Блуд на крови. Книга первая - Валентин Лавров

— Что такое? — брови императора сошлись у переносицы.

Впереди тихо тащились погребальные дроги. Николай поднялся, обнажил голову и осенил себя крестным знамением.

— Мы все равны пред гробовым исходом, — вздохнул Император. — Господи, прими с миром душу этого бедняка.

И далее он совершил поступок, ставший историческим.

БЛАГОРОДНОЕ СЕРДЦЕ

За гробом, погрузившись в глубокую печаль, шли всего два человека. Одетая во все черное, молодая, приятной наружности женщина вела за руку белокурого мальчугана лет пяти.

Лицо императора вдруг озарилось какой-то мыслью. Он порывисто соскочил с коляски, широким легким шагом догнал дроги. Он взял мальчугана за руку и пошел рядом с молодой вдовой.

Завидев знакомую фигуру императора, петербуржцы всех возрастов и сословий спешили присоединиться к шествию. И уже скоро громадная толпа двигалась за гробом бедняка, отдавая ему последнюю честь.

Много любопытных собралось на тротуарах, люди выглядывали из окон, толпились на балконах.

Процессия двигалась по Английской набережной. Царь тихо спросил женщину:

— Умерший тебе приходился мужем?

Вдова молча кивнула головой, и ее лицо вновь оросилось горькими слезами.

— Я вижу — ты бедна. Завтра утром приходи ко мне в Зимний дворец. Вместе с сыном.

Вдова с благодарностью прильнула к руке императора.

Николай сделал знак вознице, следовавшему за императором в некотором отдалении. Разламывая толпу надвое, он подкатил к Николаю. Царь уселся на свое место, преисполненный христианского смирения и доброты.

Герцог с восхищением воскликнул:

— Простите меня, ваше величество! Но я скажу прямо: у вас благороднейшее сердце. Как счастлива Россия, что ею управляет столь удивительный монарх!

Император с глубоким вздохом отвечал:

— Я исполняю лишь свой человеческий долг. Господь послал нас на грешную землю лишь для того, чтобы увеличивать на ней количество добрых дел.

Помолчав, добавил:

— Кстати, что вы говорили о сервизе? Я пришлю его в подарок вашей милой супруге. Ну а вам пусть он напоминает нашу сегодняшнюю прогулку.

Герцог онемел от царской щедрости.

БОЛЬШАЯ ПОЛИТИКА

Все намеченное Николаем успешно свершилось,

В Зимний дворец с малолетним сыном явилась вдова. Выяснилось, что ее мужем был чухонец— рыбак по фамилии Раутио, скончавшийся во цвете лет.

Николай провел рукой по белобрысой голове мальчика:

— Ты хочешь, сирота, защищать нашу империю?

— Да, хочу, — бойко отвечал тот.

— Прикажу зачислить тебя в школу кантонистов. -Это было нарушением правил, ибо там учились лишь солдатские дети. Государь порядок ценил превыше всего, но человеколюбия ради изменил принципам.

Самой вдове было выдано пятьдесят рублей.

Об этом тут же узнал весь Петербург. Все славили доброе сердце монарха. Профессор архитектуры Пименов вызвался сделать скульптурные группы, запечатлевшие христианский поступок царя. Фигуры должны были украсить Благовещенский мост — вскоре переименованный в Николаевский, там, где съезд с него на Английскую набережную.

Архитектор Штакеншнайдер начал в спешном порядке сооружать часовню, которая даже отдаленным потомкам напоминала бы о замечательном событии.

В министерстве иностранных дел, что размещалось в строении под номером 6 на Дворцовой площади, в соответствующей папке появился документ: «В знак вечной и нерушимой дружбы между русским и французским народами и в высших политических целях Его Императорское Величество распорядился передать герцогу Монтебелло художественной работы ювелирной фирмы „Са-зиков“ сервиз кофейный серебряный 84 пробы на 24 персоны общим весом один пуд один фунт и полтора золотника».

Генерал— фельдмаршал Паскевич, бывший наместник Царства Польского, женатый на двоюродной сестре Грибоедова и в свое время опекавший поэта Пушкина во время его поездки по Закавказью, просительно посмотрел в глаза Николая:

— Ваше императорское величество, позвольте сей дар от вашего имени представить герцогу…

Царь расхохотался:

— Иван Федорович, а ты неугомонный ветреник! Это в твоем-то почтенном возрасте — молодец! Что ж, я не против — передай сервиз.

Паскевич усиленно ухаживал за герцогиней Монтебелло, и об этом знали все, кроме самого посла.

…Герцогиня была в восторге от щедрого дара. С кокетством истинной парижанки она за столом принимала тайные ласки генерала, сидевшего во время трапезы рядом с ней.

