Информационные войны. Новый инструмент политики - Георгий Почепцов

Перед нами вновь возникает вполне конкретная коммуникативная технология. Что же такое коммуникативная технология, как мы можем ее задать? Коммуникативная технология позволяет более эффективно, с меньшей затратой сил достигнуть желаемого результата, работая с вербальным материалом и другим сознанием. Слово «коммуникативный» как раз и акцентирует наличие другого сознания, поскольку в коммуникативных технологиях, в отличие от информационных, «другой» максимально принимается во внимание.

Кроме технологий, где преобладает гуманитарная составляющая, есть технологии, где доминирует техническая составляющая. Они несут не только великие блага, но и такие же великие опасности. Для примера можем взять понятие кибервойн, о которых первым писал Дж. Аркилла[29] (он же первым обрисовал и сетевые войны[30]). Тем более, что компьютерные «закладки», которые в своих машинах оставляют производители, страшат всех.

Р. Кларк, работавший при четырех президентах США в Белом доме, подчеркивает, что самым защищенным от кибератак государством в мире является Северная Корея, поскольку в ней очень мало компьютеров[31]. Он также раскрывает неизвестные для нас факты, что когда юристы Клинтона стали «нападать» на Майкрософт за создание монополизма, компания переключилась на поддержку Клинтона. Если с 1998 по 2002 гг. большая часть донорских денег шло от них к республиканцам, то потом перешло переключение на демократов. Например, в 2008 г. Майкрософт дал демократом 2,3 миллиона долларов, а республиканцам только 900 тысяч.

Кларк выделяет следующую «триаду» в стратегии защиты США. Это три наиболее важные для защиты системы:

• самые крупные интернет-провайдеры, имеющие свои кабели, позволяющие попадать в любую точку США, их число менее десяти, и они должны распознавать по информации, идущей по ним, возможные опасные вирусы,

• энергосистемы (таких крупных в стране три: западная, восточная, а также отдельная для Техаса), поскольку без электричества страна не сможет жить,

• министерство обороны, поскольку именно оно отвечать кинетически на любые атаки.

Кларк считает, что неправильной является точка зрения, согласно которой США могут и должны ударить первыми, что должно снизить внимание к вопросам защиты.

Интернет имеет техническую и гуманитарную составляющую. По технической линии развитые страны получают до ста атак ежедневно, однако в основном это проверка на прочность или технический шпионаж. Запад называет в качестве основного источника этих атак Китай и Россию.

Интернет в гуманитарном использовании — это социальные медиа, которые открывают собой большой сегмент информационного пространства, которое, к счастью или к сожалению, в зависимости от интересов, не подлежит на сегодня цензурированию. Цензурирование в определенной степени пытаются создать за счет усиления в интернете властной точки зрения. Этим занимаются в первую очередь Китай, Россия, Израиль. США действуют однотипно, но на чужой территории.

Эта свобода интернета зиждется в сильной степени также на феномене анонимности. Например, В. Серф замечает следующее[32]: «Анонимность очень важна. Например, бывают ситуации, когда человек должен рассказать о происходящем и при этом чувствовать себя защищенным. Это иногда называют «политикой защиты уведомляющих о подозрениях в совершении неправомерного действия», защиты информаторов. В некоторых частях света анонимность просто необходима, в противном случае жизни человека может угрожать опасность. Так что я за анонимность. Но я не считаю, что она решает все вопросы. Есть ситуации, когда важна серьезная проверка личных данных того, с кем вы имеете дело. Например, вы должны быть уверены, что тот или иной сервер в самом деле принадлежит компании, с которой вы взаимодействуете, а не кому-то еще».

Новым феноменом, куда обратились взоры исследователей, стал феномен трансмедиа. Причем это не то, что первым приходит на ум в этом случае — перекодировка тех или иных текстов и сюжетов в разные варианты, когда комикс может стать фильмом, поскольку этот сюжет апробирован и привлек читательский интерес. Это иное — это распределение сюжета по разным платформам, чтобы получить в результате мультиплатформное рассказывание[33].

