Запрещённый приём (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей

— Ты уверен, что это все, что мне надо сфотографировать?

Он кивнул глядя в пол.

— Бобби. — Позвала его я. — Что ты мне не договариваешь?

Он покачал головой, все еще пялясь в пол.

— Бобби, где-то еще на твоем теле есть следы крови?

Он замер. Замер так, как замирает жертва — глубоко в себе, словно в надежде, что если не будет двигаться и будет вести себя тихо, то ему не придется отвечать на вопросы. Плохие вещи не случатся с тобой, если ты их не видишь или не говоришь о них. Все в нем кричало о том, что он жертва, а не преступник. Что за хрень здесь творится? Что такого случилось с Бобби Маршаном, что он вел себя подобным образом? Спрошу позже у Ньюмана, когда мы останемся наедине, всегда ли Бобби такой тихий и забитый. Если да, то это может свидетельствовать о продолжительном абьюзе. Если нет, то что-то ужасное случилось с ним совсем недавно, буквально вчера. Может, для этого достаточно очнуться с ног до головы перемазанным кровью и получить обвинение в убийстве своего названого отца? Да, звучит вполне логично. Я просто искала ужасы там, где трагедии было достаточно.

— Бобби, мы пытаемся доказать, что ты не убивал своего дядю. Разве ты не хочешь, чтобы мы это сделали? — Спросила я мягко, тихо — так, как разговаривают с жертвой абьюза, стараясь не напугать ее.

Он ответил не поднимая глаз:

— Если я убил дядю Рэя, я не хочу, чтобы вы меня спасали.

— Но если ты не убивал дядю Рэя, то это сделал кто-то другой, Бобби. Разве ты не хочешь, чтобы этого кого-то поймали?

Он, наконец, поднял на меня свои остекленевшие глаза, и я увидела, что он действительно смотрит на меня — смотрит и пытается понять, действительно ли я имею ввиду то, о чем говорю.

— Не врите ему, маршал. — Вмешался Ледук. — Он это сделал, и ему придется за это ответить. А давать ему пустую надежду… жестоко это.

Бобби посмотрел на шерифа.

— Ты знаешь, что я это сделал, да?

— Мне жаль, Бобби. Правда. Но я знаю то, что знаю. Я знаю, что я видел в твоем доме.

Бобби хотел опустить глаза, но я махнула рукой у него перед лицом и он замер. Он нахмурился, глядя на меня, в его глазах промелькнула ярость. И с этой яростью по коже тонкой струйкой потекла энергия его зверя, как обещание жара из закрытой духовки. Ты не хочешь открывать эту дверь, потому что знаешь, что обожжешься.

Мой собственный зверь поднялся ему навстречу. О, я знала, что духовка горит на полную мощность, но там внутри выпекалось что-то сладкое, и мой собственный леопард хотел выяснить, печенье это или пирог. Обычно я лучше себя контролирую, но что-то в Бобби было такого, что выбило меня из колеи.

Его глаза удивленно расширились.

— Как вы можете быть… — Он понизил голос до шепота и замолчал, покосившись на офицеров снаружи клетки. Он решил, что я верлеопард, как и он, но не хотел палить меня перед копами. Это все еще могло стоить значка — как полиции, так и армейским служащим. Сверхъестественная ветвь была исключением среди прочих маршальских отделений, но Бобби об этом не знал. Так же, как и о том, что я являюсь носителем нескольких штаммов ликантропии, но все еще не перекидываюсь. Доктора уверены, что такое количество форм ликантропии делает меня медицинским чудом. Я была носителем, но мои внутренние звери не обладали полноценной физической формой.

Я посмотрела в его голубые глаза под маской засохшей крови и сказала:

— На тебе есть еще кровь, Бобби, не так ли?

— Да. — Прошептал он, глядя мне в глаза.

— Покажи мне. Пожалуйста.

— Я не хочу, чтобы другие видели. — Еще тише прошептал он.

— Дюк, Фрэнки, вы бы не могли нас оставить? — Подал голос Ньюман.

— Оставить? За каким хреном мы должны вас оставить? Мы его сюда притащили в чем мать родила, так что это шоу уже все видели.

Бобби вздрогнул при этих словах и вновь опустил глаза в пол. Его едва ожившее лицо вновь сделалось бесцветным.

— Очень смешно, шериф. — Сказала я.

