Счастливый предатель. Необыкновенная история Джорджа Блейка: ложь, шпионаж и побег в Россию - Саймон Купер

о его происхождении никто не знает, и, разумеется, до конца войны это нужно держать в строжайшей тайне. Ге, как нам можно его называть, девятнадцать лет, и, как ни странно, он очень похож на тебя. С Лус у них серьезные отношения, но о помолвке, разумеется, речи не идет. Ему дозволено приходить к нам в дом, но «до нежностей», по словам Лус, дело у них еще не дошло. Он хочет стать священником в Англии, но никто не знает, когда это будет. Его семья, мать и сестры, живут там. Отец, а он был консулом, умер. Представляешь, Лус может выйти замуж за английского проповедника? Но время покажет. Нам кажется, что он милый, приятный юноша и выглядит много старше девятнадцати, потому что много где побывал и много чего пережил[96].

В тот же самый день Форе отмечает в дневнике, что каждый еврей обязан теперь носить маленькую «оранжевую» звезду. По ее словам, голландцы относятся к евреям «с огромным уважением… Многие господа здороваются с дамами с оранжевой звездой». Бехар-Блейк наверняка тоже обратил внимание на участь евреев, хотя, быть может, не столь беспечно, как Форе. Однако по большей части ее письмо подтверждает его дальнейший рассказ о подпольной работе. Возможно, он выдумал историю об отце-консуле, или Форе вообразила себе ее, как и его «английский» акцент.

В Москве семьдесят лет спустя я спросил Блейка, получал ли он какое-то удовольствие от работы в Сопротивлении. «Да, да, разумеется, в моем характере была сильная тяга к приключениям, безусловно».

В 1999 году, размышляя на эту тему в интервью нидерландскому радиожурналисту Гансу Олинку в Москве, Блейк отметил: «Я жаждал приключений. И правда [от души рассмеявшись], они всю жизнь меня привлекали. Иначе, скажу вам откровенно, я бы тут не сидел»[97].

С точки зрения Блейка-детерминиста, этот путь сам избрал его, а не наоборот. Он объяснил: «Вот стоит только за что-то взяться, а потом оно развивается само по себе, если можно так сказать. Я начал с побега»[98]. В 1942 году он отправился в рискованное нелегальное путешествие в Британию через Бельгию, Францию и Испанию.

Мне он рассказал:

Я мог остаться в Нидерландах, но хотел служить в английской и голландской разведке, поэтому рассчитывал поехать в Англию, откуда бы меня отправили обратно в Нидерланды. Я думал — и не ошибался, — что стоит мне добраться до Англии и пройти обучение, я бы мог делать гораздо больше того, чем занимался в Нидерландах. Я очень хотел стать настоящим агентом[99].

Если не учитывать военные обстоятельства, в самой жажде воплотить призвание за пределами родины было что-то очень голландское. Амбициозные голландцы часто считают, что их страна находится на вторых ролях. Но, как признавался Блейк в интервью советским «Известиям» в 1970 году, для побега в Британию у него был и весомый личный мотив: он соскучился по матери[100].

О желании покинуть страну Блейк сообщил своему руководителю в Сопротивлении, которого знал только как Макса. Вскоре после этого Макс устроил его в доме одной семьи в Зюндерте, на юге страны. Три недели спустя две дочери хозяев дома предложили провести Блейка через границу в Бельгию. В одно прекрасное воскресное утро летом 1942 года трое молодых людей отправились в путь, но ярдах в ста от границы внезапно из-за стога сена показался немецкий солдат с винтовкой. К счастью, увидев девушек, он искренне обрадовался. Блейк пишет в автобиографии:

«Что, ей-богу, вы здесь делаете? — спросил он на смеси двух языков. — Это же запретная зона!» Старшая девушка поспешно объяснила, что мы — кузены и хотим навестить тетю, которая живет в монастыре через границу — в Бельгии. Солдат улыбнулся и кивнул: «Ну, ладно. Я пропущу вас, будто и не видел. Если будете возвращаться этим же путем сегодня вечером, я снова буду дежурить между девятью и двенадцатью и пропущу вас. Счастливого пути». Мы прошли, а он приветливо помахал рукой.

Лишь позже Джордж понял, что произошло: и девушки, и солдат (истосковавшийся по родине австриец) были набожными католиками. Они познакомились в местном приходе и молодежной католической организации[101]. Если бы не это обстоятельство, исход их встречи был бы совершенно иным: по одной версии, Джордж спрятал документы в ботинок, и если бы их обнаружили, его могли расстрелять на месте[102]. Девушки проводили его к их тетушке в Антверпен, откуда он продолжил путь во Францию.

23 июля 1942 года Форе писала в своем дневнике в Гюммело:

Ухажер Лус, Георг Бехар, уже несколько дней как уехал. Весьма вероятно, что он отправился в Англию. Как и куда, мы не знаем.

Он и правда говорил Лус, что попытается выбраться в Англию, и если она поймет, что он вдруг исчез, значит, план удался. Вчера она совершенно неожиданно получила от него чрезвычайно теплое и нежное письмо. Оно было написано за пару недель до этого и из соображений безопасности отправлено только что через кого-то из друзей. Письмо отправлено из Голландии. Он прощается с ней, тут же делая оговорку, чтобы она не связывала себя с ним никакими обязательствами, ведь теперь в будущем нет уверенности. Он не хочет смущать ее клятвами верности, если судьба сведет ее с другим.

Конечно же, он не знает, когда сможет вновь подать весточку. Он пишет так проникновенно и отважно, что Лус это обязывает сильнее любой клятвы верности. Чувствуется, как он превозмогает себя, когда пишет это, и между строк ясно читается: люби меня, и я буду любить тебя, несмотря ни на что… нам так нравится этот молодой человек.

Очень мило, что из Англии он напишет обо всех наших делах Бобби [в Южную Африку][103].

15 ноября 1942 года Форе отмечает:

Лус совершенно счастлива. С Красным Крестом из Франции пришло письмо от ее ухажера. До тех пор (на письме дата — 12 сентября) ему везло, наверное, он переоделся монахом и перебегал из монастыря в монастырь. Он уже добрался до Лиона и оттуда отправил письмо своему дяде. Остается только добраться до Англии! Но опять-таки мы очень надеемся, что все получится[104].

После этого Форе, по-видимому, забыла о юноше: ни в ее дневнике, ни в письмах он больше не упоминается.

Примерно тогда же, когда была сделана запись в дневнике, Блейк нелегально пересек французско-испанскую границу. Испанцы интернировали его. Однако к началу 1943 года диктатор Франко понял, что немцы проиграют войну, и решил сохранить хорошие отношения