Ненавижу. Скучаю. Люблю - Ники Сью

уже повзрослеешь, — с обидой произнесла мать. Она видимо ждала чего-то, но ничего не последовало, кроме хлопка дверью. Леваков не готов был к беседам, может позже, но не сейчас.

Глава 06

В универ Антон поехал без настроения. Он зевал, а в висках продолжала пульсировать тупая ноющая боль. Она доставляла не только дискомфорт, но раздражала. Еще, как назло, дома не оказалось таблеток. Вообще Леваков не любил химию, все ему казалось, организм должен бороться самостоятельно. Если слишком много глотать пилюль, станет хуже.

На парковке опять не было место, пришлось слезать и заталкивать байк руками в узкое пространство. Когда уже расширят стоянку? Раздражало. Антон ловил себя на мысли, что его слишком много чего раздражает. Птички пели, действовали на нервы. Парни какие-то смеялись рядом, хотелось заклеить им рты. Плохой сон — плохое настроение.

Единственное, на чем заострил внимание Леваков, так это на Снегиревой, которая сидела возле фонтана. Как обычно читала, и не надоедает же ей читать.

— Привет, книжная маньячка, — впервые он поздоровался первым. Юлька едва книжку не выронила из рук, кажется, тоже удивилась. Во всей этой громкой толпе и разноиграющих голосах, только Снегирева не вызывала раздражение. Странно, и в то же время непонятно.

— Выглядишь не очень, — озадачилась девчонка, закидывая художественное чтиво в сумку. На ней была короткая белая майка и высокая джинсовая юбка, которая от бедер расширялась. Волосы, как обычно, затянуты в тугой хвост, а из макияжа только блеск на губах. Хотя они и без этого выглядели неплохо. Естественные.

— Голова болит, — пожаловался Леваков. Надо было идти, но он почему-то ждал ее будничного пожелания. Словно это ритуал, который нельзя прерывать, иначе лови беду.

— Ой, хочешь я таблетку дам? — девчонка спохватилась и полезла в сумочку за волшебной пилюлей.

— Ну… если она реально поможет, я не особо фанат аптек, — пожал он плечами.

— Поможет, главное верить. Ты слышал об эффекте плацебо? — Снегирева порылась, и буквально через секунду вытащила маленькую коробочку с красными капсулами. Антон взял без оглядки таблетку с водой от Юльки, выпил, и принялся ждать. Ну, когда же девчонка скажет. Солнце припекало плечи, хотелось в тень, а лучше под кондиционер. А может, во всем виновата пульсация в висках.

— Пойду я, — намекнул Леваков. Снегирева тут же подскочила, улыбнулась и, наконец, отчеканила.

— Хорошего дня, Антон!

Мысленно Леваков выдохнул. Вроде глупость банальная, но без нее как-то и уходить не получалось. Попрощавшись, Юля двинулась в сторону другого корпуса, а он к себе на факультет.

На первой паре к Антону прицепился преподаватель. Задавал очевидные вопросы, которые были еще в прошлом году, да только разве вспомнишь материал прошлых лет. Сессию сдал и благополучно забыл. Многие студенты живут от зачета до зачета. Пожалуй, Леваков не был исключением.

После еще навязчивая Маринка закидала стикерами и отец позвонил, отчитывал за штраф, который пришел им на почту. Антон неделей ранее проехался на красный, превысил скорость, и получил привет от местных органов. И вроде ерунда какая, пару тысяч, заплати и живи дальше. Но нет же, отец решил заняться нравоучениями.

Пиком стал Сашка Фомин, который несся на всех порах со стаканом айс-латте. Они с парнями только зашли в столовую, все уселись, а Антон отодвигал стул. Фомин вывернул и влетел в друга. Холодный напиток в момент оказался на белоснежной майке.

— Твою налево… — буркнул раздраженно Леваков, разглядывая озорной узор на груди. Он уже хотел выругаться, как откуда-то взялась Снегирева. В руках у нее тоже был стакан, и, судя по испаринам на нем, содержимое внутри имело низкий градус.

— Это тебе, — протянула она с улыбкой, не замечая грязной майки. Антон стоял полубоком, и со стороны Юли, действительно, ничего не было видно. Однако настроение настолько накалилось, что сдерживаться уже не было сил. Он схватил пластмассовый стакан и со всей дури кинул его в ближайшую мусорную урну, благо та стояла возле соседнего столика у белой колонны. Снегирева от неожиданности подпрыгнула на месте, глаза ее расширились, ресницы взмахивали.

— У тебя, что совсем гордости нет? Вернись на землю, дура! Заядлые девственницы меня не интересуют. — Выплюнул со злостью Леваков. Тело покалывало, лихорадило. Секундная вспышка злости.

В столовой повисла давящая тишина. Казалось, все взгляды приковались к одному единственному столику. Казалось, все чего-то ждут, и только круглого ведра с попкорном не хватает для мяса и зрелищ.

Почти минуту Юля молчала. Словно надеялась получить извинения или что обычно получают в таких ситуациях? Она смотрела на Антона, грудь ее то и дело вздымалась, демонстрируя волнение. Однако Леваков не спешил с извинениями. Тут и друзья подоспели, засмеялись, подкинули гадких пошлых шуток. По залу пронеслась волна перешептываний, смешков.

Это был первый раз, когда Антон настолько открыто опустил Снегиреву. До этого он вел себя довольно корректно, предпочитая грубости сухие ответы или игнор. Сейчас же просто вышел из себя, позволил эмоциям взять вверх. Неправильно, не по-мужски. Но обратного пути уже нет.

Юлька поджала губы, видимо осознав, что извинений не последует. Она больше не смотрела на Левакова, зато скользнула по всем смеющимся в зале. В ней не было обиды или непонимания, девочка продолжала сохранять уверенность, чем вызывала самое настоящее восхищение. А буквально через секунду она развернулась и пошла в сторону дверей.

Ни разу не оглянулась, держала спину идеально ровной. В ее походке читалось нечто большее, чем могли видеть остальные. И это давило на того червяка, что продолжал жить в сердце Левакова. Иногда он назывался совестью, а иногда пожирателем души.

Нужно извиниться. Не сейчас, позже, когда посторонних глаз не будет. Подойти, возможно, объяснить, что вины Снегиревой здесь нет. Это проклятая боль в висках, и дополнительные факторы. Наверняка Юля поймет. Три года ж понимала, сейчас вряд станет исключением.

* * *

Остаток дня Антон ходил молчаливым. Нет, он пытался поддерживать диалоги друзей, даже ответил на очередной звонок Маринки. Правда, едва сдержался, чтобы не послать доставочную дамочку. Однако во всей масляной картине не хватало