Читай не хочу. Что мешает ребенку полюбить книги - Римма Вадимовна Раппопорт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какого ребенка ты тогда мог назвать читающим? Каким критериям он должен был соответствовать? Изменилось ли твое представление об образе читающего ребенка сейчас, спустя примерно двадцать лет?
Сейчас соображу, что я думал об этом двадцать лет назад. Мне было удобно работать с детьми, которые были в состоянии прочитать школьную программу и при этом еще что-нибудь. В классе обычно находился один такой ребенок, в расчете на него я и работал. Остальным сообщал что-то такое, с чем можно было сдать выпускной экзамен по литературе. Не уверен, что мое представление изменилось. В целом я существенно помягчел, поубавилось высокомерия, я стал понимать, что дети имеют право на какие-то другие виды духовной жизни. Но по-прежнему думаю, что читающий ребенок – это тот, который может прочесть в день между делом страниц двадцать, а за месяц, соответственно, одну книгу объемом в «Преступление и наказание». Если он читает больше – ну, молодец. Буду радоваться.
Когда и почему ты сделал вывод, что я нечитающий ребенок?
Дату не назову. Но ты, конечно, отклонялась от нормы, которая была у меня в голове. Майя этой норме соответствовала, даже превышала ее (прочесть в третьем классе «Илиаду» и «Одиссею» – это круто), ты не соответствовала. Мне вообще тяжело давалось понимание, что, кроме моей точки отсчета, бывают еще какие-то. Работал такой инфантилизм. Отчасти после пятидесяти это стало проходить, но процесс не завершен.
Что ты испытывал, думая, что младшая дочка, в отличие от старшей, не соответствует твоим представлениям о читающем ребенке, твоим родительским ожиданиям?
Что испытывал – не помню. Не думаю, что это было раздражение или разочарование. Как человек ты мне была интересна, я тебя любил (оба пункта действуют и сейчас). А в старших классах, после занятий в кружке Рахили Израилевны Беккер[12], ты стала демонстрировать такие аналитические фокусы, что я безусловно признал в тебе сестру по разуму. Твоя работа о Набокове и Блоке[13] была очень сильной, именно аналитически сильной. Может быть, в связи с этим я постепенно стал думать, что дело не в количестве прочитанных книг, а в умении их понимать и интерпретировать.
Что ты предпринимал, чтобы изменить ситуацию? Что из этого срабатывало со мной?
На этот вопрос ответить особенно легко. Ничего не предпринимал. Когда ты была ребенком, количество книг у нас в доме все время росло. Появились, например, альбомы, посвященные ренессансным итальянцам. Ты их с интересом рассматривала с бабушкой. Мама делала с тобой уроки. Я продолжал ничего не предпринимать. Когда ты стала по следам Майи читать западную прозу XX века, по-моему, одобрял. Но не более того.
Как ты думаешь, какие ошибки вы совершали на моем и Майином читательском пути? А что, наоборот, было сделано правильно?
Начнем с правильного: в доме были книги. Я эти книги читал. Ты терлась в писательской компании (вспомним Комарово и Горелово[14]), видела, что люди не только пьют, но и пишут. Весь «Пенсил-клуб» собирался по поводу книг, причем преимущественно по поводу классики. Очень светлой историей мне кажется ваш с Майей ржач над «Русским школьным фольклором»[15]. Думаю, это правильная обстановка и правильный пример. Неправильным было то, что раннее чтение Майи стимулировалось очень дешевыми подарками, то есть ее мотивация была поначалу внешней. С тобой мы к этому не прибегали. Кроме того, бабушка с упоением смотрела сериалы, а ты вместе с ней. Это, конечно, сбивало с курса. Но Рахиль Израилевна все поправила.
Недавно я стала вспоминать себя в возрасте десяти лет. Да, я не всегда фанатела от школьной программы, но в свободное время помню себя читающей «Детство», «Отрочество», «Юность» Толстого, записки Чехова. Еще всплывает картинка, как я отвоевываю возможность есть в комнате и вместе с обедом проглатываю «Кортик» Рыбакова. Эти мои читательские успехи были скрыты от тебя из-за огромной нагрузки на работе или объемы чтения казались недостаточными, а выбор книг – неверным?
Вот это сильно! Я только из этого вопроса узнаю, что ты читала «Отрочество» и «Юность» (может, и знал, да забыл). Про «Детство» помню. Я, кстати, не читал этих книг вообще. Первый том Толстого так и не открывал. И «Кортик», кажется, тоже не читал. Не читал я и твоего любимого Монтейру Лобату[16]. То есть я процесс не контролировал и, видимо, даже не пытался. Возможно, отделывался какими-то оценочными высказываниями. Едва ли этот выбор мог показаться мне неверным. Скорее всего, я просто всего этого не видел.
Майя как-то сказала мне, что уже давно отказалась от художественной литературы и интересуется в основном специализированной. Когда ребенку не десять, а 35, это так же важно? Беспокоит ли тебя, что она не читает художественную литературу?
Она взрослая умная тетя со своими вкусами и представлениями о жизни. Меня больше беспокоит, что она не пишет. У нее замечательный прозаический талант, она написала несколько очень классных рассказов. Но занимается другим. Ей виднее, чем заниматься.
Сейчас у тебя растет внучка. Боишься ли ты, что она не будет читать? Почему?
Не боюсь, но вижу такую возможность. Мне не нравится, что она не читает сама. Я не очень умею общаться с маленькими детьми. Мне это, скажем, не дано. Единственный шанс когда-то почувствовать себя близким ей человеком – это возможность говорить с ней о тех вещах, которые меня волнуют. Если она не начнет читать, я могу не получить этого шанса. При этом я вижу в ней неординарный ум, а склад этого ума явно филологический. Хотелось бы, конечно, чтобы она использовала эти свои способности. Ну не пропадать же им…
Зачем ребенку читать и зачем это тебе как папе и дедушке?
На вторую часть вопроса я, по-моему, ответил чуть выше. Повторю: мне это нужно, чтобы не чувствовать себя чужим дочерям и внучке. С Майей и тобой, хотя я и вел себя в вашем детстве не лучшим образом, мне повезло. Вы обе умные и талантливые, обе понимаете кое-что в том, что для меня представляет главный в жизни интерес. В лице Лии хочется продолжения этого счастья, причем желательно без тех сложностей, которые были с вами. Но ясно, что сложности все равно будут.
Теперь про то, для чего это нужно
