Библия, которую читал Иисус - Филипп Янси

Можно сказать, что древние евреи изобрели понятие «история» — история перестала быть вечно воспроизводимым циклом, поскольку поступки людей на земле приобрели значение и из них начала складываться история. Господь, правящий историей мира, позволил людям влиять на Него, как Сам Он влияет на них. Философ Гленн Тиндер проводит разграничение между роком и судьбой. Евреи дали нам всем представление о судьбе: мы перестали жить среди бессмысленного мира, перестали быть игрушками, тешащими прихоть божества, и сделались исполнителями полной значения судьбы, которую назначает нам личностный Бог.

Различие между Израилем и его соседями можно обнаружить, посетив археологический музей. В Египте или Сирии изображали богов: Осириса, Астарту, Лил. Древний иудей не мог бы предъявить таких идолов, потому что ему раз и навсегда было воспрещено изготавливать изображения богов. Вместо этого евреи из поколения в поколение передавали историю Израиля, историю отношений с Богом: наш Бог призвал Авраама, призвал Моисея, вывел нас из Египта. «Бог — словно автор романа, — говорит Джек Майлс. — Он может поведать нам Свой сюжет только через посредство Своих персонажей».

Помимо всего прочего я полюбил Ветхий Завет и за то, что он дает мне возможность ощутить историю изнутри. По мере того как я узнавал персонажей, пытавшихся, каждый на свой лад, «найти общий язык с Богом», я обнаруживал в них самого себя. В разные моменты я отождествлял себя с Иовом, Иаковом или Екклесиастом, примерял на себя настроения авторов псалмов. Всматриваясь в жизнь этих героев с Богом, я начинал строить свою.

Вот уже некоторое время я задаю всем вопросы: «Каковы на самом деле отношения с Богом? Как это работает?». Представьте себе, какие разные ответы дали бы на них Авраам, Енох, Иеремия, Моисей, Исайя, Иаков, Давид, Иона, Иов. У каждого из них опыт отношений с Богом принципиально отличается от другого. Я же могу проникнуть в их противоречия и понять их. Жизнь с Богом — индивидуальная и личная проблема, к которой общие формулы мало применимы.

Кэтлин Норрис рассказывает о своей жизни в качестве гостьи в бенедиктинском монастыре, обитатели которого ежедневно пели по нескольку псалмов, перепевая за месяц весь Псалтирь целиком. Сперва ее озадачивало и даже смущало множество противоборствующих настроений в псалмах: одни из них выражали благочестивое приятие всего, в то время как другие кричали об отсутствии Бога или обмане с Его стороны. Однако позднее, когда Кэтлин Норрис ближе познакомилась с монахами и их гостями, которые также участвовали в исполнении псалмов, она поняла, что каждый псалом всегда соответствовал мироощущению хотя бы одного из присутствовавших на службе. Любой псалом отражал какой–то аспект жизни с Богом, и человек, имеющий глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, мог воспринять нужное ему сообщение.

Современное христианство, ограничившее себя новозаветными посланиями, на мой взгляд, проходит мимо этой истины. Я воспитывался в лоне евангельской церкви и представление о христианской жизни получил исключительно из посланий Павла, которого, боюсь, едва ли можно назвать «типичным» христианином. Павел прошел через необыкновенное обращение. Он был свидетелем и участником многих чудес и сверхъестественного вмешательства в ход событий и — если не считать замечательную главу 7 Послания к Римлянам — в целом не испытывал особых трудностей, осуществляя возвышенный идеал христианской жизни. Как только Павлу удавалось постичь что–то умом, его эмоции тут же принимали соответствующее направление. Я убедился, что подражать Павлу (хоть апостол и призывает нас к этому) ничуть не легче, чем Иисусу.

В Ветхом Завете я обнаружил огромное разнообразие человеческих отношений с Богом, составивших необходимое дополнение к примеру Павла. Так, в псалмах я увидел ошибки и заблуждения, растерянность, отчаяние, гнев и страдание, о которых в моей церкви никогда даже не заговаривали. Мы же спешили перейти на более «высокий» уровень духовного торжества. Я с изумлением обнаружил, что Новый Завет — и в особенности Сам Иисус — цитирует чаще всего именно «проблемные» псалмы.

Я долго бился с недостижимыми идеалами Нагорной проповеди и чересчур уверенным тоном посланий — так–де указывает нам Господь. В Притчах и в книге Екклесиаста я наткнулся на совершенно иной подход. Они отстаивают умеренные требования «золотого правила»: зарабатывай деньги, но не переусердствуй; веселись, но не впадай в гедонизм. Эти принципы родители всегда применяли, воспитывая детей. Не могу представить себе, как бы мы растили трехлетнего малыша согласно принципам Нагорной проповеди.

