Скандал - Сюсаку Эндо

– Нет, все в порядке. – Он постарался придать своему лицу выражение «для семейного употребления» и слегка улыбнулся. Этому лицу доверяла жена, этому лицу доверяли его читатели. – Пойду прогуляюсь, – сказал он, поднимаясь с дивана. – Скоро должна прийти жена, не дождешься ее?

– Да, конечно.

Он впервые шел по Такэсита-дори, упомянутой давеча Куримото. Он знал, что в Харадзюку эта улица была излюбленным местом сборищ молодежи, и действительно, вокруг слонялись школьницы в юбках до пят, девушки с котомками, которые пожилым людям, вроде Сугуро, напоминали нищенскую суму, юноши с волосами, выкрашенными в кремовый цвет. Куримото сказал, что если пройти до конца переулок Брамса, увидишь вывеску: «Галерея нового искусства». Первый этаж здания занимал бутик, набитый дешевыми украшениями и аксессуарами, галерея располагалась на втором этаже.

Поднялся по лестнице, пахнущей цементом. У входа в галерею, закинув ногу на ногу, сидела девушка и читала журнал, но она, видимо, сразу догадалась, кто такой Сугуро, и беззвучно ахнула. Не выпуская из рук журнала, она с любопытством проследила за тем, как он вошел в безлюдный зал.

По четырем стенам висели в ряд около двадцати картин, прикрепленных чуть ли не липкой лентой, достаточно беглого осмотра, чтобы даже такому, как он, дилетанту стало понятно, что экстравагантные темы полотен призваны скрыть неумелую технику. И предметные, и абстрактные композиции откровенно подражали художникам-авангардистам Европы и Америки. Две сплетающиеся в объятиях женщины. Аляповатая бабочка, порхающая над змеей. Ребенок с уродливой головой, похожей на кувалду. Зародыш в утробе, глядящий исподлобья на зрителя. В глазах зародыша – ужас. Скользя равнодушным взглядом по полотнам, в которых не было ничего, кроме безвкусицы и претенциозности, Сугуро искал одну-единственную картину.

«Портрет господина С», о котором говорил Куримото, висел в самом углу. Чувствуя спиной взгляд сидевшей у входа девушки, Сугуро как бы невзначай приблизился к картине.

Это был он. Словно выходя из мрака, он ухмылялся, глядя прямо на зрителя. Лицо было его, но насчет выражения Куримото ошибся. Пошлое – это мягко сказано: лицо источало похоть.

От возмущения и стыда Сугуро невольно отвел глаза и вдруг вспомнил, что однажды видел это лицо. Ну конечно же, во время вручения премии в зале это лицо маячило за спинами Куримото и девушки-редактора. Сугуро в замешательстве оцепенел. И вспомнилось еще одно похожее лицо. Это было во Франции, в маленьком городке под названием Бурж, на экскурсии в средневековом соборе. Поднявшись вместе с сопровождавшим его священником по винтовой лестнице, он вышел на балкон башни, где гудел ветер. Причудливые морды животных и человеческие головы глядели со стен собора на простиравшиеся внизу поля, и Сугуро на лице статуи, изображавшей безумную женщину, заметил точно такую же похотливую ухмылку. «Что это значит?» – спросил он, но священник только пожал плечами…

Заметив, что сидящая у входа девушка продолжает все так же неотрывно следить за ним, Сугуро подошел к ней.

– Я могу видеть госпожу Исигуро? – спросил он, борясь с кипевшим в нем возмущением, но девушка, торопливо потушив сигарету, ответила:

– Ее сейчас нет, скоро обещала прийти.

– Это она нарисовала вон ту картину?

– Нет, другая художница, Итои.

– Разве можно рисовать портрет человека без его согласия! – вспылил он.

Девушка вздрогнула так, как будто он дал ей пощечину.

– Она сказала, что получила согласие.

– Кто сказал?

– Итои. Автор портрета. Ведь вы же разрешили ей и Исигуро нарисовать вас, в Синдзюку.

Она отвернулась. Сугуро уже собирался протестовать, когда услышал за спиной какое-то движение и увидел, что глаза девушки радостно вспыхнули.

– Госпожа Нарусэ! – воскликнула она. – Наконец-то!

Обернувшись, Сугуро увидел входящую пожилую даму в дорогом пальто с широким воротом, обмотанным шарфом.

Сугуро быстрым шагом вышел из галереи. Сзади послышался намеренно громкий смех девушки. На улице уже стемнело. Он сразу почувствовал усталость – сказывался возраст. Толкнул дверь ближайшего кафе. Уселся у окна, но перед глазами продолжал стоять этот проклятый портрет. Сугуро даже как будто видел его еще отчетливее, чем там, в галерее. Мужское лицо, поражавшее не уродством черт, а уродством проступавшей за ними души.

