников произойдут из твоих сыновей, и два царя произойдут из тебя». Под первым из этих царей разумелся Давид, под вторым – его потомок, эсхатологический Мессия. Откровенно мессианским стало в таргуме благословение Иакова своему сыну Иуде (Быт 49:10): «Не прекратятся цари из племени Иуды, ни законники, проповедующие Закон от семени его, покуда не явится самый юный из его сынов, Царь-Мессия, и не воссоединятся чрез него все народы». В еврейском подлиннике говорится лишь о том, что «не отойдет скипетр от Иуды и законодатель из среды потомков его, доколе [Иуда, племя Иуды] не придет в Шило». Это непонятное слово «Шило» (hly#), означающее, вероятно, просто какую-то местность, в Септуагинте было переведено как «то, что назначено ему (т. е. племени Иуды)», впоследствии скорректировано: «Тот, Кому назначено» с намеком на Мессию, а в арамейской традиции прямо уже стало «Царем-Мессией».

В Таргуме Исаии по-новому зазвучало пророчество Исаии об «отрасли от корня Иессева, ветви от корня его» (11:1): «И придет Царь из сынов Иессеевых, и возрастет Мессия из числа сынов его сына». В другой стих о «рожденном младенце» (9:6, – под ним понимался будущий иудейский царь Езекия, сын Ахаза) переводчик также вставил титул «Мессия»: «Родился у нас Младенец, дарован нам Сын: и Он возложил на себя Закон, чтобы блюсти его, и имя Его призвано из вечности, и Он будет дивным наставником, Великим Богом Вечным, умащенным благовониями Мессией, в чьи дни снизойдет на нас мир».

По подсчетам исследователей, 72 или более фрагментов Ветхого Завета объясняются в таргумах как имеющие отношение к Мессии. К этому надо добавить устный мидраш-«толкование», не попавшее в таргумы, но звучавшее в синагогах при чтении Танаха. Слушатели воспринимали Святое Писание посредством этих синагогальных толкователей, которые, собственно, и определяли, как следует понимать тот или иной отрывок. Судя по таргумам, можно не сомневаться, что устный мидраш также был преисполнен мессианской интерпретацией. Мессианская идея настолько подчинила себе священные тексты, что еврейские учители пришли к выводу, записанному затем в Талмуде: «Все пророки пророчествовали только о дне Мессии» (ВТ Бер 34b), «Мир был создан не для кого иного, как только для Мессии» (ВТ Санг 98b). Стоит ли после этого удивляться уверенности Иисуса, что Моисей писал о нем (Ин 5:46), о нем говорил Исаия (Лк 4:21) и другие пророки, и что все Писание свидетельствует о нем (Лк 24:27; Ин 5:39)? Раввины кропотливейшим образом разработали мессианское учение, внедрили надежду на Мессию в народ, приготовили все для того, чтобы появился такой герой; и вот, когда спрос стал удовлетворяться, и из Галилеи неспешно пришел и въехал на ослике он самый, они возмущенно замахали руками, отвернулись и не признали свое детище.

Особое отношение было у Иисуса к Книге Даниила (сер. II в. до н. э.). Этот один из первых апокалипсисов [11], вызвавший множество подражаний, лег в фундамент еврейской и христианской эсхатологии. Благодаря Книге Даниила и появилось учение о конце света, о невыразимых муках, которые будут предшествовать Царству Божьему или Царству Мессии. Иисус ссылался на Даниила и пересказывал его пророчества, когда говорил о «последних временах», «мерзости запустения» и явлении на небе Сына человеческого (Мф 24:15; Мк 13:14) [12]. Из этой книги, из арамейской ее части Иисус и заимствовал мессианское обозначение «Сын человеческий» (по-арамейски: Бар энош или Бар наша), которое применил к себе и пользовался им охотно и часто [13].

