Рассказы (СИ) - Татьяна Лисицына

— Вот, возьмите. Это бутерброды с ветчиной.

— Нет, спасибо, — Сергей даже руки спрятал за спину, чтобы не возникло искушения.

— Пожалуйста, а то мама будет меня ругать, что я их в школе не съела, — девочка развернула салфетку и положила бутерброды на подоконник. Теперь, когда на нее падал свет из окна, он мог видеть ее лучистые глаза, веснушчатый нос и упрямый подбородок.

— Спасибо, — его рука против его воли потянулась к розоватому мясу, и он осторожно откусил кусочек. Когда последний раз он ел свежий бутерброд?

— Если хотите, я могу каждое утро приносить вам еду. У нас раньше в подъезде жила кошка, я ее кормила. Может, видели, она прихрамывала? А потом папа позвонил куда-то, и ее забрали.

Сергей помнил эту кошку, иногда они коротали ночи вместе. Кошка охотно шла к нему на руки. Ее не беспокоил запах и его социальное положение. Впрочем, она тоже была бомжом, только из животного мира. Правда, к бездомным животным люди относятся лучше. Они их жалеют. У кошки всегда стояла миска с едой. Кто-то даже сделал ей постель в коробочке из-под туфель. А однажды, ему стыдно даже вспоминать, он выпил ее молоко из блюдца, потому что был очень голоден. А еще он пробовал китикет.

— Как тебя зовут? — спросил Сергей, чтобы не возвращаться к постыдным воспоминаниям.

— Настя. А вас?

Бог мой! Да она даже обращается к нему на «вы»? Он не слышал подобного обращения со времен своего бродяжничества.

— Меня… Сергей.

— А отчество? Вы же старше меня?

— Можно и так, без отчества.

На лице девочки отразилось недоумение, но она быстро нашла решение.

— Я буду назвать вас дядя Сергей, хорошо?

Он кивнул, чувствуя спазм в горле. Что же ты со мной делаешь, Настенька? Ведь я уже привык к людской черствости. Ведь я здесь, на дне, чтобы меня унижали.

Наверху хлопнула дверь, послышались тяжелые шаги. Настя испуганно прошептала:

— Это мой отец. Я звонила в домофон, он знает, что я подъезде. — на ее милом личике появился страх, и Сергею захотелось защитить ее.

— Ах, вот ты где?! — на лестничной площадке возвышался мужчина с пивным брюшком. Он грозно взглянул на девочку. — Что ты здесь делаешь? Опять общаешься со всякой швалью? Или этот бомж к тебе пристает?

— Нет, пап. Я сама с ним заговорила.

— Ты, как та свинья, которая везде грязь найдет! То кошка блохастая, то этот, — он смерил Сергея презрительным взглядом. — Я дома с тобой разберусь! А бомжару этого в милицию сдам.

— Папа, он не виноват, что у него нет дома.

Сергей встал и снова посмотрел в лучистые глаза Насти. Ему показалось, что впервые за те полтора года, которые он бомжевал, он попытался расправить плечи. Попытался! Потому что тем, кто привык жить на дне, это очень сложно.

«И что за день такой сегодня выдался», — размышлял Сергей, выходя из подъезда. Возврата в прежнюю жизнь не существует. Невозможно прийти в офис устраиваться на работу в куртке с помойки, потому что ты решил измениться. Твое решение ничего не значит! Сначала надо добыть приличной одежды, вылечить синяки. Что толку об этом думать? У него нет ни копейки.

И все же, может быть, ему, Сергею Добровольскому, удастся повернуть нисходящую спираль? Бесполезно. Мир слишком жесток к тем, кто осмеливается мечтать, даже к молодым. Что уж говорить о тех, кто на пятом десятке остался без дома? Так сказать, решился на эксперимент.

Он рассеянно посмотрел на асфальт и увидел оброненные кем-то сто долларов. Он не поверил: нагнулся, поднял, повертел в руках хрустящую бумажку. Сто долларов. Что это? Еще один шанс напиться или купить чистую одежду и начать новую жизнь? Он спрятал купюру на груди.

— Эй, Серега, — крикнула Машка Рваное ухо с помойки, — Куда ты запропастился?

Он сделал вид, что не слышит. Прижал руку к груди. Может, все-таки закончить этот эксперимент: купить одежды, побриться и попробовать найти работу?

— Серега, иди к нам, скорее! — услышал он снова навязчивый голос Машки.

— Я приду попозже, — крикнул он ей, поспешно заворачивая в угол, чтобы не поддаться соблазну — накупить выпивки и всех угостить.

Ему нужно подумать. Он не сможет больше приходить в этот подъезд, где живет Настя. Он больше не позволит, чтобы эта девочка носила ему свои бутерброды. Он не осмелится больше взглянуть ей в глаза, пока не изменится. Другое дело — сможет ли он измениться? Но в этот холодный декабрьский вечер он мог признаться самому себе, что если он и попытается что-то сделать, то лишь потому, что увидел доброту в глазах десятилетней девочки. Доброту, которую он уже отчаялся увидеть.

