В ловушке любви - Франсуаза Саган

Юлиус вернулся, как и обещал. Кажется, ему было приятно застать обеих своих дам, болтающими в уголке у камина. Он тепло поблагодарил мадам Дебу, и таким образом я узнала, что ее зовут Ирен. Затем он с гордостью посмотрел на меня. Его взгляд как бы говорил: «Ну что, я все предусмотрел». Мы говорили обо всем понемногу, то есть ни о чем конкретно, с тем тактом, который так свойственен воспитанным людям, когда они сидят за столом. Странная вещь, но присутствие тарелки, ножа и вилки, а также первой закуски обязывает цивилизованное существо к скромности и сдержанности. Но как только мы вышли из-за стола и перешли в салон, где нас ждал кофе, они тут же принялись обсуждать мое будущее. Итак, мне предстояло, по всей видимости, жить на улице Спонтини в квартире невестки Ирэн, пока адвокат Юлиуса господин Дюпон-Кормей начнет переговоры с Аланом. Но самое главное, в субботу мы должны были отправиться на гала-концерт в Оперу, который организовывала Ассоциация одиноких стариков или что-то в этом роде. Я сидела и слушала, как они говорят обо мне, словно о несмышленом ребенке. Поначалу это забавляло и удивляло, но затем я насторожилась. Неужели я и впрямь такая хрупкая, беззащитная и очаровательная женщина? Неужели я в самом деле нуждаюсь в их покровительстве? Существуют люди, которые находят себе повсюду защитников или родственников. И хотя вскоре эти родственники лишь вызывают раздражение, они не отступают. Их не смущает подобное отношение. А как же иначе, ведь они имеют дело с неблагодарным ребенком!

Сразу же после кофе мы отправились в Париж. Деревенская крепость и меланхоличный шофер остались позади, а пять часов спустя я уже сидела в маленькой гостиной невестки мадам Дебу и прилежно ждала, когда шофер Юлиуса привезет из дома кое-какие мои вещи (домом я по привычке назвала то ужасное место, ту клетку, ту волчью яму, в которой сидел свирепый и полный ненависти Алан, и куда я ни за что на свете не должна была возвращаться). А в восемь часов, разрушив все планы Юлиуса А. Крама и мадам Дебу, запланировавших скромный ужин на десять персон в одном из ресторанов на левом берегу Сены, я вышла из дому и, побродив под дождем, нашла пристанище у своих старых друзей Малиграссов, пожилой и очаровательной пары, давно привыкшей к моим неожиданным визитам. Я провела у них очень спокойную ночь и вернулась на улицу Спонтини лишь на следующий день в полдень, чтобы переодеться. Это была моя первая выходка, и ее строго осудили.

6

Несмотря на то, что за завтраком по случаю возвращения блудной дочери царила грозовая атмосфера, мне все-таки удалось заставить их, выслушать меня. У меня были собственные планы насчет своего будущего. Я хотела найти себе однокомнатную квартирку и работу, чтобы иметь возможность платить за жилье и зарабатывать себе на хлеб. Мадам Дебу, очарованная моим сопротивлением, также решила присутствовать на завтраке. Она теребила свои кольца и время от времени тяжело вздыхала, в то время как Юлиус изумленно глядел на меня, словно мои скромные претензии являлись в высшей степени абсурдными. Ален Малиграсс, мой старый друг, предложил устроить меня в одну из газет, главного редактора которой он хорошо знал. Газета писала о музыке, живописи и искусстве. Спокойное место, где, конечно, мне не будут много платить, но где я смогу применить свои хилые познания в живописи. Кроме того, он обещал пристроить меня корректором в издательстве, где работал сам. Это должно было улучшить состояние моего бюджета. Мадам Дебу вздыхала все чаще и чаще, но всмотревшись в мое упрямое лицо, она прекрасно поняла, что я могу ускользнуть от них, а главное, от Юлиуса, и решила прибегнуть к дипломатии.

— Боюсь, моя девочка, — возразила она с грустью в голосе, — что вся эта интересная работа не даст вам многого. Я имею в виду финансовую сторону дела. Но с другой стороны, — обратилась она к Юлиусу, — если девочка так хочет быть независимой, — последнее слово было произнесено с непередаваемой интонацией, — то бога ради. Современные молодые женщины буквально одержимы этой идеей: они хотят работать!

— Ну, в моем случае — это скорее необходимость, — отозвалась я.

Она открыла рот, но передумала и закрыла. Но я прекрасно знала, что она хотела сказать мне: «Маленькая глупышка и хитрюга. Ты говоришь так, потому что за твоей спиной стоит Юлиус А. Крам…» Наверное, она бы и сказала все это, если бы не мой взгляд и не слегка испуганное лицо Юлиуса. По этому лицу она поняла, что не все тут так просто.

