Бойня - Луи-Фердинанд Селин

– Ребята! Ни слова! Всем молчать! Бригадир Ле Мейо! Дежурный по конюшне! Л'Арсиль! вы попадете на губу! хер собачий! мерзавец!

Он рыгает, он больше не может… ему все же удается слегка взбодриться.

– Капитан! капитан! Смирно! Капитан! Влепите же мне дисциплинарное взыскание! Смирно! Простой капитан! Мне! Ах, пока еще не генерал! Милашка! Черт побери! нет! Пока еще нет.

Он злится на капитана, к нему понемногу возвращается прежний апломб, он лежит, согнувшись, возле стены. Он гримасничает, показывая нам, как разговаривает с капитаном, выражение лица у него жуткое, нам не до смеха. Он щурится на свет. Он ломает перед нами комедию. Все это забавляет его одного. Положение опасное.

– Так что, капитан, в позицию? Ну, в позицию?… Становитесь же в позицию! Сукин сын! Удар палашом вперед налево!

С этими словами он величественным жестом выхватывает палаш из ножен… и вжик… вжик.… Клинок рассекает воздух! Еще! Воздух дрожит! клинок со свистом врубается куда-то! Изо всех сил! Вот он, Ле Мейо в пылу сражения! Это вихрь, неистовство! Все вокруг него стонет и свистит… Он наносит удар, снова готовится к бою, укладывает противника наповал, слышен свист клинка, рубящего пространство.

Но тут его порыв угасает, силы оставляют его, он клонится набок, падает. Тем не менее продолжает гундеть, свалившись без сил, он все еще несет чепуху.

– «Бригадир, – отвечает он мне, – вас приговорят к каторжным работам в бескрайней пустыне!..» – «Какая у меня жажда, мой капитан, никогда у меня не будет такой жажды, даже в самой сраке вашей сраной пустыни, как сейчас, когда я говорю с вами! Как всегда говорила моя бабушка: «Никогда не сиди без дела, Мейо!» Смирно! мой капитан! Со всем почтением, мы согласны! Идите!»

Остановить поток его идиотской болтовни было невозможно.

– Дисциплинарная комиссия бригады! Нет уж, дураков нет! Я вам говорю, что это херня! Так точно, мой генерал! А причиной херни жажда! Пустыня? Пустыня? так он мне говорит… Все пустыни сплошная херня! Жажда! Сейчас! мой генерал! Бригадир Ле Мейо! Третье звено! Сорвать нашивки! Продолжайте распалять вашу жажду! Отставить барабаны!

– Встать! Мейо! Встать! Засранец поганый! – Ле Моэль хотел заставить его подняться. – Три часа! Ночной патруль, послушай! Он сейчас заявится, вот увидишь!

Но Ле Мейо продолжал свой монолог за двоих, он не сдавался.

– «Что бы я ни сделал, мой генерал! Вы не имеете права ко мне прикасаться!» – «Вы разжалованы, бригадир, вы разжалованы!» – «Можете засунуть мои нашивки себе в жопу». – «Это невежливо! Смирно! – так он мне отвечает! – Некрасиво так говорить! Я думаю, что вы получите двойной срок!» – «Вы пьяны в дым, мой генерал! Не будь я, Мейо, Жюлем Эрнестом Шарлем Франсуа, если я вас не лишу воинского звания! Что вы можете возразить? Мой генерал! Жюль Эрнест Ле Мейо, к вашим услугам, де Кердавонен Финистер, Ле Мейо красавец хоть куда! Воплощенное благо, воплощенная честь! Почтение к великим святым Рима! Решение Дисциплинарного совета! Все салаги – трусы! Кавалерии конец! Мой генерал, все пропало! В горле пересохло! Враг победил! Мы все погибнем от жажды! Вот наше чертово наказание! Вы будете приговорены к каторжным работам до второго пришествия! До конца ваших курвенных дней! Погодите, ребята! Вы только послушайте! Рыгать от этого хочется!»

Если быть точным, он уже и так обрыгал всю подстилку, громко булькая и хрипя во время приступов рвоты.

– Никак нет, мой генерал! Никак нет, мой генерал!

Он не соглашался. Мейо снова поднялся на ноги и, стоя, блевал прямо на свою накидку. Он хотел обрыгать нас сверху.

– Сейчас я вас погашу, дети мои! – заявляет он нам.

Мейо пытается взобраться на ящик, хватается за крышку. Он летит кубарем, падает, растягивается на каменном полу со всей своей амуницией.

И вот в этот самый момент снаружи раздается истошный яростный вопль, от его неистовой силы дрожат стекла в окнах:

– Ну и ну! Ну и ну! Эта сволочь! Где этот гребаный негодяй? Подонок! Свинья! Дежурный по конюшне! Ко мне! подлец!

Это никак нельзя было назвать легким негодованием.

– Л'Арсиль! Л'Арсиль! Что у вас творится?! Ну и ну! Инструкция! Где вы? А как же поверка? Поверка!

Не было никаких сомнений. Это точно был он. Это был Ранкотт… Мы еще больше съежились, еще теснее прижались друг к другу в нашей конуре. Разъяренный, он кричал все громче и громче:

– Мейо! Мейо! Вы меня слышите? Вы что, хотите, чтобы я сам к вам пришел? Убийца! Бригадир Мейо!

