Дорога на космодром - Ярослав Голованов

Итак, была мечта, затем довольно абстрактные, общие предположения, постепенно переходящие в убежденность, и, параллельно, – поиски возможной проверки этих дерзких теорий. Успехи астрономии делали инопланетян все более реальными. Если Давид Фабриций в XVII веке утверждал, что он сам, собственными глазами видел жителя Луны, то для выдающегося астронома этого века Пьера Гассенди или оригинального физика – экспериментатора Отто Герике (того самого магдебургского бургомистра, который растаскивал лошадьми две полые полусферы, показывая, что такое вакуум) такая постановка вопроса была, как говорят ученые, некорректной: разумеется, «лунатика» они не видели, но существование его допускали вполне.

В 1796 году французский астроном Пьер Симон Лаплас опубликовал двухтомный труд «Изложение системы мира». Он развил и обосновал гипотезу, высказанную великим немецким философом Кантом, который утверждал, что небесные тела образуются из сгустков туманностей. Это была первая научная теория, как-то объясняющая происхождение Солнечной системы. И здесь Лаплас был очень осторожен в своих выводах и категорически ничего определенного не утверждал. Однако идею о множестве обитаемых миров, идею «скользкую», туманную, математически, по существу, не обоснованную, он отстаивал. Это было не похоже на Лапласа, которого современники знали как человека весьма осторожного, дипломатичного, умевшего в самые бурные годы истории Франции ладить со всеми ее правителями и отличавшегося удивительной политической беспринципностью и удивительным политическим чутьем. Поэтому убежденность его высказываний производила на современников особенно сильное впечатление.

«Благодетельное действие Солнца вызывает развитие животных и растений, покрывающих Землю, – писал Лаплас, – и аналогия побуждает нас предполагать, что производит подобные следствия на планетах; ибо естественно думать, что вещество, так разнообразно обнаруживающее перед нами свою плодовитость, не бесплодно на столь огромной планете, как Юпитер, который имеет, подобно земному шару, свои дни, ночи и годы и на котором наблюдаются перемены, указывающие на весьма деятельные силы. Человек, созданный для температуры, которой он пользуется на Земле, не мог бы, по всей вероятности, жить на других планетах; но не должно ли существовать бесконечное множество организаций, соответствующих различным температурам шаров этих миров? Если одно различие стихий и климатов вносит столько разнообразия в земные произведения, то насколько больше должны различаться произведения различных планет и их спутников? Самое деятельное воображение не может составить о них никакого понятия; но их существование, по крайней мере, очень вероятно».

Пьер Симон ЛАПЛАС (1749-1827) – выдающийся французский математик, физик и астроном. Он научно обосновал гипотезу, высказанную немецким философом Кантом, который утверждал, что небесные тела образованы из сгустков туманностей. Развив методы небесной механики, Лаплас завершил почти все то, что не удалось его предшественникам в объяснении движения тел Солнечной системы. В своих трудах Лаплас отстаивал идею о множестве обитаемых миров.

Согласитесь, что в приведенном отрывке Лапласа много здравых мыслей. И насчет воображения он прав: действительно, самое «деятельное воображение» сразу показывает свою ограниченность, как только речь заходит об инопланетянах. Можно было бы составить целый альбом их портретов, созданных художниками, писателями, да и учеными тоже. Кого вы там только не встретите: разноцветные люди и люди прозрачные; люди – монстры, у которых или чего-то не хватает: шеи, ноги, глаза, или что-то увеличено до небывалых размеров: голова, уши, руки.

Существа, составленные по принципу: «от каждой твари понемногу и все в один котел». Так появились шестиногие зайцы с хвостом крокодила, обитающие якобы на Меркурии, лягушка-червь с крыльями стрекозы, живущая на Юпитере, лунный крокодил на копытцах и множество других тварей. Очень немногие «родители» этих чудовищ удостаивали своих зрителей и читателей объяснениями, почему, собственно, они такие, а не иные. Чаще всего ответ был, прямо скажем, мало аргументированный: «Потому, что, мне кажется, на этой планете должны быть вот именно такие существа».

Так представляли себе художники обитателей других планет.

Человеческая фантазия оказалась ограничена человеческим опытом: нельзя представить себе нечто такое, чего ты никогда не видел. Можно, меняя масштабы, перекрашивать, перекраивать и смешивать, но представить себе нечто невиданное очень трудно. Только в самые последние годы фантасты предложили принципиально новые «модели», вроде Думающего Океана «Соляриса» Станислава Лема. И я невольно вспоминаю беседу с выдающимся советским физиком-теоретиком Л. Д. Ландау, который, объясняя мне суть одной из своих работ, сказал замечательную фразу:

– Видите ли, понять это можно, а представить нельзя…

Мысль сильнее воображения!

