Прах к праху - Тэми Хоуг

— Ты же не хотела браться за этот случай именно потому, что она еще ребенок, — хмуро напомнил Сэйбин. — С чего вдруг сейчас взялась ее защищать?

— Но ты хотел, чтобы я взялась, потому что у меня есть опыт, подход к людям, — в свою очередь напомнила Кейт. — В таком случае доверься мне и не вмешивайся. Я прекрасно знаю, как следует допрашивать свидетелей.

Сэйбин никак не отреагировал и повернулся к Ковачу.

— Ты говорил, что девицу поймали при попытке к бегству.

— Не совсем так.

— Когда туда прибыли наши, она выбегала из парка, — раздраженно напомнил Сэйбин. — И бежала прочь от горящего тела, что делает ее не свидетельницей, а подозреваемой. Тряхани ее как следует. Припугни. Пригрози. Можешь поступить, как тебе угодно. Глядишь, она и расколется. А сейчас у меня через пару минут встреча с шефом и мэром. Пресс-конференция назначена на пять. К этому времени нужен фоторобот убийцы.

С этими словами Сэйбин поправил пиджак, размял на манер боксера, выдержавшего пять раундов, плечи и вышел. Конлан посмотрела на Сэма. Тот состроил кислую мину.

— Видела, с каким дерьмом приходится иметь дело?

— Тебе? — переспросила Кейт. — Да он мог выгнать меня взашей в любую минуту. Но мне наплевать, что у него назначена встреча с Дженет Рено. Власть не дает права запугивать свидетелей ни ему самому, ни кому-то от его имени. Потому что стоит силой наехать на девушку, как можешь поставить крест на себе как профессионале.

Ковач состроил гримасу.

— Господи, Кейт, сторожевой пес говорит, дави на нее как можешь. И что теперь мне прикажете делать? Показать ему нос? Да он так ухватит меня за яйца, что те треснут, как орехи на Рождество.

— Я воспользуюсь ими вместо теннисных мячиков.

— Ты уж извини меня. Но Сэйбин главнее, и ему ничего не стоит кастрировать меня и мою пенсию. Ладно, давай глянем на это дело с хорошей стороны. Для бродяжки тюрьма что-то вроде шикарного отеля.

Адвокат повернулась за поддержкой к боссу. Роб с пришибленным видом переминался с ноги на ногу.

— Пойми, Кейт, на нас давят обстоятельства.

— Понимаю. А еще я знаю, что если на глазах у нашей бродяжки маньяк поджигал бы тело обычной проститутки, то никакой пресс-конференции не было бы. И Тед Сэйбин даже не удосужился бы узнать имя жертвы. Но это не меняет того, чему она стала свидетелем, Роб. Это не меняет того, кто она такая и как с ней следует обращаться. Она ждет, что на нее начнут наезжать. И заранее заняла оборонительную позицию.

На лице Ковача застыла гримаса — кислая и недовольная одновременно.

— Мне казалось, ты не хотела браться за это дело.

— И сейчас не хочу, — честно призналась Кейт. — У меня нет ни малейшего желания оказаться в одном болоте с аллигаторами. Но раз так получилось, я намерена играть по своим правилам. И прошу не ставить мне палки в колеса. Или назначайте на мое место кого-то еще. Я не марионетка и требую, чтобы руки у меня оставались свободными. А сильные мира сего пусть помалкивают в тряпочку. Мне они не указ.

Конечно, все не совсем так. Пусть эта работа ей не по душе, но, с другой стороны, кто может это сделать лучше? По крайней мере, Тед Сэйбин думает именно так. Для него она в первую очередь бывший агент ФБР. И хотя эта зацикленность на ее прошлом порядком раздражала, вместе с тем невозможно отрицать, что это давало ей дополнительный вес как в общении с ним самим, так и с Маршаллом.

Истинный же вопрос заключался в ином: чего это будет лично ей стоить? И почему она готова заплатить такую цену? Потому что от этой истории мерзостью шибало за целую милю. Кейт едва ли не кожей чувствовала, как та прилипает, присасывается, словно щупальца осьминога. По идее, самое разумное — перерезать щупальца и бежать. Если, конечно, хватит здравого смысла. Увы, она заглянула в душу Эйнджи Ди Марко и увидела там страх.

— Роб, как, по-твоему, что сделает с нами Сэйбин? — спросила она. — Отрубит головы или отправит на костер?

— Не вижу ничего смешного, — последовал ответ.

— А я и не собиралась шутить. Наберись самоуважения и не иди у него на поводу — вот и все, что я хотела сказать.

Роб вздохнул и засунул большой палец за пояс брюк.

— Я поговорю с ним, и тогда станет ясно, что делать дальше. И вообще, вдруг к пяти часам фото этой девицы отыщется в полицейском каталоге, — произнес он без особой надежды в голосе.

