Полураспад - Роман Солнцев

Устроилась на оборонный завод, где два года ворочала тяжеленные снаряды, пока не надорвалась, - была же худющая... Назначили агитатором, так и пошла дальше по жизни - в комсомоле, в партии...

А он? Алексей Александрович вскинул глаза: вон он, на холмах, университет, похожий на горсть беспорядочно брошенных друг на друга костяшек домино. Там когда-то учился он и училась курсом старше Броня Скуратова. Вот и общежитие прилепилось сбоку, где они познакомились в одну из новогодних ночей. Алексей, как и многие студенты, проживавшие в квартирах с родителями, часто бегал туда на танцы - в общежитии кипела веселая жизнь.

Пройти в "общагу" для своих было просто - туда вел прямо со второго этажа физмата стеклянный рукав, как в иностранных аэропортах - к самолетам. Можно было постоять внутри этой горизонтальной сосульки и посмотреть на березовую рощицу внизу, на облысевшую, как Горбачев, Большую сопку вдали над ней грибы телеантенн, а сбоку, вроде гигантских санок, забытых стоймя, макушки искусственных трамплинов. Под одним из них погиб его друг Митя Дураков, именем которого Алексей назовет впоследствии своего единственного сына.

Митю, взлетевшего на лыжах (и не в первый раз!) с самого высокого трамплина, снесло сильным боковым хиусом на пихты... Алексей никогда не забудет, как тело друга, словно кровавый рюкзак, повисло на сучках...

Алексей всегда во всем доверял бесстрашному Мите, который мгновенно отвечал на любой вопрос (Алексею еще подумать надо, обсосать вопрос, как леденец).

"Что же делать?" - бормотал порой Алексей.

"Что делал, то и делай! - рубил Митька. - Начал бриться - брейся. Начал целовать девушку - на курево не отвлекайся..."

Алексей с Митей вместе ходили и в общежитие. Там, в зале на первом этаже, мигал свет, гремела музыка. Сюда из комнат спускались разгоряченные вином, жующие (чтоб не пахло) молодые люди, и отсюда парами торопились наверх, чтобы в уединении, запершись, побыть вместе, а то и "заняться любовью", как это называется теперь. Хотя в ту пору еще немногие девицы решались на подобные подвиги...

И судьба распорядилась так, что именно в общежитии Алексей познакомился с Броней. Был канун Нового года. Алексей с Митей взяли в гастрономе за шоссе две бутылки новосибирского "искусственного" шампанского и поднимались по лестнице "своей" общаги.

Они направлялись в гости к Белле Денежкиной, певунье с гитарой, но вдруг им помешало препятствие - в коридоре мыла пол некая девчонка с первого курса, оглядываясь и крутя задом. Решили ей не мешать и подняться на этаж по другой лестнице.

А там нараспашку была открыта дверь в одну из комнат, визжала музыка, царил полумрак, сияла крашеными лампочками елка и голые девичьи руки зазывали прохожих мальчиков:

- Вы мужики или вы голубые?

- Мы мужики розовые, если раздеться на пляже, - быстро ответил Митя, он всегда был решительным, и свернул в сладкую тьму. И Алеша покорно заковылял за ним, хотя не очень хотелось лезть в этот шум, его тянуло на пятый этаж...

Там у Беллы в гостях, возможно, сидит Галя Савраскина, по студенческой кличке Лань. Однажды в университетской библиотеке, оказавшись неподалеку друг от друга за столами, Алексей и Галя уже переглянулись несколько раз до взаимного смущения и покраснения. У него сердце зашлось: неужели такая красивая девушка что-то в нем нашла? И он надеялся увидеть ее не в официальном месте. В новогоднюю ночь действуют магические законы...

Но, увы, Алексею не было суждено провести эту ночь рядом с Галей Савраскиной. Они с Митей загуляли с девицами с истфака. Там, помнится, были две пятикурсницы и две помоложе... Напились до полного свинства, и Алексей, очнувшись средь бела дня, увидел, что лежит припертый к стене на узкой койке под тонким байковым одеялом рядом с раздетой догола незнакомой пышной девицей, которая и была Броня Скуратова. Сам он был, правда, в майке и брюках.

Почувствовав, что Алексей проснулся, девица, смеясь, зашептала:

- Ты чё такой трус? А еще длинный.

Вокруг них спали вповалку на кроватях и даже на полу сопящие пары, пахло винным перегаром, окурками, носками и чем-то еще мерзким, как бы тухлой колбасой и разлитым медом.

- Трус? - хрипло переспросил Алексей, втираясь спиной в стену.

- Уже успел одеться! Давай еще раз...

Что она такое говорит?! Шевеля пальцами обеих рук, как двумя пауками, повела по его телу, попутно ловко расстегнув ремень и "молнию".

- Поспим на том свете. Хороший мой, славный...

12

С Галей Савраскиной, страстно желая этого и страшась, он все же столкнулся через несколько месяцев на кинопоказе в актовом зале - они оказались на соседних стульях. Если это и случайность, то явно подстроенная Митей.

