Восход шестого солнца - Кирилл Бенедиктов

Второе Солнце — Эхекоатль, Солнце Ветра. Потомки исполинов вновь заселили всю землю, но были ниже ростом и не так сильны. Они не знали домов и жили в ямах в земле, питаясь плодами акоцинтли. В конце этой эпохи поднялся сильный ветер и дул так долго, что все люди превратились в обезьян. Спаслись лишь мужчина и женщина, спрятавшиеся под укрытие скалы. Это Солнце светило четыре тысячи и десять лет.

Третье Солнце — Тлейкияуильо, Время Огненного Дождя. Жившие в эту эпоху были уничтожены огненным дождем с неба и потоками лавы. Люди превращались в птиц и улетали в небо. От начала до конца эпохи Третьего Солнца прошел четыре тысячи и восемьдесят один год.

Четвертое Солнце — Цонтлилик, Эра Ягуара — было счастливым и благодатным. Люди умножились и повсюду жили в достатке. Мало-помалу они забыли старых богов и перестали умиротворять их жертвенной кровью. Жестоко покарали их боги: засуха охватила всю землю, посевы погибли от жары и наступил страшный голод. Люди пожирали друг друга и гибли в ужасных мучениях. Так пришел конец эпохе Четвертого Солнца, длившейся пять тысяч и двадцать шесть лет.

Ныне склоняется к закату Пятое Солнце — Солнце Движения, Оллин. Правит им сам солнечный бог Тонатиу, хозяин неба, язык которого — нож, рассекающий грудь жертвы. Каждая новая эпоха всегда длиннее предыдущей, но календарные таблицы тольтеков разбиты, древняя мудрость утеряна, и мы не знаем, когда взошло наше Солнце. Ясно лишь, что случилось это больше пяти тысяч лет назад…"

3. Наемник и вождь

Тласкала, вольный город.

Год 2-й Тростник, день 2-й Эхекатлъ

— Что эта девочка собирается найти в южных джунглях? — спросил Тисок, неторопливо раскуривая длинную глиняную трубку. — Золото? Его там нет. Последние государи Ицев унесли все с собой, ничего не оставив мертвым.

— Ей не нужны сокровища, — покачал головой Кортес. — У себя на родине она богаче самого тлатоани Монтекусомы.

Он поудобнее устроился на мягких подушках. В гостевых покоях Тисока царил приятный полумрак. Курились благовония в неглубоких медных чашах, покачивались пышные драпировки из перьев. На низком столике, искусно вырезанном из черного дерева, безмолвно несли свою стражу глиняные фигурки богов — покровителей Священного Ритуала. Тисок, глава Третьего Великого Дома Тласкалы, неукоснительно соблюдал древние обычаи.

Сейчас он сделал глубокую затяжку, подержал дурманящий дым во рту и выдохнул сизое облако в направлении самого безобразного идола.

— Мудрость? — не глядя на кастильца, продолжал он. — Никто не способен прочесть каменные книги Старых Людей. Их язык забыт, их время ушло безвозвратно. Глаза глупой девчонки увидят только резные камни, не больше… Кортес поднес к губам кованый золотой кубок и с наслаждением отхлебнул горячего пряного чоколатля. Волшебный напиток по праву считался одним из истинных сокровищ земли аль-Ануак. Его делали из зерен какао, которые мешики использовали в качестве денег, и потому стоил он баснословно дорого. Говорили, что правитель Тройственного союза Монтекусома выпивал ежедневно по десять кубков чоколатля, что делало его свирепым воином и неутомимым мужчиной, но такая роскошь была доступна лишь тлатоани. Даже самому Халифу Кордовскому позволялось закупать у торговцев Теночтитлана не более пяти мешков какао в год, хотя он расплачивался высоко ценимой в аль-Ануаке дамасской сталью. К тому же мешики все время поднимали таможенные пошлины, так что торговля какао постепенно превращалась в сущее разорение для Халифата. Конечно, в таких условиях процветала контрабандная торговля — благо, на берегу Лазурного моря хватало укромных местечек, где можно было обустроить нелегальную факторию. Власти Тройственного союза сурово расправлялись с контрабандистами: карательные отряды мешиков время от времени прочесывали все побережье, сжигая фактории и корабли не имеющих лицензии торговцев. Уличенных в незаконной торговле зернами в цепях привозили в Теночтитлан; меднокожих сразу же отправляли на алтарь Тескатлипоки, а мусульман передавали специальному суду при Диване по купеческим делам. Специальные чиновники тлатоани следили за тем, чтобы судьи приговаривали контрабандистов к смерти, поэтому разница между мусульманами и меднокожими была чисто номинальной. Многие арабские торговцы находили подобную ситуацию унизительной для правоверных, но зависимость Кордовского двора от драгоценных зерен заставляла халифа закрывать глаза на жестокость мешиков.