— Я очень хорошо вас понимаю. Если вы не возражаете, то я сейчас же поручу одной из своих секретарш найти вам квартиру. Таким образом вы можете спокойно заняться поисками работы, сходить в редакцию… А пока все не устроится, я думаю, вы можете воспользоваться гостеприимством Ирен, тем более, что она сама вам его предлагает.

Я молчала. Юлиус натянуто хихикнул.

— Уверяю вас, это не продлится долго, моя секретарша решает проблемы исключительно быстро.

Я попалась в эту ловушку и кивнула.

И действительно Юлиус меня не обманул: его секретарша быстро обделывала дела. На следующий же день она пригласила меня посмотреть одну однокомнатную квартиру на улице Бургонь. Квартира имела выходивший во двор холл, а цена ее была смехотворно низка. Секретарша, высокая блондинка в очках, имела очень решительный вид. Когда я поздравила ее с такой удачной находкой, она лишь ответила бесцветным голосом, что в этом заключаются ее обязанности. А во второй половине того же дня я посетила рабочий кабинет Дюкре, главного редактора газеты. Я даже и не подозревала, что Ален Малиграсс имел такой вес в Париже. Я была очень удивлена и обрадована, когда задав несколько вопросов и объяснив мои прямые обязанности, Дюкре тут же зачислил меня в штат с очень приличным жалованием. Я сразу же побежала поблагодарить Алена Малиграсса. Последний был очень удивлен, но в то же время и очень рад за меня. Воистину мне везло. В тот же вечер я покинула квартиру на улице Спонтини. Опираясь на подоконник, я стояла и смотрела на двор, слушая симфонию Малера, льющуюся волнами из приемника, который мне всучила хозяйка. Неожиданно я почувствовала себя независимой, практичной и совершенно свободной. Теперь я могу лишь сказать, что будучи всегда очень наивной, я так и не изменилась с годами.

В порыве хорошего настроения я позвонила Алану. Его голос звучал в трубке спокойно и тихо. Это очень удивило меня. Я предложила ему встретиться завтра в одиннадцать часов. Он ответил: «Да, конечно, я буду ждать тебя дома». Я решительно отказалась. Теперь я ощущала себя одной из тех женщин, ловких, решительных и хладнокровных, которые чудесным образом лишены нервов и со знанием дела составляют счастье своих мужей, детей, патронов и консьержек. Короче, я видела себя героиней пресловутых женских еженедельников. Очевидно, этот волнующий образ придал решительности моему голосу, и Алан сдался, согласившись встретиться со мной в стареньком кафе на авеню Турвиль.

Я проснулась с тем же чувством силы и воли и сразу же отправилась на свидание. У меня было ощущение, что для меня начинается новая жизнь. Алан уже ждал меня, сидя перед чашкой кофе. Когда я подошла, он отодвинул стул, встал и самым естественным образом помог мне снять пальто. Неужели все пройдет хорошо? Неужели эти жуткие три недели приснились мне в кошмарном сне? А три года были наваждением? Может быть, этот сидящий передо мной молодой человек, учтивый и вежливый, наконец, поймет меня.

— Алан, — начала я. — Я подумала и решила пожить немного одной. Я нашла себе однокомнатную квартиру, работу… Думаю, так будет лучше… для тебя и для меня.

Он вежливо кивнул головой. Какой-то он был в то утро сонный.

— Что за работа? — спросил он.

— В газете. Буду писать об искусстве. Главный редактор газеты — друг Алена Малиграсса. Знаешь, Ален был столь любезен, что помог мне.

Какая удача, что человеком, который помог мне, оказался Ален. Он был слишком стар, чтобы ревновать меня к нему.

— Очень хорошо, — сказал он. — Ты неплохо выкрутилась… или давно готовилась?

— Просто повезло, — ответила я легкомысленно. — Причем два раза: с квартирой и с работой.

Его вид становился все более и более сонным. Казалось, что он уже согласен на все.

— Квартира большая?

— Нет, — ответила я. — Одна комната и небольшая гостиная. По там очень спокойно.

— А наша квартира? Что мне с ней делать?

— Это зависит от тебя. От того, остаешься ли ты в Париже или уедешь в Америку.

— А как ты хочешь, чтобы я поступил?

Я ерзала на стуле, не зная, что ответить. Я ожидала увидеть Отелло, а встретила Мальчика-с-Пальчик.

— Тебе решать, — отозвалась я с опаской. — В любом случае твоя мать давно соскучилась.

Он рассмеялся тем веселым, молодым смехом, которому я так долго и беззаветно верила.

— Моя мать играет на бирже или в бридж, — сказал он. — И что я скажу ей, когда вернусь один?