Это больше не могло так продолжаться. Он появился в двери, орущий, во главе своего патруля. Он идет в глубь конюшни, в темноту, во мрак. Он проходит совсем рядом с нашим укрытием. Никого не видит. С рычанием проходит немного дальше.

– Дежурный по конюшне! Дежурный!

От двери слышится ответ:

– Здесь, серьжан! Здесь!

Это как раз Л'Арсиль возвращается с бутылками. Ранкотт набрасывается на него.

– А, вот и ты, мой штрафничок! Погоди у меня, недоумок! Погоди у меня, безобразник! А! Ты хочешь заставить меня кричать еще громче! Я тебе сейчас такую головомойку устрою! Уход с поста, мой маленький зуав! А! Кровью будешь харкать! Ты, случайно, не видел Ле Мейо?

– Никак нет, серьжан!

– Ну а своих лошадей, ты их тоже не видел?

– Никак нет, серьжан!

– Смотри-ка, а я их видел, понял! На эспланаде развлекаются, как раз сейчас учатся выездке! Тагадам! Тагадам! Да! Очень мило! Все при деле! Вы поразительный негодяй! Сейчас я вас побалую, сволочь этакую! Каторжная морда! Восемь суток за ваших лошадок и основание! Самый бесстыдный брехун во всей бригаде! Ну и фрукт! Восьми суток даже не хватит! Наглости хватает скрывать позорную правду от своего дежурного унтер-офицера! А! Это еще не все! Порча имущества! Посмотрите на это безобразие! этот полный бардак! Тридцать и пятнадцать! Дельце как раз для трибунала! Смирно, сволота! Рэз! два! Рэз! два!

Он повел свой патруль обратно к нашему укрытию, всю смену караула. Они шли в темноте, покачивая фонарями, это было похоже на канделябры. На поиски без вести пропавшего они взяли все фонари.

Мы еще долго слышали рычание Ранкотта, доносившееся издалека, черт знает откуда.

– Он в третьем эскадроне!.. – прислушался Ламбеллюш. – Вопит с северной стороны!.. Он сейчас вернется… Лучше бы нам, ребята, поторопиться… Он придет на пост раньше нас!

Единственный раз все сошлись во мнении, что стоило попытать удачу… была не была… Мы выбрались из своей берлоги… Все были покрыты таким толстым слоем навоза, что для того чтобы его стряхнуть, пришлось отдубасить самих себя как следует, такими тумаками можно было лошадь свалить…

Пока мы приводили себя в порядок, вернулся с поста Л'Арсиль… Его основательно покачивало… Он говорил без остановки:

– Это называется друзья! Это называется жаркие поцелуи! Таким болваном перед Ранкоттом! Он может его искать, своего бригадира! У меня! Он подает меня на пятнашку губы! Бедная жертва! Вот так! Решено и подписано! Правила внутреннего распорядка? Томитесь же, милосердные сестры! Это за 315 дней до конца службы! Салаги в этом году отдыхают! Военный устав! Это революция для тунеядцев! Салагам уже и шевелиться не нужно! Все в постельках! Цыпочки мои дорогие! Старик подыхает, жертвуя собой! Салажня храпит! Такая нынче мода! «Л'Арсиль, вы получите пятнадцать суток! Вы пьяны!» – Пьян с горя! Серьжан! Новобранцы в постельке! Старик подыхает от взысканий! Это настоящая несправедливость!» – «Возвращайтесь в свою конюшню! Когда я разыщу Ле Мейо, я вас приволоку на губу! лично!» – «Ах! Ах! Ах! Я хотел бы увидеть вас!» – «Проваливай, скотина!» – «Прекрасно, мой генерал!» Вот в мое время были люди! Седьмой класс! В четыре часа всем соплякам подъем! В конюшню, весельчаки! Вперед! Оп-ля! метлу в руки! и живо, шевелитесь! За работу! Вот это муштра! Сейчас салаги бьют баклуши! Ну я вам скажу! Это старику приходится загибаться! Он мчится со всех ног! На работу! Бедный мученик! А сопляк дрыхнет до сигнала!.. Чашечку кофе в постельку! Не беспокойтесь, душеньки мои! Храпите! Я здесь! дамы и господа!

Он мог бы выдвинуть еще немало обвинений, Л'Арсиль, но он уже был не в состоянии, он уже еле ворочал опухшим от жажды языком… Вдруг появился еще один приятель, дежурный из соседней конюшни, который знал, что такое жажда… У него тоже был повод для недовольства.

– Чего вы тут? Чего? Горлопаны! А лошади не хотят пить, по-вашему? Лучше бы наполнили мне поилку, вместо того чтобы болтать всякие глупости! Если это делают салаги, получается беготня, бестолковщина, никогда не сделают, как надо!.. Это такой кавардак!.. У меня от них одни неприятности!.. руки у них из жопы растут… все портят… чтобы подстилку вычистили, так не дождешься…

В этот момент опять объявился многострадальный ветеран со своей бутылкой и кружкой. Он взялся расталкивать Ламбеллюша. Тот снова задрых в нашей душегубке.

Назревал новый спор, как вдруг у входа раздались страшные крики. Это был окончательно потерявший голову Ле Мейо… который мчался со всех ног, он пулей влетел в открытую дверь… а за ним по пятам гнался унтер…