— Я вас с ним в клетке без оружия не оставлю, но мы можем отвернуться, если вам так будет угодно.

— Если это все, на что мы можем рассчитывать, то давайте. — Согласилась я.

Шериф отвернулся, держась большими пальцами за свой ремень. Ему пришлось напомнить помощнице, чтобы она тоже отвернулась. Она казалась озадаченной, но все же выполнила приказ.

Я наклонилась к Бобби.

— Теперь они нас не увидят.

— Они уже все видели. Вы слышали Дюка. — Сказал он, и прозвучал подбитым. Иного слова я подобрать не могла.

Ньюман заговорил тихим, мягким голосом. Он понял, почему я себя так веду.

— Мы хотим помочь тебе, Бобби. Но ты должен позволить нам это сделать.

Бобби помотал головой, не отрывая глаз от пола. Я слегка потянулась к той своей части, которая была леопардом, и зверь проскользнул между нашей кожей волной тепла. Это заставило Бобби вновь посмотреть на меня.

— Прошу тебя, Бобби, покажи мне. Пожалуйста.

Он смотрел мне в глаза так, будто не мог отвести взгляд, и начал медленно опускать одеяло. Ньюман не пытался ему помочь в этот раз. Он просто позволил одеялу упасть и дать нам увидеть тело Бобби Маршана спереди. Кровь застыла темной коркой на коротких волосах в его паху.

Бобби стало потрясывать, и если бы Ньюман не поддержал его сзади, он бы упал — настолько, насколько ему бы позволили это сделать оковы.

— Что я наделал? Что я сделал с дядей Рэем? Господи, пожалуйста, скажите, что я ничего такого с ним не сделал. Я не знаю, зачем бы я мог это сделать. Я никогда ни о чем подобном не думал. Он мой отец. Я бы никогда… Но если я этого не делал, откуда там кровь? Что, черт возьми, случилось прошлой ночью? — Ужас и скорбь вопили сквозь все его нутро. Это не было криком, это больше походило на ту боль, которая срывается с губ над телом усопшего.

Печаль Бобби рвалась изнутри него, и, как это могут сделать любые сильные эмоции, вырвала наружу его зверя. Ньюман все еще пытался усадить почти безжизненное тело Бобби на койку, когда я почувствовала жар его леопарда. Я как будто открыла духовку вместо того, чтобы просто пройти мимо нее. Волна жара накрыла меня, покалывая кожу. Бобби поднял на меня глаза, но они уже были ярко-желтыми. Его леопард проглядывал наружу сквозь человеческое лицо. Это первое, что изменяется в теле оборотня, но далеко не последнее.

4

— Его глаза. Посмотрите на его глаза. — Произнесла Энтони.

— Он перекидывается. Выметайтесь оттуда! — Крикнул Ледук.

Ньюман отпустил Бобби и позволил ему упасть на колени. Одной рукой Бобби уперся в пол, другая была прикована к койке. Ньюман рванул к двери, но я чувствовала, что жар еще не настолько сильный, чтобы Бобби начал перекидываться. Он все еще боролся со своим зверем, пытаясь вернуть себе контроль. Я позволила себе покоситься на дверь. Энтони прижимала шотган к своему плечу так, словно отлично знала, как им пользоваться. Ледук открыл клетку, чтобы выпустить Ньюмана. Он рявкнул своей помощнице, чтобы та сунула дуло между прутьев решетки, а не держала его снаружи. Как только Ньюман оказался у выхода из камеры, Ледук выхватил пистолет и прицелился в Бобби. Они понятия не имели, что парень все еще борется за свою человеческую суть. Они не могли этого чувствовать. Если я выйду из клетки, они его пристрелят, и винить мне их будет не за что.

Я опустилась на колени рядом с Бобби и тихо сказала:

— Я здесь, Бобби. Я с тобой.

Его желтые леопардовые глаза уставились на меня с расстояния в несколько дюймов. Его голос уже походил на рычание.

— Уходите. Я не могу… сдерживать это.

— Выметайтесь оттуда, Блейк! — Крикнул Ледук.

— Он пытается не перекинуться. — Ответила я, но не решилась отвести взгляд от этих ярко-желтых глаз. Я коснулась руки Бобби, и его сила перепрыгнула на меня. Она окликнула моего собственного леопарда, как я и ожидала, но я доверяла своему контролю. В такие игры я играла множество раз на обеих ролях. Его энергия запнулась об мою — иначе я не могла это описать.