Он уже давно заметил, что его друг при любой случайной встрече с этой девушкой останавливается как спеленатый.

И вот Алексей должен сесть рядом с Галей, она разговаривает с соседкой, глядя куда-то в сторону. В белой блузке и белой юбке, широкая коса на плече, сама маленькая, коленки вместе.

Алексей, неловко крутясь, опустился, пригнул голову, чтобы не мешать сидящим сзади, и шепотом поздоровался:

- Привет. - И, пока не начали кино, быстро добавил: - Жаль, в Новый год я вас не увидел.

- Да... - просто ответила она. Значит, ничего не знает, не рассказали!

А когда свет погас, началось кино, Алексей робко взял руку Гали, и она не отняла ее. А когда совсем стемнело (на экране плыла ночь), поднял ее руку и прижал к губам...

Господи, как дивно они бродили потом по ночному городу, он перед ней дурачился - падал в осенние астры на клумбе рядом с гранитным львом или медведем и лежал, скрестив руки на груди и закрыв глаза, потом резко открывал их и кричал:

- Оживают и камни, когда мимо проходит Савраскина!

Она была такая милая и такая покорная на вид, Лань и есть Лань, но внутренним чутьем Алексей понимал, что она бы не позволила ему ничего лишнего. Да он и в мыслях не держал.

Галя любила стихи и помнила их очень много, и Алексей тоже полюбил стихи, читал ей при встречах с надеждой, что певучие строки скажут Гале больше, чем он своим косным языком...

Они должны были пожениться, это было ясно всем, - может быть, на теперешнем четвертом курсе, а может, и традиционно на пятом, со свадьбой в студенческой столовой.

13

Но случилось так, что Алексей в апреле был вынужден снова зайти в общежитие, - ему передали пожелание коменданта Раисы Васильевны, что надо бы кому-то из друзей забрать вещи погибшего зимой Мити. Родители так и не приехали: отец в бегах, а мать, побывав на похоронах в феврале, теперь, судя по ее телеграмме, тяжело больна. Да и что ценного могло остаться после сына?

В вонючем подвале общежития, где хранилась картошка, Алексею выдали легкий чемодан с запавшими боками, ветхое пальто и шляпу, которую Митя любил надевать, ботинки кто-то уже прибрал. И вот, поднявшись к проходной с этим печальным грузом, Алексей увидел Брониславу - она кому-то звонила от вахтера.

- Слышала, слышала. - Положив трубку, она пасмурно кивнула Алексею, но, как сразу стало ясно, говорила вовсе не о смерти Мити. - Уже комсомольскую свадьбу заказали?

- Заказали! - с вызовом ответил он, поднимая повыше чемодан, как таран, чтобы она дала дорогу.

- Ну и хорошо, - вдруг согласилась Броня и, наконец, догадавшись, зачем приходил в общежитие Алексей, вздохнула. Глубоко посаженные ее карие глазки заблестели... Неужели от слез? - А Митька был мой друг... Ты помянул его? Выпил горькой за помин души?

- Н-нет, - пробормотал Алексей. - Митя не любил водку. - Надо было уходить немедленно.

- Грех! - решительно сказала Броня. - Ты русский или чучмек? Идем вместе с нашими помянем.

- У меня времени нет...

- Как хочешь. Видно, так его любил. - И Бронислава отвернулась, тряхнув шаром золотистых волос.

Не хотел, никак не хотел Алексей идти к ней в комнату и все же нерешительно топтался, пока она снова не повернулась к нему и не повела под руку на третий этаж, шаловливо нахлобучив себе на голову шляпу Мити.

На этот раз в ее комнате было чисто, на подоконнике в стеклянной вазе разбухли трогательные пушистые веточки вербы, окно распахнуто в сторону парка, оттуда доносилась духовая музыка - играли "Прощание славянки".

- А где же подруги? - сердясь на себя, спросил Алексей. Ах черт, а не хотел ли он втайне, чтобы подруг и не было вовсе? И они бы с Броней оказались наедине?

- Придут, - медленно улыбнулась Броня.

Она вынула из тумбочки и подала парню бутылку портвейна, он вынужден был пробить под ее взглядом карандашом пробку вовнутрь, что какими-то далекими ассоциациями еще больше повергло его в смятение. Раздраженно дергая рукой, налил в два стакана, и она, не чокаясь, с очень серьезным видом выпила. Выпил и Алексей.

И они замолчали: он - глядя в окно, а она - на него. "Мне лучше уйти, - снова и снова думал Алексей. - Вот сейчас взять - и уйти. Помянули - что же еще тут сидеть?"

- Хочешь идти - уходи, - сказала Броня. Он неуверенно поднялся. И услышал ее слова: - Но я думаю, у тебя с ней дальше поцелуев не пошло дело? Ведь так? Это нормально. Я тоже замуж собираюсь... А вот сейчас подумала: ты же, милый, опростоволосишься. Ты ж неумеха, а юноша должен быть образованней девушки. Иначе... - она наморщила нос, - такой неприязнью может обернуться... Идем, я тебя немного поучу.