Пока фантасты «изобретали» чудовищ, астрономы пытались рассмотреть на соседних небесных телах нечто удостоверяющее их существование. Несовершенство тогдашних астрономических инструментов мешало вести такие наблюдения на поверхности Марса, Венеры и других планет. Поэтому главным объектом для наблюдений стала Луна. Сейчас, когда мы с вами знаем, что лунные экспедиции землян и автоматы, которые доставили на Землю образцы лунного грунта, доказали, что на Луне нет, не то что разумной жизни, но нет даже следов пребывания бактерий и вирусов, – конечно, странно, что в те годы на Луне что-то надеялись найти. Это тоже интересное свойство человеческой психологии: как только мы в чем-то убеждаемся, это тотчас кажется нам самоочевидным. А в начале XIX века многие серьезные ученые если не утверждали, что развитая жизнь существует на Луне, то уж, во всяком случае, не торопились категорически отрицать такую возможность, руководствуясь принципом «поживем – увидим…».

И увидели! Еще при жизни Лапласа в 1822 году сенсационное сообщение пришло из Мюнхена: Франц Гройтхойзен заявил, что ему удалось разглядеть на Луне «город, обнесенный стеной». Можно себе представить, какую сенсацию вызвало сообщение немецкого астронома! Сколько споров завязалось вокруг этой крепости селенитов! Через некоторое время другой немецкий астроном – Медлер «поправил» своего соотечественника, заявив, что никакого города нет и стены тоже нет, а есть просто скопление небольших горных хребтов. Позднейшие наблюдения показали, что оба немца напутали: всё, что они видели и зарисовывали, оказалось плодом их воображения.

Не успели утихнуть разговоры о «городе», как в Америке родилась новая сенсация. 25 августа 1835 года нью-йоркская газета «Сан», ссылаясь на перепечатку из приложения к серьезному английскому журналу «Эдинбург джорнел оф сайенс», начала серию публикаций, в которых сообщала, что находящийся на мысе Доброй Надежды Джон Гершель сумел разглядеть на Луне горы, леса, даже отдельные деревья, похожие на тиссы и сосны, луга, на которых паслись животные, похожие на бизонов, огромного «лунного единорога», многих других животных и птиц и, наконец, разумных жителей Луны, похожих на летучих мышей!

И снова только и говорили о Луне! Недавно перечитывал я прекрасную книжку В. Вересаева «Пушкин в жизни» и наткнулся на такую запись, датированную январем 1836 года: «Много толковали о мнимом открытии обитаемости Луны. Пушкин доказывал нелепость этой выдумки, считал ее за дерзкий пуф, каким она впоследствии и оказалась, и подшучивал над легковерием тех, которые падки принимать за наличную монету всякую отважную выдумку…»

Однако не у всех тогда хватало духу подшучивать над этими сообщениями. Ведь наблюдения приписывались английскому астроному сэру Джону Гершелю, чей авторитет в науке был чрезвычайно высок.

Этому авторитету он был обязан прежде всего своему отцу Вильяму Гершелю, который и до наших дней остался первым астрономом Британии. Любая строчка из длинного списка его открытий могла бы вписать его имя в историю мировой науки. Вильям Гершель считается основателем звездной астрономии. В выпущенных им каталогах двойных звезд, звездных скоплений и новых туманностей было свыше тысячи объектов. Он был первым, кто обнаружил движение Солнечной системы в нашей галактике. Он впервые исследовал инфракрасную – тепловую – часть солнечного спектра, построил величайший для своего времени телескоп, открыл планету Уран, два его спутника и два новых спутника Сатурна, – это я, конечно, еще не все перечислил.

Славу фамилии укрепляла младшая сестра Вильяма – Каролина Гершель, работавшая вместе с братом и самостоятельно открывшая 14 туманностей и 8 комет. Джон Гершель родился, когда отцу было 54 года. Но отец успел передать сыну страсть исследователя и свои мечты! О чем мечтал отец? Вот что писал он своему коллеге Невилю Маскелайну в письме от 12 июня 1780 года: «Что касается меня, то, если бы мне пришлось выбирать, жить ли на Земле или на Луне, я, не колеблясь ни одной минуты, выбрал бы Луну…»