Развлечение - Вайолетт Лайонз

— Удобно и достаточно далеко от твоей спальни, чтобы не доставлять неприятностей.

— Неприятностей? — непонимающе нахмурилась она.

— И кроме того, рядом со спальней Лидии. А та сможет услышать малейший подозрительный скрип половиц. — Ухмылка Гейбриела, когда он понял, что до Рейчел наконец начал доходить смысл его речей, стала поистине дьявольской. — Хотя, может быть, это и хорошо. Ведь мы же не хотим повторять прежние ошибки, не так ли? — При виде изумления, а затем и отвращения, появившегося на лице Рейчел, его улыбка стала еще шире и еще наглей. — Но не нужно беспокоиться, сладенькая. Я не собираюсь на тебя набрасываться.

Это слово «сладенькая» подействовало на Рейчел так, будто она получила пощечину. В глазах вспыхнуло негодование, спина распрямилась, подбородок вызывающе вздернулся.

— А я и не собираюсь беспокоиться!

— Не собираешься? Тогда что означала эта сцена там, внизу? — Он махнул рукой в направлении гостиной, сквозь открытую дверь которой можно было видеть кушетку, где они только что сидели.

— Какая сцена?

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю!

— Я просто расстроилась, видя, как ты переживаешь из— за смерти отца, и хотела выразить тебе свое сочувствие!

— Сначала ты, возможно, и расстроилась, — согласился он. — Но затем все стало по— другому: ты подскочила как ужаленная, словно вдруг узнала, что я болен какой— то отвратительной болезнью и можно заразиться от одного лишь прикосновения.

— Ты преувеличиваешь, — возразила Рейчел, но предательская дрожь в голосе только подтвердила верность его вывода.

— Я никогда не преувеличиваю, Рейчел. Никогда! — В его голосе звучало зловещее предупреждение, всколыхнувшее глубоко запрятанные воспоминания, темные, уродливые тени прошлого, возвращаться к которому не хотелось. — Но тебе не о чем беспокоиться, потому что хочу кое— что сказать тебе по старой дружбе. Все твои «девичьи» страхи направлены не по адресу. Рядом со мной ты находишься в такой же безопасности, как в компании престарелой тетушки.

«Безопасность» было совсем не тем словом, которое ассоциировалось у нее с Гейбриелом Тернаном, с горечью заметила про себя Рейчел. С того самого момента, когда она впервые увидела его, ей сразу стало понятно, что он опасен, крайне опасен.

— Неужели?

— Поверь мне, дорогая. — Его глубокий голос проникал сквозь все барьеры, которыми Рейчел пыталась отгородиться. — Поверь мне. Если бы даже я сошел с ума. Если бы годами вел целомудренный образ жизни и был вне себя от вожделения. Если бы был воспламенен страстью и знал, что умру, если не возьму женщину прямо здесь, на полу. Даже если бы ты была единствен ной доступной мне женщиной, единственной женщиной, вообще оставшейся на земле, я бы не прикоснулся к тебе!

Он взмахнул рукой, и жест этот выглядел таким угрожающим, что Рейчел, со страхом во взгляде серых глаз, невольно попятилась и уперлась спиной в деревянные перила лестницы.

— Тогда почему же ты все— таки касался меня, только что обнимал?! — Это походило на крик раненого животного. Рейчел ненавидела себя за то, что его слова смогли причинить ей такую нестерпимую боль.

— Тебе тоже было тяжело, ты нуждалась в помощи, и только зверь бесчувственный мог предоставить тебя самой себе. Но больше это никогда не повторится, Рейчел. Продолжай презирать меня, так будет лучше. Потому что больше я не хочу иметь с тобой дела. Это обходится слишком дорого!

— А что заставляет тебя думать, будто у меня может появиться желание быть с тобой? — Ненависть и презрение, которое Гейбриел советовал ей испытывать по отношению к нему, жгли ее как кислота, разъедая все внутри.

На мгновение он отшатнулся, казалось, что у него перехватило дыхание. Но тут же к Гейбриелу вернулось обычное самообладание.

— На твоем месте я бы не настаивал на ответе, сладенькая. А теперь, если ты не возражаешь, я все— таки приму душ.

Он двинулся мимо нее вверх по лестнице, и Рейчел буквально вжалась в стену. Однако это было излишней предосторожностью. Гейбриел не оставил ни малейшего шанса для того, чтобы их. тела соприкоснулись.

А ей еще показалось, что она увидела прежнего Гейбриела! Глядя вслед ему, идущему по коридору. Рейчел горестно качала головой. Какой она оказалась дурой! Слепой, ничего не понимающей дурой!

Прежнего Гейбриела просто— напросто нет! Да его никогда и не существовало. Он был всего лишь иллюзией, созданием воспаленного девичьего воображения, живущим только в ее фантазиях, ее мечтах. Настоящий же — и единственный — Гейбриел только что стоял перед ней. Циничный, нравственно испорченный, каким он и показал себя на следующий день после ее девятнадцатилетия. С той поры ничего в нем не изменилось.

3

Стоя у подножия лестницы, ведущей в мансарду, Рейчел пыталась побороть внезапно нахлынувший на нее приступ страха.

— Это просто смешно! — намеренно громко сказала она. — Этого не должно случиться, я не позволю, чтобы это случилось! Что прошло, то прошло. И навсегда!

Но как только Гейбриел вновь вошел в этот дом, все началось сначала. И с прошлым вовсе не покончено…

Хлюпнувшая в холле дверь и раздавшиеся на лестнице звуки тяжелых и энергичных шагов заставили ее заторопиться. Рейчел совсем не хотела, чтобы Гейбриел застал ее здесь в таком состоянии духа.

Обед закончился пару часов назад. Он казался нескончаемым и походил на испытание на выносливость. Она все время чувствовала присутствие сидящего напротив нее на другом конце до блеска отполированного стола Гейбриела, одетого в прекрасный костюм, свежую рубашку и галстук — свидетельство его уважения к правилу, давным‑давно установленному его отцом и гласившему: «В этом доме мы переодеваемся к обеду».

— «Мне не нравится эта современная неряшливость, на которую, кажется, никто уже не обращает внимания», — сухо процитировал Гейбриел, когда она присоединилась к нему за ужином.

— Твой отец во всем любил вкус.

— И любил элегантно одетых красивых женщин, — заметил Гейбриел, скользнув взглядом по ее темно— фиолетовому вельветовому платью.

Взгляд этот был холодным и спокойным, в нем не чувствовалось так обеспокоившего ее ранее огня. Но тем не менее при мысли о том, как ткань облегает тело, подчеркивая грудь и бедра, Рейчел мысленно содрогнулась. Несмотря на длинные рукава и воротник— стойку, платье обладало какой— то утонченной чувственностью, и она пожалела, что не выбрала что‑нибудь менее обтягивающее.

— Он определенно одобрил бы то, как ты следуешь его желаниям. Эти украшения — твоей работы?