Корабль призраков: Исландские истории о привидениях - Автор Неизвестен

Гвюдни, жена Хёскульда, подумала, что мертвец так бушует на хуторе из-за того, что у них никогда не звучало Слово Божье. Хёскульд согласился с ней, раздобыл себе псалмовники и молитвенники, но Лауки не унимался. Тогда послали за колдуном из Роудхоуля на Слеттюхлиде — его звали Бьёрн — и попросили найти управу на драуга. Бьёрн дал такой совет: в сумерки, когда зайдёт день и наступит ночь, Ауртни должен пойти на кладбище, выкопать ямку в могильном холме, справить в неё нужду и снова забросать ямку землёй. А ещё он должен взять с собой две стальные иглы и воткнуть по игле в каждый конец могилы.

Этот совет оказался хорош: после этого Лауки больше никогда не видели.

Призрак на коньке крыши

(Bjarni Harðarson, 2001)

Дело было в XIX веке. Как-то раз на хутор Кислый Ручей, во Флоуи (Заливе), пришёл гость. Дома тогда были хозяйка Ингибьёрг Магнусдоттир и её сын — Торд Тордарссон по прозванию Силач (потом он стал бондом на хуторе Сюмарлиди в Холмах). Совсем недолго погостив у них, пришелец отправился по своим делам через реку Тьёрсау по льду и обещал вечером, на обратном пути, зайти к ним снова. Прошло много времени, а гостя всё нет. Мать с сыном вышли, чтобы посмотреть, не идёт ли кто-нибудь, но никого не увидели, а потом маленький Торд случайно заметил, что гость сидит на коньке крыши над входом, но вскоре это видение пропало. Ещё днём тот человек погиб: провалился под непрочный весенний лёд на реке.

Призраков попросили о помощи

(Jón Árnason, 1956–1961, III)

В одну зиму, ещё до того, как я сам принял под начало судно, я был гребцом под началом одного капитана по имени Магнус. Однажды мы вышли из Оулавсвика; погода была ясная, но до самого Рифа лежал лёд, поскольку раньше ветер дул с севера. Когда корабли вышли к Пескам, все стали на вёсла, и мы тоже. Но через несколько часов потянул ветерок с востока. Тогда весь лёд понесло к берегу до самого Прибойного мыса, а к вечеру ветер переменился на западный и юго-западный и оттеснил льдины ещё ближе к берегу. Наше судно и ещё два корабля кое-как добрались до Крестовой бухты к самому закату, а другие суда зашли во льды и могли продвинуться вперёд всего лишь настолько, насколько ветер гнал лёд, а причалить нигде было нельзя. Одно судно добралось до Сандафлёгюр (Песчаных полей), но, едва люди сошли, его раздавило льдинами в щепки. А другое судно, кеплавикское, прибило к берегу близ устья реки Хёскюльдсау. Шестеро спаслись, но судно снова отнесло в море, а на нём оставались трое моих земляков. Капитаном у них был человек по имени Энунд (сейчас его уже два года как нет в живых). Его корабль добрался до берега между Кеплавиком и Хёскюльдсау. Там у берегов лежал плотный лёд.

Он позвал нас на помощь, но, когда мы подошли к судну, стало ясно, что одним нам не справиться, и меня послали за подмогой в Кеплавик. Была уже глубокая ночь, и, когда я добрался до Кеплавика, моим глазам представилось странное зрелище: мне показалось, что передо мной стоит множество людей. Я подумал: «Вот это весьма кстати», окликнул их и говорю: «Ребята! Помогите нам спасти корабль, тут у берега!» — а они не обращают внимания.

Во второй раз я обратился к ним так: «Ребята, пожалуйста, имейте совесть, не бросайте нас, помогите нам!» А они молчат. И тогда я говорю им: «Ну и подлецы же вы, если не хотите помочь нам в такой беде и даже разговаривать не хотите!»

Потом я отвёл взгляд. Вокруг никого не было, только кромешная тьма. И тут меня охватил страх. Я пошёл обратно к кораблю, и мы сами вытащили его с большим трудом.

Уже став капитаном на Песках, однажды на рассвете я пошёл на берег посмотреть, какая будет погода. Мне показалось, что на восточном перевале на Угоре стоит человек. «Да пошлёт тебе Господь добрый день, товарищ!» — говорю я, а он — ни слова. «Отчего ты так рано поднялся? Ты что, решил, что погода будет хорошая и можно будет выйти в море?» А он всё молчит. Мне стало не по себе, и я убежал обратно. А когда рассвело, я отправился туда проверить, остались ли следы, потому что накануне выпала пороша, но никаких следов там не оказалось.