«Да хранит тебя, Бог, Настенька!» — прошептал Сергей.

17.02.2009

Желание Салмакиды

До полудня странствовал Атлантий по родной Карии. От поцелуев солнца покраснела кожа, слезились глаза, пересохли губы. И вдруг — озеро. Прозрачная вода до самого дна, ни камыша, ни осоки. Снял юноша позолоченные сандалии, сбросил тунику и с блаженством сделал несколько шагов по берегу, приминая зеленую траву усталыми ступнями. Играя с прохладными струями, не заметил он наяды, собирающей цветы. Увидев его, Салмакида воспылала страстью. Бросив венок, вошла она за ним в воду. Тщетно умоляла нимфа еще не познавшего любви стыдливого юношу о поцелуях. Краснели от стыда нежные щеки Атлантия, вырывающегося из ласковых рук хозяйки воды. И взмолилась нимфа, не желая отпускать его:

— О Боги, сжальтесь, надо мной! Прикажите же не расставаться мне с ним, а ему со мной!

Посмотрела с небес Афродита на своего сына, зачатого от Гермеса. Вспомнила, как отняв сандалию, заманил ее Гермес в расставленную ловушку. Так и не смогла гордая богиня любви простить обмана коварному богу. И сына, названного Атлантием, отдала наядам, чтобы не напоминал он ей о причиненной обиде.

Не вмешиваясь, ожидали боги суда Афродиты, зная, как безжалостна она бывает с теми, кто отвергает любовь.

— Так пусть же исполнится желание твое, Салмакида, в точности так, как ты просишь, — молвила богиня любви.

Поднялись волны на гладком озере, и два тела разного пола слились воедино. Вышло на берег существо, в котором органы мужские и женские сочетались в своей красоте, дополняя друг друга. Оставили боги Олимпа все свои дела, чтобы взглянуть на творение Афродиты. И восхитились они им, вспоминая великого Зевса, обрекшего их на бесконечный поиск своей половинки. И возник после этого в Аттике культ Гермафродита.

— Мам, я хорошо помню эту историю. Маришка ждет…

Карла захлопнула книгу и посмотрела на сына. Нетерпение, свойственное подросткам, проглядывало из каждой черточки подвижного лица.

Он вскочил со стула и стоял перед матерью, готовый сорваться с места. Глаза, окаймленные слишком длинными ресницами, маленький прямой нос, кудрявые волосы, собранные в хвост.

— Мам, я пойду?

Конечно, ему хотелось погулять с Маришкой в их тенистом дворике, а не читать с матерью мифы Древней Греции.

Но Карле так хотелось убедить его в том, что он особенный. Она скользнула взглядом по его крепким плечам, обтянутых белой футболкой, с болью отвела глаза от груди, где уже наметились небольшие выпуклости.

Саша убежал во двор, а Карла обессилено прилегла на диван и закрыла глаза. До сих пор о его необычности знали только они вдвоем, но со временем тайна быстро раскроется, и ему придется пройти через те же муки, через которые прошла она. Воспоминания вновь увели ее в прошлое. Прошлое, которое она тщетно пыталась забыть.

Она лежит на родильном столе. Позади мучительные часы схваток и разговоры по мобильному телефону с отцом будущего малыша, который пытался поддержать любимую жену. Карла кричит от боли, чувствуя как плод их любви, разрывая ткани, выходит на свет. Последний выдох, и облегчение, разрываемое детским криком.

Она ожидала слов, которые обычно говорят в таких случаях: «Ну, мамаша, у вас прекрасная девочка… мальчик. Посмотрите». А вместо этого — в родильном зале зловещий шепот и смешки.

Еще в роддоме ее предупредили, что малыш родился «не совсем правильным». Эти слова подобрал пожилой врач, который вызвал ее в свой кабинет.

— Слушайте! Вы молоды, здоровы, можете… оставить его и снова попытаетесь. Но если вы его возьмете, ваша жизнь кончена. Вас засмеют родственники, будут сторониться знакомые. А ваш муж… — он с грустью взглянул на нее через очки, — Он, в конце концов, уйдет. Вы даже представить себе не можете жизнь гермафродита. В самом лучшем случае его ждет судьба проститу… — он запнулся. — В интернете много об этом пишут.

Предсказания доктора сбылись еще быстрее, чем можно было ожидать Любимый муж, узнав о том, что жена родила «неведому зверушку», предложил оставить его в роддоме, объявив знакомым, что дите родилось мертвым. Посочувствуют и забудут. А что делать? Сейчас, пока в пеленках, незаметно. А потом? Стыдно же будет перед родственниками и соседями. Он видел этих странных существ в Париже. Стояли возле дороги. Не поймешь, то ли баба, то ли мужик.