Я не собираюсь разделять Ветхий и Новый Заветы. Напротив, было бы ошибкой читать Ветхий Завет лишь с целью противопоставить его Новому или расширить с его помощью наше понимание Нового Завета. Ветхий Завет сам представляет немалую ценность. Это отнюдь не «послание, адресованное кому–то другому», как предположил некий богослов. Это послание адресовано и нам тоже. Люди, действующие в этой книге, — реальные люди, учившиеся строить отношения с Тем Самым Богом, Которого и я почитаю. Я должен учиться на их опыте, стараясь при этом принять и потрясающую новую весть, принесенную нам Иисусом и раскрытую Павлом и другими учениками Христа.

Духовное путешествие

Пока я писал эту главу, произошло печальное событие — умер мой тесть. Хантеру Норвуду было 80 лет. Он прожил долгую и полноценную жизнь. В 1942 году он отправился миссионером в Южную Америку, своими руками построил дом в джунглях, основал церковь и библейский институт, а позднее вернулся в США, чтобы возглавить миссионерскую организацию. Помимо прочего он и его жена вырастили шесть замечательных дочерей. Одна из них и стала моей женой.

Хантер был в первую очередь учителем и толкователем Библии. Даже выйдя в отставку, он находил возможность преподавать Библию: вел факультатив для библейского института Моуди. Каждое воскресенье он сорок пять минут обсуждал с учениками Библию в школе при пресвитерианской церкви. Когда здоровье начало ему изменять, Хантер продолжал являться в класс — уже в инвалидном кресле — и читал лекции шепотом с помощью микрофона. Несколько лет назад я привлек его к редактированию «Библии для студентов», поскольку он лучше всех моих знакомых мог справиться с исследованиями в этой области.

Рак и заболевание нервной системы лишили Хантера Норвуда возможности преподавать Библию. Но он продолжал благоговейно изучать эту книгу каждый день и молиться за множество людей, которых он учил все эти годы. Норвуд всем сердцем верил в торжество христианской жизни. Его любимой книгой, путеводителем в отношениях с Богом было Послание к Римлянам. Однако болезнь развивалась дальше. Норвуду поставили катетер. Его десны запали настолько, что речь стала невнятной. Посетителям приходилось по нескольку раз просить его повторять сказанное. Руки дрожали, он постоянно ронял мелкие предметы. Нелегко сохранить в себе дух торжества и веселья, когда тело перестает повиноваться и приходится звать на помощь всякий раз, когда нужно высморкаться или выпить воды.

В последние два года жизни мир Хантера стремительно съеживался: сначала до размеров одной комнаты, а затем — больничной койки, с которой он уже почти не вставал. Но пока он мог держать ручку, он вел дневник своей борьбы с Богом. Сейчас, когда я пишу эти слова, его записная книжка лежит перед моими глазами. В конце блокнота я нашел семнадцать страниц со списком имен — это люди, за которых он молился: большая, увеличивавшаяся в размере семья (рядом с именем моей жены стоит и мое имя), индейцы Южной Америки, ученики, прошедшие через его библейские классы, миссионеры, которыми он руководил, прихожане его церкви, вдовы, соседи. На этих страницах много пятен — следы кофе, пищи, слез.

Начав листать блокнот с другого конца, я натыкаюсь на записи, отражающие отношения Норвуда Хантера с Богом. Этот дневник занимает девятнадцать страниц. Я могу проследить течение болезни по почерку, ухудшающемуся с каждой строкой. Главным образом Норвуд цитирует стихи Библии и кратко их комментирует. Изредка он отмечает свое состояние: боль в спине, паралич ног, утрата сил, обезвоживание. Последняя, почти неразборчивая запись сделана седьмого августа, за год до его смерти. В последний год своей жизни Норвуд не мог писать.

Вот что поражает меня в этом дневнике: из сотни записей я нашел только девять, относящихся к Новому Завету. Зато я вижу множество заметок типа:

Псалом 28 . Отче, помоги! Я полон печали и страха.

4 Царств 11–14 . Как мало сохранивших верность Богу, но Он полон милосердия и сострадания.

Псалом 53:5 . Сколь многие убоялись, когда им нечего было бояться.

Псалом 59:4 . Приди мне на помощь, призри на немощь мою!

Иов 42:2. Я знаю, Ты можешь все свершить. Ни один Твой замысел не будет разрушен.