— У тебя наверняка должны быть связи в Висконсине, — сказала Кейт. — Сделай запрос, вдруг кое-что и отыщется. По крайней мере, мы выясним, кто она такая на самом деле.

— То есть ты советуешь, чтобы я им позвонил? Правильно тебя понял?

Конлан сделала невинное лицо — мол, при чем здесь я? Она давно уже заметила, что инициатива чаще исходит от нее, и не собиралась щадить чувства начальника. Впрочем, Роба, похоже, это устраивало, даже если он этого и не признавал.

Вот и сейчас Роб понуро зашагал прочь.

— Да, твой начальник — человек действия, — съязвил Сэм.

— Думаю, Сэйбин хранит его яйца заспиртованными у себя на полке, — отозвалась адвокат.

— Это точно. Не хотел бы я, чтобы и мои пополнили его коллекцию. Постарайся выудить из девчонки что-нибудь дельное. Причем к пяти часам, — произнес Ковач и положил Кейт руку на плечо — как будто успокаивая и приободряя одновременно. — Ты смотри у меня, не вздумай сбежать. Потому что это дело — твое.

Сэм направился в туалет. Кейт хмуро посмотрела вслед.

— И все же ты не ответил на вопрос. Почему именно я вечно оказываюсь не в том месте и не в то время?

Глава 4

Специальный агент Джон Куинн вышел из самолета и, прошагав по соединительному рукаву, вошел в здание аэровокзала Миннеаполиса. Таких аэровокзалов он насмотрелся немало — серых, безликих и неуютных. Единственное, что скрашивало их усталые от толп прилетающих и улетающих стены, — это радость встречи родных и близких, в данном случае коротко стриженного парня в синей летной форме.

На какой-то миг даже стало завидно. Зависть эта жила в Джоне ровно столько, сколько он себя помнил, если не с самого рождения. А ведь ему уже сорок четыре. Собственные родственники предпочитали взаимные обиды и склоки, а не радость встреч. Впрочем, родных он тоже не видел уже многие годы. Слишком занят, слишком далеко живет, причем своей жизнью. Слишком стыдится их, как сказал бы отец — и наверняка был бы прав.

Он заметил агента-оперативника неподалеку от стойки прилетов. Винс Уолш. Согласно личному делу, пятьдесят два года. Солидный послужной список. В июне выйдет на пенсию. На вид можно дать все шестьдесят два. Нездоровый, землистый цвет лица, само лицо обрюзгшее и обвисшее, как будто под действием двойной силы тяжести, отчего на щеках и поперек лба залегли глубокие морщины. Глядя на него, нетрудно было догадаться, что Винс немало повидал на своем веку и теперь находился на пути к инфаркту. В общем, он был из породы тех, кто предпочитает заниматься делом, а не тратить драгоценное время, встречая в аэропорту высоких гостей из Вашингтона.

Заметив столичного гостя, Уолш уголками рта изобразил улыбку. Отвечай тем же, отдал себе внутреннюю команду Куинн: сделай в меру приветливое, дружелюбное лицо, но только не перестарайся, дистанция пусть остается. И он, чуть сутулясь от усталости, зашагал дальше. Ему и голову не пришло расправить плечи. Да и зачем?

— Вы Уолш? — спросил он, подойдя к встречавшему.

— А вы Джон Куинн, — произнес тот, когда спецагент потянулся во внутренний карман за удостоверением. — У вас есть багаж?

— Нет, только тот, что в руках. — Пузатый саквояж заметно превышал размеры разрешенной ручной клади. В другой руке агент держал «дипломат», в котором лежали ноутбук и пачка документов. Уолш не стал предлагать свои услуги в качестве носильщика.

— Спасибо, что встретили, — произнес Куинн, когда они зашагали по длинному коридору. — Так я смогу сразу взяться за дело. Не хотелось бы напрасно терять время, накручивая мили по незнакомому городу.

— Отлично.

Не слишком вдохновляющее начало, но какое уж есть. Ничего, он еще успеет расколоть Уолша, пока они будут ехать в управление. Главное сейчас — взять с места в карьер. Потому что случай чрезвычайный. Впрочем, все случаи чрезвычайные. Один за другим, один за другим — и так без конца. При этой мысли вновь навалилась усталость, отчего в желудке возникло неприятное ощущение.

Они молча прошли к главному терминалу, затем на лифте поднялись этажом выше, перешли улицу и оказались на парковке, где Уолш в нарушение всех правил оставил старенький «Форд» на пятачке, предназначенном для инвалидов. Бросив вещи в багажник, Куинн уселся на заднее сиденье и приготовился с ветерком промчаться по хайвею. Салон машины пропитался табачным дымом — даже бежевая обивка приобрела серый оттенок, такой же, как и кожа самого водителя.