Парижские газеты с восторгом писали о происшествии на Благовещенском мосту, о том, что великий император принимает участие в судьбе самых обездоленных граждан, делает их счастливыми.

Тогда же были решены в пользу России какие-то давние торговые споры с Францией.

Императрица Александра Федоровна поцеловала своего замечательного мужа и назидательно сказала великим княжнам и наследнику-цесаревичу Александру:

— Вот, дети мои, как надо делать большую политику. Ваш отец умеет малыми средствами добиваться великих целей. Посол увлекается охотой. Вот, Александр, вы и пригласили бы его.

Однако жизнь готовила сюрприз, и весьма неприятный.

ПОКА ВЕЛИКИЕ РАЗВЛЕКАЮТСЯ

18 августа того же 1851 года имело быть большое торжество — открытие железнодорожного сообщения между Петербургом и Москвой. (Название «Николаевской» эта дорога получила лишь после смерти инициатора ее строительства. При жизни император запретил так называть ее — эту бы скромность тем, кто захватил власть в октябре 17-го!)

Царская семья, свита, представители дипломатического корпуса отправились в веселую поездку. Император все время был в отличном настроении, без конца задавал вопросы инженерам, некоторое время провел в кабине машинистов и даже усердно помогал им, изрядно перемазавшись. Он с восторгом наблюдал, как металлическая громада состава преодолевает хрупкое на вид сооружение — мост. Для этого даже не ленился выходить из вагона и следить за движением со стороны.

Возле Веребьинского моста, переброшенного через большой овраг, произошел забавный случай. Николай, окруженный приближенными, среди которых была герцогиня Монтебелло, находился возле насыпи. Царь взмахнул белым платком:

— Марш!

Это был приказ к движению.

Паровоз запыхтел паром, выпустил в синеву неба черный дым из громадной трубы, протяжный гудок прокатился по безбрежным зеленым просторам. Колеса заерзали, отчаянно закрутились на месте, забуксовали. Вопреки всем усилиям машиниста, состав не сдвинулся ни на пядь.

Инженеры не умели объяснить сего конфуза. Вдруг умная герцогиня сообразила:

— Ваше величество, а для какой надобности рельсы покрыли масляной краской?

— Где дорожный мастер? — спросил император.

Тот, насмерть перепуганный, заикаясь, объяснил:

— Так вить, они — рельсы-то, были ржавые, совсем некрасивые. Вот я и распорядился — обновить.

Император сделал хмурое лицо:

— Усердие, братец, не по разуму! Надо знать законы физики. Прикажи, чтобы краску сняли.

И, повернувшись к герцогине, добавил:

— Вы — прелесть! Когда вернемся в Петербург, приглашайте пить кофе — из нового сервиза. Буду обязательно!

Герцогиня и ее муж горячо благодарили за великую честь.

Рельсы очистили, паровоз быстро побежал дальше. Царь всю дорогу оставался веселым.

Настроение испортилось лишь по возвращении в Петербург. Монтебелло, попросивший вдруг аудиенции, вошел в кабинет Николая почерневший от огорчения.

— Ваше императорское величество, случилась страшная беда! Пока я путешествовал, петербургские воры украли из посольства ваш бесценный подарок — сервиз. Прикажите учинить самое строгое следствие!

ЦАРСКИЙ ГНЕВ

Николай был взбешен, возмущен, разгневан. Он топнул ногой:

— Галахова — ко мне!

Обер-полицмейстер Петербурга Галахов, страшась монаршьего гнева, задыхаясь от лишнего веса и спешки, вытянулся перед императором. Тот, округляя небесно-голубые глаза, с возмущением спросил:

— Для чего я содержу полицию? Чтобы из иноземных посольств крали мои подарки? Ищи сервиз! Не найдешь — отправлю на Кавказ, — и царь пошевелил своими пышными усами, что было проявлением наивысшего гнева.

— Отыщем, ваше величество! — бодро отвечал Галахов, успевший прийти в себя. — Из-под земли вынем, а найдем. У нас быстро.

Обер-полицмейстер не мог даже предполагать, какие невероятные сложности стоят на его пути.

В ТУПИКЕ

Такой паники петербургская полиция еще никогда не знала. На дворе стоял поздний час, но десятки рассыльных бегали по домам полицейских, созывая их к генералу. Галахов стучал громадным волосатым кулаком по дубовой крышке служебного стола:

— За что царь платит нам деньги! Дожили — из иноземных посольств жулье тащит императорские подношения. Если сервиз не найдете, пропади я на этом месте, всех сгною в Сибири! Поняли? Вопросы будут?