Хардкор белого меньшинства - Дмитрий Лекух

Гляжу – он замялся.

Что-то почувствовал, несмотря на всю свою толстокожесть.

– Я что-то не так сказал?

Молчу.

Закуриваю.

– Понимаете, Леонид Андреевич. За сумму в десять раз меньшую…

Вздыхает с облегчением, жадный козел.

Тогда – добиваю:

– За сумму в десять раз меньшую я готов сделать вам полноценное исследование по бюджету вашей потенциальной рекламной кампании. С оценкой адресной аудитории, с медиа-стратегией, с анализом рекламной деятельности конкурентов. Вот только боюсь, что результаты этого исследования вас совсем не обрадуют. Дело в том, что я выполнял подобного рода работы. И могу сразу, как вы сказали – «навскидку» – констатировать, что если вы всерьез собираетесь выводить на федеральный рынок новый продукт такого свойства, то извольте заложить в него не только многомиллионные прибыли, но и серьезные затраты на рекламу. Только на первом этапе вам придется потратить минимум пять миллионов условных единиц. И имейте в виду, вы можете поинтересоваться у тех людей, которые порекомендовали вам ко мне обратиться, я – редко вру и еще реже торгуюсь. Вы, разумеется, можете найти жулика, который согласится разместить тот бюджет, который вы назвали. Но я вам тогда советую просто не тратить эти деньги вообще. Потому что вы их просто выкинете на ветер, и я вам могу не просто показать это, но и доказать…

Короче – торговались еще часа два.

Сошлись на трех миллионах на старт, о чем я, собственно говоря, с самого начала и думал.

Он, видимо, тоже.

Просто надеялся, что пролезет.

Вот только я, хоть и ненавижу в последнее время свою профессию, профессионал, а не фуфло.

Кстати, насчет трехи я ему абсолютно не врал.

В его случае – это минимум.

Все остальное – деньги на ветер, у этого рынка есть свои законы, и он уже давно не творческо-креативная лирика, а самая что ни на есть скучная математика.

Надоело, блин…

Да еще и на дерби из-за него точно опоздал.

До стадиона за полчаса, оставшиеся до начала игры, не доберешься – пробки, да еще и потом через многочисленные ментовские кордоны просачиваться.

Я ж не на ВИП хожу, хотя и могу себе это уже очень давно позволить.

На террасу.

К парням.

Все – очень просто.

На террасе – жизнь, в ВИПе – ее эрзац.

Я предпочитаю жизнь…

Так уж сложилось.

Короче, поехал в паб. О чем впоследствии и не пожалел. И не только потому, что в тот раз мы – увы, уже привычно, – слили конявым.

А из-за того, что произошло во время игры в пабе.

Впрочем, обо всем по порядку…

…Когда я, за пять минут до начала трансляции, потный и взъерошенный, залетел в паб, он сидел перед большим экраном в совершенном одиночестве и потягивал пиво. Большая, лысая, испещренная многочисленными шрамами нешуточных околофутбольных битв башка мерно покачивалась в такт немаленьким таким глоточкам.

Остро ходил кадык.

Кружка, естественно, была литровой.

Дела, думаю…

– Привет, – говорю, – Серег, а ты что здесь? Тоже не успевал? Или акцию мутите?

Оглянулся.

– О, – отвечает, – привет! Насчет акций – парни, вроде, собирались что-то мутить, я не в курсе. А я не «не успел». Просто не пошел. Не захотелось…

Я, честно говоря, сначала решил, что я что-то не понял. Я его вообще иногда с трудом понимаю. Как тогда, в Уэльсе, когда наша Сборная назло всем врагам проорала знаменитое «Хуй вам!» устами Вадика Евсееева.

Он тогда подошел к нам прямо на гостевом секторе, поздоровался:

– Привет, парни! Тут вот, понимаете, такая байда получается. Вэлши предлагают забиться нормальными составами, ну, на драку, сами понимаете. А у нас из всего хулиганья – я с двумя парнями да пара серьезных коней. Так что – вы нужны. Постоим за Россию?

Мы с Русланычем переглянулись.

– Серег, ты здесь видеокамеры видел? Везде! На улицах, в пабах. В парке чуть не на каждом дереве. Я их, честно говоря, от самого Нью-порта рассматриваю. Мы еще не начнем, как всех в участок сволокут. А не сволокут сразу – в Хитроу примут. Безо всяких эмоций.

Он в ответ только головой покачал:

– Что, парни, зассали?

Тут уж я закипел:

– Серый, ты нас редко на выездах видел? Мы часто от кого бегали, хоть и не бойцы уже давно? Ты знаешь, сколько мы уже в эти «зарницы» не играем, но ты – такое видел? А здесь что предлагаешь? Это – минимум – неполучение виз в Европу на хрен знает какой срок. А у меня – здесь, в Англии, – партнеры. Руслан – вообще журналист. За остальных говорить не буду, сами скажут…

Стоит.