К счастью для Эрнандо, вольный город Тласкала не подчинялся законам Тройственного союза. А один из ее вождей, Тисок Каменный Глаз, был другом Кортеса. Восемь лет назад в битве при Дымящемся озере облаченный в полный толедский доспех Кортес пробился сквозь воющую толпу варваров и, проложив себе дорогу острым дамасским клинком, вывел раненого Тисока к берегу, где их подобрали каноэ тласкаланцев. С тех пор горная твердыня Тласкалы стала для Кортеса местом, где он чувствовал себя в безопасности — настолько, насколько это вообще возможно в стране аль-Ануак. Здесь его всегда ожидал кубок чоколатля и трубка тобако. Курить Эрнандо, как и большинство кастильцев, не любил, но из уважения к хозяину никогда не отказывался.

Его отряд пришел в Тласкалу сегодня утром. Путь от Теночтитлана занял у них неделю: даже по хорошим ацтекским дорогам многочисленная свита принцессы двигалась медленно. Сейчас Ясмин наслаждалась гостеприимством Первого Великого Дома Тласкалы, а Эрнандо отдыхал в доме своего старого друга.

— Любовь? — продолжал загибать узловатые коричневые пальцы Тисок. — Вообще-то самое подходящее занятие для ее возраста. Вот только в кого она думает влюбиться там, на юге? Или девчонка поглядывает на тебя, Малинче? И хочет увести тебя подальше от твоей голубки, туда, где за вашими забавами только мертвецы смогут следить? Ты бы объяснил ей, что Марина ее даже из Шибальбы достанет… — Не болтай ерунды, старый пень, — добродушно усмехнулся Кортес. Тисок был единственным человеком на свете, которому он позволял отзываться в таком тоне о своей подруге. Вождь тласкаланцев доводился ей родным дядей, и стало быть, в некотором роде родственником ему самому. — Мы говорим о дочери халифа, понимаешь? К тому же о мусульманке. Ты же знаешь мусульманок, Тисок… Четвертой женой Каменного Глаза была хорошенькая мавританка по имени Майсун. Года три назад эмир прислал ее в дар Тисоку — видимо, в надежде на то, что под ее влиянием старый тласкаланец отречется от веры своих предков и примет ислам. Расчет эмира не оправдался, хотя Майсун родила вождю сына, который, как слышал Кортес, подвергся обрезанию и носил двойное имя Куитлауак Мустафа. Может быть, в свое время он унаследует отцовский титул и станет главой Третьего Великого Дома Тласкалы, подумал Эрнандо. Так уже случалось в некоторых городах на побережье, правители которых принимали веру Мухаммеда и покровительство халифа в надежде отстоять свою независимость от посягательств Тройственного союза. Но свободолюбивые и воинственные горцы Тласкалы до сих пор успешно противостояли натиску Теночтитлана и без поддержки арабов.

— Все девки одинаковы, — пренебрежительно махнул рукой Тисок.

— Хорошо, допустим, ей есть с кем делить подушку. Что остается?

Он снова затянулся, прикрыв глаза от удовольствия, выдохнул сизый дым и протянул трубку Кортесу.

— Любопытство, — ответил тот, с легким поклоном принимая трубку, — столь свойственное юным девушкам. Наслушалась всяких небылиц о покинутых городах и захотела увидеть их своими глазами.

— Что ж, может быть, — откликнулся Тисок, по-прежнему не открывая глаз. — Про те края много чего рассказывают…

И замолчал. Эрнандо, хорошо знавший повадки вождя, не торопил его, наслаждаясь крепким ароматным дымом тобако. Время текло медленно, словно мед из кувшина. Наконец Тисок удовлетворенно хмыкнул.

— Ты слышал о возвращении Змея в Драгоценных Перьях?

— Разумеется. Кто же не знает эту легенду.

Тласкаланец нетерпеливо махнул рукой.

— Не будь дураком, Малинче! Я говорю о том, что Змей действительно приплыл из-за Лазурного моря!

Кортес красноречиво перевел взгляд с Тисока на трубку. Порой вождь добавлял в свой тобако семена гашиша, который привозили в аль-Ануак из Египта. Однако сейчас был явно не такой случай.

— Ну да, пока это только слухи. Болтают, будто его видели на побережье, в Тамоанчане. Он белый, белее тебя, и у него есть длинная белая борода. Он творит чудеса, и люди поклоняются ему, как богу.

— Замечательно, — Кортес отложил трубку и снова потянулся за чо-колатлем. — Но мне-то что до него?

Вождь захихикал. Золотая пектораль в виде ветки с лепестками, украшавшая его коричневую грудь, отозвалась мелодичным звоном.