Г. Дженкинс подчеркивает, что каждый тип медиа может внести свою составляющую в рассказываемую историю[34]. В этом видят будущее индустрии развлечений[35]. Человек у компьютера, как оказалось, в принципе потребляет больше фильмов, CD и всего другого, а не меньше, как казалось раньше. В результате трансмедиа несет коммерческий успех, поскольку одни люди сидят в одних нишах, другие — в других. А здесь используется все сразу.

Новые технологии дают принципиально новые возможности. Кстати, Голливуд уже не удовлетворяет создателей видеоигр. П. Молино, являющийся ведущим европейским дизайнером видеоигр, говорит на эту тему[36]: «Проблема с большинством голливудских героев состоит в том, что я устал от них. Джеймс Бонд, Том Круз — характер героя замкнут в конкретике. У него должен быть любовный интерес, они должны завершить в постели, он никогда не говорит под пытками. Единственным удивительным моментом является то, находятся ли они на вершине скалы или под водой».

Все это говорит об определенной исчерпанности кино, поскольку порог новизны оказывается потерянным. Но с другой стороны литература потеряла его еще раньше. А. Генис, к примеру, акцентирует следующее[37]: «Нет ни одного писателя, который мог бы по качеству литературы сравниться с прошлыми поколениями: ни в России, ни тут, нигде. Вот Умберто Эко, он-то должен знать, и я спросил у него про это. Он сказал: «Они все пересказывают Ромео и Джульетту на своем жаргоне». Я просто считаю, что сейчас не время для художественной литературы. Зачем писать роман в 800 страниц, если можно поставить кино на два часа? Я бы точно кино поставил, если б мог».

Развитие индустрии видеоигр приводит к тому, что по этой программе открываются магистерские программы в политехническом институте. Л. Шелдон, бывший голливудский сценарист, являющийся содиректором этой программы, считает, что следует больше внимания уделять написанию хороших историй для игр[38]. Только в этой индустрии не хватает хороших нарративов.

Все это важно, поскольку и художественное пространство также может служить инкубатором новых смыслов. Например, А. Чубайс вспоминает роль «Обитаемого острова» Стругацких и юмора Жванецкого в формировании экономического языка реформаторов правительства Гайдара[39]: «Это для нас тогда было очень остро, поскольку очень созвучно нашим обстоятельствам. КГБ, диссиденты, все это замечательно. Ну, уничтожили КГБ, а с инфляцией-то что делать? И когда из художественного языка это попадало к нам, мы это тоже, конечно, интегрировали. В художественном языке я бы назвал, может быть, неожиданную для вас фамилию — Жванецкий. Считаю, что на меня лично, на мое экономическое мировоззрение он оказал серьезное влияние. У него есть рассказ под названием «Паровоз для машиниста», смысл которого в том, что ехать-то в советском поезде невозможно. Но он же и сделан-то не для нас, а, наверно, для машиниста, чтобы ему было удобно там рычаги переключать. Вот эта фундаментальная вещь позволила мне вскрыть закономерность, которую я до сих пор считаю очень важной, хотя она в анналы научной мысли не вошла. О фундаментальном изъяне всей советской экономической конструкции».

Или такой факт, что польская оппозиция избрала своим полем борьбы культуру, понимая, что она ничего не сможет сделать на поле силового противостояния[40]. То есть культура заняла поле контрполитики, поскольку поле политики было заблокировано по идеологическим соображениям.

Под таким же углом зрения можно смотреть, только перед нами будет гораздо более мягкая форма, и на шестидесятников, и на семидесятников, которых недавно вспомнил Д. Быков, который написал[41]: «Россия уже дважды переживала серьезные проблемы из-за конфликта консервативного, архаичного, интеллектуально ничтожного базиса с гипертрофированной, стремительно развивающейся культурной надстройкой. Результатом первого такого конфликта была революция 1917 года, второй раз история повторилась с нашим семидесятническим серебряным веком, когда культура и наука развивались опережающими темпами — и притом наибольшее количество диссидентов вышло именно из этих элитарных кругов: Сахаров был советским атомщиком, а не засланным казачком американского империализма». И это достаточно системный взгляд.

Современный мир создали технологии. Старый мир — старые технологии, новый — новые. Но технологии могут лишь усилить ту или иную характеристику человека, они не способны создавать нового человека. И это следует признать положительным качеством, поскольку человек еще не умеет ни управлять своими технологиями, ни предсказывать последствия их появления.