Книга Даниила в том виде, в каком она дошла до нас, написана частью на древнееврейском, частью на арамейском языке (2:4 – 7:28). По какой-то причине, – может быть, из-за ее арамейской части, – ее долго не включали в состав Танаха. Во времена Иисуса Книга Даниила была еще не канонической, хотя пользовалась огромной популярностью. Иосиф Флавий имел о ней самое высокое мнение (Древности, X 11.7). Судя по всему, Иисус также не сомневался в ее подлинности. Но раввины и позже, после разрушения Второго Храма, включив ее все-таки в канон, тем не менее не поставили в ряду пророческих книг, но отнесли в последний, третий раздел Танаха – Кетубим («Писания», «Повести»). Во времена Иисуса этот раздел находился еще в стадии формирования, почему в его речениях (также как и у Филона Александрийского и у Иосифа Флавия) не найти упоминаний о третьей части Святого Писания; он ссылается только на Пятикнижие Моисеево (Тору, Закон) и на книги пророков (Небиим) [14]. В дополнение к этим разделам Святого Писания постепенно накапливалась последующая религиозная литература. В предисловии к Книге Бен-Сираха (II в. до н. э.) говорится: «Закон, пророки и прочее». Такая несформированность канона, отсутствие четких критериев в определении священных книг и, конечно же, совершенно некритическое восприятие позволяло почти каждой религиозной группе, каждому самостоятельному проповеднику составлять свой собственный кодекс, благо вокруг вращалось множество всякого рода писаний, выдаваемый за древние книги.

Когда Иисус говорил, что «Сын человеческий идет, как писано о Нем» (Мф 26:24; Мк 14:21), он имел в виду и таргумную традицию, и Книгу Даниила, и, весьма вероятно, т. н. Книгу Еноха, появившуюся во второй половине II в. до н. э. на разговорном арамейском языке [15]. В этом сочинении грядущий Мессия-Сын человеческий называется также Праведным и Избранным Божиим, который «изгонит царей с их престолов и из их царств», «сядет на престоле славы и произведет выбор между делами людей и местами без числа», а также «будет судить Азазела (пособника Сатаны. – Б. Д.) и все его сообщество» (1 Ен 45:3; 46:5; 55:4). Очевидно, под впечатлением этих пророчеств Иисус и произносит в Евангелии от Матфея знаменитую речь об «отделении овец от козлов» пришедшим в славе (т. е. воссевшим на «престол славы») Сыном человеческим (25:31-46; ср. 16:27), с которым отождествлял себя самого. При этом обозначение праведников как «овец», а грешников как «козлов» вполне соответствует аллегориям Книги Еноха, где овцы обозначают праведных евреев, а их противники представлены как слоны, верблюды, волки, свиньи, коршуны, вороны и пр. Хотя в Евангелиях нет прямых ссылок на Книгу Еноха, она упоминается в Послании Иуды (1:14-15) и, вне сомнений, почиталась в ранней Церкви подлинной и богодохновенной.

Поведение грядущего Мессии было детально расписано или даже регламентировано многочисленными апокрифическими сочинениями, очень популярными во времена Иисуса. В «Заветах 12 патриархов» (II-I вв. до н. э.) от лица Иуды говорится: «восстанет человек от семени моего, как солнце правды, ходя вместе с людьми в кротости и правде; и никакого греха не обретется в нем. И отверзнутся над ним небеса, чтобы излить дух благословения Отца святого, и он сам изольет дух благости на вас. И будете ему сынами во истине, и будете ходить в повелениях его первых и последних. Это отрасль () Бога всевышнего (см. Ис 11:1; Иер 23:5; Зах 3:8. – Б. Д.), и это источник, всем подающий жизнь» (24:1-4). «Сам он чист от греха, – пояснялось в Псалмах Соломона (ок. 40 г. до н. э.), – чтобы владычествовать над народом великим; обличит начальников и истребит грешников силою слова. И не изнеможет он во дни свои у Бога своего, ибо Бог соделал его сильным в духе святом и мудрым в совете разума с силою и правдою… Слова его очищены огнем (ср. Лк 3:16; 1 Кор 3:13. – Б. Д.) более, чем самое лучшее многоценное золото. В синагогах он будет судить колена народа освященного; слова его как слова святых в среде людей освященных» (17:36-37, 42-43).