Молчит.

Я говорю, уже успокаиваясь:

– Серег, ты пойми. Дело не в вэлшах. У меня в конторе сто двадцать только специалистов работают. Им всем зарплату надо платить. Офигенный же я буду генеральный директор, если в участок залечу и об этом в каком-нибудь «Коммерсанте» напишут. Да у меня половина клиентов разбежится! Мне-то ладно, я свое уже заработал. А людей, что – увольнять?! Здесь не Россия, здесь от ментов не откупишься за долю малую…

Кажется – понял.

Но – все равно обиделся.

Такой человек.

И вдруг этот человек, вместо того чтобы заводить сектор на самом принципиальном из всех самых принципиальных матчей с нашими врагами, – мирно сидит в пабе и пьет пиво.

Да еще и про акции не знает.

Да еще и говорит, что «просто не захотелось».

Кто-то сошел с ума, думаю…

– Водку, – спрашиваю, – будешь?

В тайной надежде, что откажется.

Он, вообще-то, очень мало пьет.

Уличные драки в исполнении этих парней – почти профессиональный вид спорта. Требуется поддерживать форму и соблюдать режим.

– Буду, – отвечает.

В общем, футбол мы фактически не смотрели.

Так, поглядывали.

Разговоры разговаривали.

– Понимаешь, – говорил он, – я ведь помню, как вы с сектора за воротами на центр уходили. Помню. Вот и я, похоже, устал. Жизнь, блин. Жена дома, ребенок. Деньги нужны. Нет, так-то, на жизнь и на выезда – хватает. Даже остается немного. И Ленка у меня умница, вопросов не задает. Но я-то ведь – только с виду такой дурак. Я ж понимаю, что идем мы с ней по улице, а мимо – машины проезжают. А у нее в глазах вопрос: на фига тебе, Серег, твои два высших образования? Если ты даже «Фольксваген» подержанный в семью не можешь купить? Если ребенку для игрушек компьютерных не можешь памяти в комп доставить? Так для чего тебе все это?! Для того, чтоб морды врагам рихтовать по полной программе?! Так для этого дела и ПТУ, в принципе, достаточно… Ну, в общем, переговорил я с Гарри. Ты ж его знаешь?

– Знаю.

– Так вот, переговорил я с ним. Короче, в его банке местечко одно нарисовалось. Пока – на двушку зелени в месяц. Но – с хорошими перспективами роста. У меня ж – Финансовая академия за плечами как-никак. Пахать, правда, придется – как папе Карле без Буратины. Но я работы не боюсь. А вот с выездами, похоже, придется потихоньку завязывать, понимаешь. И с «зарницами». Потому как хоть Гарри и свой человек, но вряд ли он клерка с время от времени проламываемой башкой долго у себя терпеть будет. Согласен?

– Согласен, – киваю.

– Вот такие дела. И только посмей сказать мне, что я не прав, я тебе сам башку проломлю…

– Не скажу. Потому что ты прав, Серега. Все мы – рано или поздно – должны уходить. Закон такой. Иначе – молодым волкам места не будет. А не будет им места – загрызут…

Ты прав, думаю про себя в это время, Серег, ой, как ты прав.

Ты даже не представляешь, как ты прав.

Потому что этим можно жить год, два, десять, – но только пока молодой.

А мы с тобой не молодеем, Серег, – не молодеем.

Ты прав, думаю, Серег, но тогда с какого хрена мне так больно сейчас?

Может, потому, что вспомнилась та же добрая старушка Англия, но не тот матч, не победный, – а залитый дождем великий стадион «Энфилд роадс» в осеннем кирпичном Ливерпуле?

Как мы тогда срывали глотки, – а наш «Спартак», наша с тобой религия, позорно летела «Ливеру»: сначала – один, потом – два, потом – три, а потом и пять – ноль.

А мы продолжали стоять и заряжать «Только Россия и только "Спартак"!» даже тогда, когда понимали, что – все, уже не встанем.

И как нам потом аплодировали понимающие толк в таких вещах оголтелые фаны великого «Ливерпуля». Аплодировали, увы, не нашей команде, не ее блестящей игре, а нам – промокшим, продрогшим, полупьяным, приехавшим поддержать свою позорно проигрывающую команду из хрен знает какой дали и – стоявшим за нее до конца.

До самого конца.

А потом – я заплакал.

Здоровый, сильный, почти сорокалетний мужик.

И – оглянулся на тебя, Серег, чтобы понять, видишь ли ты мой позор. И увидел, что ты тоже плачешь.

И – навсегда запомнил твою фразу:

– Это – только дождь, Дим. Это всего лишь дождь…

Поймут ли это когда-нибудь уже занявшие мое и скоро займущие твое место на секторе молодые волки, Серег?

Не знаю.

Да и так ли уж это важно?

Враг мой

Мы как-то уж очень сразу с ним друг другу не понравились.