Он был в полной растерянности. На мгновение им овладел страх, он провел рукой по покрывшемуся испариной лбу.

Взяв себя в руки, попробовал рассуждать логично. Может быть, это просто ошибка восприятия. И то, что ему показалось порочной ухмылкой, было всего лишь попыткой запечатлеть добродушную улыбку, мелькнувшую на лице модели. Он принял эту невинную улыбку за порочную, похотливую ухмылку потому, что подсознательно вызвал в памяти призрак, привидевшийся ему на церемонии вручения премии. Вот почему, когда Куримото, не вкладывая в свои слова особо глубокого смысла, сказал, что это портрет какого-то пошляка, он истолковал их превратно.

Рассуждая таким образом, Сугуро немного успокоился. И в самом деле, стоит ли трепать себе нервы из-за какой-то второсортной мазни! С какой стати померещившаяся ему ухмылка должна смущать его душевный покой? Ведь вот же, когда ему приснилась в не вполне приличном виде Мицу он ограничился тем, что на следующий день записал в дневнике: «Видел сон», успокоился, и уже ничто не нарушило его душевного равновесия и привычного порядка жизни, все осталось по-прежнему…

Подняв глаза, он рассеянно посмотрел на улицу и увидел даму, выходящую из здания, в котором размещалась галерея. Она направилась в его сторону. Видимо, как и он, решила передохнуть в кафе.

Отыскав глазами свободное место, она положила на соседний с Сугуро столик сумочку и книгу, сняла пальто. У нее был широкий лоб, в глазах читалась сильная воля, чего нечасто встретишь у японских женщин.

Сделав глоток принесенного эспрессо, она опустила глаза, как будто о чем-то задумавшись, и только когда вновь подняла голову, вдруг заметила присутствие Сугуро и, точно от удивления, кивнула. Столики располагались так близко, что они сидели практически друг против друга.

– Кажется, мы только что виделись, – сказала она. Сугуро скрепя сердце, а вернее, стараясь скрыть свое замешательство, спросил:

– Видели, конечно, картину, которая называется «Портрет господина С»?

Трудно предположить, что она не обратила на нее внимания.

– Да.

– Похоже?

Дама, слегка склонив голову набок, смущенно улыбнулась. Волосы у нее были слегка посеребрены сединой, но выглядела она несколько моложе его жены.

– Вы что-нибудь знаете о тех, кто выставлен в этой галерее?

– Группа молодых художниц. Они говорят, что их главная задача – найти красоту в уродстве. Так сказать, эстетика безобразного.

– И в моем лице они нашли для себя благодатный материал? – Сугуро постарался взять шутливый тон. – Что ж, допустим, я отнюдь не красавец, но мне неприятно, что кто-то меня нарисовал. Более того, выставил таким порочным типом, просто нет слов!

– Признаться, я не увидела в портрете какой-то особой, как вы говорите, порочности. Напротив, в нем чувствуется что-то глубоко человечное.

Таким тоном и такими же словами с ним говорила жена, когда хотела его утешить. Вероятно, это приобретается с возрастом.

– Откуда вы знаете этих художниц?

– Одна из них провела несколько дней в больнице, где я работаю… Так мы и познакомились.

– Честно говоря, я абсолютно безразличен к такого рода живописи и не могу понять, неужели вам интересно общаться с теми, кто рисует подобные вещи?

– А почему нет? Я и сама… – она улыбнулась, – я и сама, возможно, по духу принадлежу к тем, о ком вы отзываетесь так уничижительно.

Эта дама, чем-то напоминающая его жену, все больше возбуждала в Сугуро любопытство.

– Вы сказали, что работаете в больнице. Вы врач?

– Нет, только волонтер. Извините, я не представилась – Нарусэ.

– Сугуро.

– Разумеется, ваше имя мне известно, я читала ваши романы.

На этом разговор оборвался, и оба некоторое время молча пили кофе. Взгляд Сугуро задержался на обложке книги, лежащей на столике возле сумочки. Книга литературного критика, популярного в молодежной среде.

– Вы читаете такие вещи?

– Я вообще много читаю, – сказала она, словно оправдываясь. – Часто хватаю новую книгу, даже ничего о ней не зная.

– Насколько помню, этот критик в своей книге довольно сурово отзывается обо мне. Пишет, что секс внушает мне страх. – Он деланно усмехнулся. Взглянув на даму, молчавшую как будто в смущении, он по ее лицу понял, что она читала этот отзыв. – Вы наверняка читали? – спросил он немного сердито.

– Да.

– У каждого писателя свое поле деятельности. У меня и без секса достаточно тем… Я хочу сказать, что вовсе не избегаю этой проблемы, может, когда-нибудь и напишу.