Ошибка - Сергей

пижама - только принижает.

- Может это и так, - пожал плечами Максим.

Из всей бригады один только Федор весело кидал уголек, приговаривая, что надо бы почаще

наведываться сюда, а то вот совсем потерял форму. Лиза лукаво посматривала то на него, то на притихших

Максима и Нэйт.

- Мужики, пива не найдется? - спросил оборачиваясь раскрасневшийся морячок.

- Да сколько угодно, - поморщившись ответил Штырь, энергично прожевывая свой кусок пирога и кивая в

сторону свежепривезенной цистерны. - Этого добра у нас всегда завались. Вот только норму выполним.

И тут бригадир скомандовал долгожданное - Все, мужики, шабаш.

И Нэйт высыпала из пакета прямо на расстеленную обеденную тряпку совсем еще свежих раков.

- Из нашей столовой, - пояснила она под одобрительные возгласы бригады и под истекающие слюной

голодные взгляды высунувшихся из котла грешников.

Аудиенция

Две черные кучерявые девицы, выполняя данные им указания, молча отвели Максима к Люциферу.

Король Ада сидел все в той же мятой фуфайке, за грязным дубовым столом, на котором уверенно стояла

неполная бутылка водки, один засаленный стакан, а на обрывке развернутой газеты была разбросана

мелкая вяленная рыбка, судя по запаху - давно уже протухшая. Напротив Люцифера небрежно развалился

на старом истлевшем кресле этакий элегантный пижон в черном фраке, ослепительно-белой рубашке и при

черном галстуке-бабочке. Вальяжно закинув ногу на ногу, он демонстративно выставил на обозрение свои

ярко-черные лакированные туфли. И сам он был весь какой-то прилизанный и лоснился от избытка кремов,

время от времени поглаживая черную полоску аккуратных тонких усиков.

Хозяин мятой фуфайки, грузно скрипнув засиженной скамейкой, обернулся к вошедшим. Небрежно, как

старому знакомому, махнул Палехину рукой.

- Садись, Макся, - сказал он, кивнув на покосившийся табурет.

Максим послушно сел.

Шеф профессионально налил в единственный стакан водки до самых краев.

- Пей, - сказал он добродушно.

Максим неуверенно взял стакан, посмотрел на соседей по столу, раздумывая за что бы выпить.

- Давай быстрее, не тяни, - нетерпеливо поторопил его шеф. - Стакан-то один.

- Ну ладно, мужики, - сказал Максим, предварительно кашлянув. - Будем здоровы, - и залпом выпил

содержимое.

Зажмурился. Резко поставил стакан на стол и с шумом выдохнул воздух, чувствуя как жар стремительно

разливается по телу, ослабляя ноги и ударяя в голову. И когда речь и способность дышать наконец-то

вернулась к нему, он сипло выдавил из себя, занюхивая протухшей рыбой:

- Ну и гадость же вы здесь пьете!

Король Ада радостно захохотал, а чернявый только тонко и интеллигентно улыбнулся.

- Это же спирт?! - искренне обиделся Максим. - Да еще и технический! Что же вы сразу-то не сказали? Я

его вообще не пью - ни чистым, ни разбавленным.

- Ничего, - добродушно постучал по плечу Люцифер, снова наполняя стакан, и передавая его чернявому.

- Научишься…

Время шло, чернявый доставал из дипломата одну бутылку за другой, и все незаметно нализались. И

уже шеф обнимал Максима за плечи и пьяно бормотал ему прямо в лицо:

- Ты же мужик, Макся. Настоящий мужик. Во… - и он попытался сжать кулак, чтобы показать, какой он,

Максим, мужик. Но это у него не очень-то получилось и Властелин Ада вяло махнул рукой. - А с кем ты

связался? - продолжал он. - С кем, а?

- С кем? - тупо переспросил Максим, безуспешно пытаясь найти в ворохе рыбьих очисток хоть какой-то

кусок, содержащий хоть немного рыбьего мяса.

- Вот и я говорю, с кем? - пьяно качаясь, развивал свою мысль шеф. - С этими… - Он с минуту шевелил

губами, словно пытался подобрать подходящие слова, но потом снова в сердцах махнул рукой. - Не-е-ет, -

пьяно замотал он головой. - Не пара они тебе.

- Не пара, - икнув, подтвердил Максим.

И тут чернявый нетвердо поманил Максима пальцем. И когда они, пьяно покачиваясь, вышли за ширму,

сказал вдруг совершенно трезвым голосом:

- А я, собственно говоря, за тобой приехал. Ведь ты то не их. - И он почему-то заговорчески подмигнул

Максиму.

Отъезд

Они сели в роскошную черную "чайку", где водителем был разбитной парень в "адидасе". Плавно

тронулись, ловко лавируя в узких коридорах подземелья.

Первым делом они заехали к нему в бригаду - сдать дела.

Пиво и раки здесь были еще в самом разгаре, и Нэйт, Федор и Лиза не уходили, дожидаясь Максима.

И пока он передавал дела какому-то новенькому - обьяснял ему где и какое масло хранится, как надо

правильно его заливать, как нагревать и как сподручнее чистить котлы - незаметно подтянулся народ,

оставив в покое и пиво и раков. Да и из котла тоже повылазили - никто почему-то не гнал их обратно. Все

молча стояли вокруг него плотной неподвижной группой. И это собрание несколько нервировало Максима.

Да и новенький вел себя как-то странно, старался не смотреть ему в глаза и, прикрывая подбитый глаз,

время от времени вытирался полой когда-то белого, а теперь изрядно порванного испачканного одеяния,

постоянно шмыгая разбитым носом. Максим с трудом признал в этой жалкой побитой фигурке мужичка,

когда-то стрельнувшего в него молнией. "Вот оно как" - устало мелькнуло в голове.

- Уходишь? - наконец спросил морячок, бесцельно вертя в руках наполовину разделанного рака.

Максим недоуменно пожал плечами, сам не зная, куда его на этот раз закинет судьба.

- Ну, передавай там всем приветы, - сказал Федор, крепко пожимая ему на прощанье руку.

- Передам, - ответил Максим, не зная, о ком это идет речь.

Он встретился взглядом с Лизой и она вдруг как-то невесело ему подмигнула. А рядом стоявшая Нэйт

молчала, все это время задумчиво посматривая на него. И Максим терялся под ее взглядом. Да и неловко

ему было, что он весь такой пьяный и выглядит наверняка ведь отвратительно. А она все это видит. И от

этого он злился еще больше.

И когда Максим наконец-то разделался со всеми своими делами и дверь "чайки" приглашающе

распахнулась, к нему подошла Нэйт.

- Ну, прощай, что ли, - очень тихо сказала она.

- Мы разве больше не увидимся? - удивился он сквозь пьяное сознание. - У вас же кругом доступ.

Она грустно улыбнулась и отрицательно покачала головой.

- Пора, - произнес чернявый.

Максим шел к машине под печальные взгляды окружающего народа и в глазах у них была невыразимая