А в другую зиму корабль из Гювюскаулара, на котором я был, не смог причалить из-за сильного прибоя. Он причалил на Песках, и там ему пришлось целую неделю пережидать бурю. Однажды вечером нам случилось взойти на холм, чтобы посмотреть, хорошо ли защищены суда, потому что непогода совсем разбушевалась. Среди нас был покойный Оулав Торбьёрнссон. Мы взглянули на корабли. Всем нам привиделось, что к ним приблизились девять человек. Они обошли кругом каждое судно; казалось, они что-то тщательно ищут. Наконец они выбрали корабль из Гювюскаулара. Они все взошли на него и сели на вёсла.

После этого капитан забрал своё судно, и вскоре оно затонуло, когда причаливало при сильном прибое, с девятью человеками на борту.

Бухта Несвог

(Sigurður Nordal, 1971)

Бухта Несвог (бухта у Мыса) врезается в Торснес (мыс Тора) к востоку от мыса Грюннасюнднес (мыса Мелкого Пролива). Уже при первых морозах она замерзает, и её часто переходят по льду, таким образом сокращая путь между городком Стиккисхольмом и внутренними районами — Хельгафетльссвейтом и Скоугарстрёндом. Это опасное занятие: надо хорошо знать дорогу, чтобы обходить места, где лёд непрочен, — бухта мелкая, и на её дне много незамерзающих ключей. Несвог — одно из тех гиблых мест, которым кто-то в припадке гнева судил забрать двадцать жизней. Кажется, сейчас этот список исчерпался: я не помню, чтобы кто-нибудь погиб при переправе через Несвог с 1869 года, с тех самых пор, как крестьянин Хельги с хутора Ближний Угор, на Скоугарстрёнде, провалился под лёд. Вся бухта кишит привидениями. На западе рассказывают много историй о призраках людей и лошадей, которые бродят там поздними вечерами в темноте или при свете луны.

Однажды зимой мои родители послали своего работника в Стиккисхольм. Это был послушный и честный парень. Он отправился по дороге на Скоугарстрёнд и Хельгафетльссвейт и на закате дня добрался до бухты. Он не побоялся ступить на лёд: лёд был крепкий, а погода хорошая — небо звёздное, и месяц прятался в облаках. Но едва он дошёл примерно до середины бухты, как смекнул, что там нечисто, потому что сбился с пути. В тот же миг он заметил, что неподалёку что-то движется. Ему показалось, что это маленькая старушка с большим свёртком под мышкой. Тут ему стало не по себе, и он вспомнил рассказы о привидениях на Несвоге. Тогда он сделал вот что: взял обеими руками свой посох и нацелил на это существо, — и тут оно рассыпалось искрами и пропало, а он быстро выбрался на правильную дорогу и без приключений дошёл до городка.

Где-то в середине XIX века на западе, возле горы Хельгафетль, жил один человек по имени Элис. Он был порядочный грубиян и страшный пьянчуга. Кончил он тем, что провалился под лёд посреди Несвога. Ходили слухи, что он является в бухте и в её окрестностях, — и тогда оказаться в пасмурную погоду на льду считалось совсем уж гиблым делом.

В юности я слышала от одного старика со Скоугарстрёнда, что однажды Элис напал на него, когда он шёл через Несвог в сумерках, он еле отбился от призрака и в жутком состоянии с трудом добрался до жилья: одежда изорвана в клочья, сам весь в синяках и побоях. После этой схватки он много дней не вставал, и её последствия сказывались на нём ещё долго.

В детстве я слышала и другую историю о привидении Элиса; её рассказывал моему отцу умный человек — Йоунас Гисласон по прозванию Скогастрандский Поэт. Он клялся, что это чистая правда.

Человек, о котором говорил Йоунас (он назвал его имя, но я его уже забыла), как-то под вечер выехал из Стиккисхольма и отправился в дальние деревни. Бухта Несвог была затянута льдом, а поверх льда — тонкая корочка, и, если кто-нибудь ехал верхом, на ней отпечатывались следы копыт. Этот человек спустился на лёд, но не проехал и половины пути, как чувствует: кто-то идёт за ним по пятам. Он оборачивается и видит человека. Тот двигался очень быстро, словно летел по воздуху. Тогда путник понял, что это объявился Элис. Ему совсем не хотелось заполучить его в провожатые, а как от него отделаться, он не знал. Тогда он придумал вот что: решил капнуть Элису водки и таким образом задержать его. В мешке, привязанном позади седла, у него была большая фляга, которую ему дали с собой в городе. Он дотянулся до фляги и развернулся в седле так, что ему удалось вылить из неё немного в углубления от копыт. Тут он стеганул коня и поскакал что есть духу. Время от времени он оглядывался через плечо; в последний раз он видел, что Элис лежит, распластавшись на льду, и цедит водку из отпечатка конского копыта.